Тибор Череш - Черная роза
Майор Кёвеш потерял уже все надежды на то, чтобы сызнова залатать разорванное в клочья семейное счастье Гудуличей. Поэтому он предпочел вести душеспасительную беседу со старым Гоором, который растолковывал ему со знанием дела гибель Армагеддона, а также и то, каким образом сто сорок четыре избранных праведника осуществляют свое владычество над бренной землей.
К счастью для гостя, на улице вскоре послышался шум мотора, а затем появился и шофер.
- Где будем ночевать, товарищ майор?
- Где? Дома, разумеется! - Обрадованный Кёвеш начал прощаться. В самом деле, дальше уже неловко было злоупотреблять гостеприимством добрых хозяев, пора и честь знать. Стариков майор расцеловал в обе щеки, затем приложился к ручке Юлишки.
- Моя жена будет очень рада познакомиться с вами!
- Ну что вы! Ведь вы ей ничего еще обо мне не говорили!
- Вернувшись, домой, я расскажу ей о вас, Юлишка, как нельзя лучше. Так что считайте себя уже приглашенными.
Юлишка, конечно, не поверила. Впрочем, Гудулич тоже весьма сомневался, что Кёвеш в ближайшем будущем выполнит обещание и представит его своей супруге.
- Геза, вы оба должны непременно побывать у нас. И это произойдет Скорее, чем ты думаешь! - сказал на прощание Кёвеш.
Гость уехал, и терраса, увитая диким виноградом, мгновенно опустела. Для Гудулича не оказалось места в этом доме ни у тещи, ни у тестя.
Юлишка с ним не разговаривала. Тесть, по мере того как из его головы выветривались винные пары, возвращался к позе разгневанного величия. Геза побродил из угла в угол по двору, а потом под покровом сгущавшихся сумерек, как провинившаяся собака, тихонько выскользнул за ворота.
Аттракционы на ярмарке еще стояли на своих местах, но ларьки и киоски, торговавшие всевозможной мелочью, уже разбирали. Ведь в темноте нелегко уследить за открытыми, с трех сторон столами, на которых выложен товар:
Что касается музыки, то она звучала еще, по меньшей мере, в пяти местах.
Клуб тоже манил посетителей распахнутыми дверями, через которые уже выставили во двор ряды откидных стульев - в зале гремел джаз-оркестр, а затейливые рулады саксофона зазывали тех, кто еще крутился на цепной карусели.
Геза Гудулич побродил немного в поредевшей ярмарочной толпе и решил отправиться в клуб.
Вдоль стен, а точнее сказать, вплотную к ним были придвинуты стулья, по шесть в «ложе». В этих «ложах» восседали девицы на выданье, их зоркие мамаши и прочий охранный персонал в лице старых дев и тетушек.
В почтенном одиночестве сидела тут и тетушка Дитер, звеньевая одной из виноградарских бригад. У Дитер сегодня большой день - трех своих дочерей она привела на бал. Одна из них уже кружилась под сверкающей люстрой со своим избранником в военной форме. Остальные две шушукались с подружками неподалеку от входных дверей в ожидании кавалеров.
Гудулич с усталым видом опустился на сиденье рядом с Дитер, потому что они давно были знакомы, потому что все равно надо было куда-то сесть и потому что есть у них, о чем поговорить.
- Которая ваша? Вот эта? Красивая будет пара. Свадьба после демобилизации? Все правильно. Подберем для паренька хорошую работу, не беспокойтесь.
Звуки музыки оборвали начавшийся разговор. Оркестр заиграл танго. Дитер сказала:
- Очень мне ее жаль.
- Анну?
- Ее, голубку.
- А Давида Шайго?
- Этого уже нечего жалеть.
Обменявшись несколькими фразами, они пришли к общему мнению, что хотя у Анны жизнь не из легких, но и Давиду тоже не везло. Как бы там ни было, а эта ужасная смерть избавила его от многих тягот, успокоила его мятущуюся душу.
Зал между тем постепенно наполнился. Гудулич зевнул и подумал, что сейчас он пойдет домой и, к собственному стыду, завалится спать задолго до полуночи.
В дверях показался старший лейтенант Буриан. Приподнявшись да носках, он оглядел зал и, ловко маневрируя между танцующими, подошел к Гудуличу.
- Добрый вечер, председатель.
- Вам того же.
Буриан вежливо поздоровался за руку и с тетушкой Дитер. Та даже привстала.
- Есть новости? - спросил Гудулич.
Буриан, разглядывая танцующие пары, с сожалением оттопырил губы - никаких.
Затем, словно вспомнив что-то, выудил двумя пальцами из наружного кармана кителя листок бумаги и протянул его Гудуличу.
«Геза! После того как вы вчера вечером приезжали к нам на мотоцикле, здесь случилась большая беда. Вы, наверно, уже о ней знаете. С уважением к вам Эржебет Халмади, урожденная Сабо».
Гудулич вернул листок лейтенанту.
- Почерк ваш, лейтенант. Буриан кивнул.
- Точная копия. Оригинал, вероятно, затерялся. Гудулич глотнул слюну.
- Впрочем, то, о чем пишет Бёжи, соответствует действительности,- заметил он.
- Согласен, но все это выглядит несколько странно. Мог бы я, к примеру, показать это письмецо Карою Халмади?
- Ни в коем случае! Он крайне ревнив. Не так ли, тетушка Дитер?
- Карой Халмади чуть ли не с детских лет ревновал к Гудуличу. Девушке, за которой ухаживал Карой, он разрешал общаться с кем угодно, только не с Гезой.
- Неужто вы были таким донжуаном, Геза? Гудулич выпятил грудь:
- Что значит «был»? Вы не могли бы без оскорблений?
Буриан махнул рукой, одним жестом решив пресечь, пустую болтовню. Оттянув Гезу на два сиденья в сторону, он тихо спросил:
- Говори, где ты провел прошлую ночь? Бёжи все равно признается. Разве она выдержит такую пытку ревностью?
Последнюю фразу Буриан произнес как шутку, но выстрел оказался холостым.
- Ты хотел бы услышать, что я провел эту ночь у Анны Тёре?
Буриан с сомнением покачал головой.
- Нож мы тоже нашли,- сказал он.
- В самом деле? Наверное, в каком-нибудь колодце? Буриан молча наблюдал за изумленным выражением лица председателя.
- Точно. А лезвие у него такое длинное и острое, что им можно проткнуть дуб.
- Возможно,- согласился Геза.- Только мне ни чего не известно ни про дуб, ни про бук.
- Зря хорохоришься, Бёжике все равно даст нужные показания!
Но Гудулича не так-то легко было выбить из седла.
- Ты же знаешь, что у нас с Бёжи ничего нет.
- Знаю.
- Недостает еще, чтобы ты столкнул лбами нас с Кароем Халмади. Ведь он не вступает в кооператив только из-за того, что… Одним словом, из-за меня. Удивляюсь, как он разрешил это сделать своей жене. В общем, кроме вреда, вся эта ерунда ничего не принесет.
- Ну а Анна?
- Ее нужно оставить в покое, хотя бы ради спокойствия моей собственной Юлишки. От одного имени Тёре кровяное давление у нее лезет вверх.
- С кем же спала Анна Тёре минувшую ночь?
- На этот вопрос я не ответил бы тебе, даже будучи ее духовником. На эту тему мужчины не исповедуются, не хвастаются и не жалуются.
- Я понимаю.
26
- С этим человеком я не хотел бы даже дышать одним воздухом. Я не видел его ни разу в жизни, но судьба просто не может сыграть столь дурную шутку, поставив вас рядом с ним.
Вместе с сержантом, который весь день простоял на посту, охраняя место преступления, Буриан обошел одну за другой все скобяные лавочки на площади в поисках точной или хотя бы приблизительной копии ножа, которым был убит Шайго. В конце концов им повезло - у одного из лавочников они нашли нечто похожее. Покупку аккуратно завернули в бумагу.
- Нарушаю правила ведения следствия,- проворчал Буриан, когда сержант, отдав честь, удалился.
Не торопясь, словно на прогулке, он направился к дому Анны Тёре. В доме уже горел свет, но только на кухне. Заглянуть в окно мешала плотная штора.
Миновав убогий двор, он постучал в дверь кухни.
- Откройте, Анна!
- Кто там?- ответил голос старой Тёре. Вдова открыла дверь и узнала Буриана.
- Войдите, пожалуйста. Мы как раз ужинаем. Действительно у стола сидели дети.
- А где Анна?
- Она очень устала и уже легла.
- Мне необходимо с ней поговорить.
Тёре прошла в комнату. Вскоре там зажглась лампа.
- Пожалуйста, войдите.
Анна, одетая, стояла возле стены, на которую почти не падал свет. На ее плечи был накинут шерстяной платок.
- Вам холодно?
Анна кивнула. Слышно было, как у нее стучат зубы.
Буриан постоял в ожидании, что его пригласят сесть, но приглашения не последовало, и он сел сам, выбрав один из стульев.
- Когда «темнеет, мы не впускаем к себе мужчин.
- Знаю.
- Но вы офицер, страж порядка. Зачем вы пришли? - спросила Анна.
- Вы не сказали мне всей правды, Анна.
- Я… я не сказала?
- Да. Я виделся с почтальоном. За последние полтора месяца вы не получили ни одного письма.
Помолчав, Буриан продолжал уже другим тоном.
- Я отлично понимаю, Анна, что здесь не место об этом говорить. Но я скажу. Я видел утром того человека, что лежал там, на дороге. Чем больше мы говорим с вами, Анна, тем больше я удивляюсь вам.
Анна протестующе замотала головой.
- Да, удивляюсь. И меня очень огорчило бы, если бы оказалось, что вы… Что он имел какое-то отношение к вам.
