Андрей Кивинов - Полное блюдце секретов
Гончаров вытащил женщину из воронки.
– Ну что, Людмила Ивановна, вы так и не ответили на мой вопрос. Кстати, ваш обидчик не сегодня-завтра все равно скажет. Мне просто любопытно, я не люблю ждать.
– Из квартиры исчезли бриллианты.
– Мама миа! С чего вы решили?
– На стене нет подушечки для иголок. В детской комнате. Она висела прямо над фотографией. Там Галя хранила бриллианты и золото.
– Много?
– Очень.
– Может, вы посвятите меня в семейные тайны? Вам все-таки жизнь спасли. Не каждый день бывает.
– Драгоценности остались после Сережи. Золото в основном фамильное, бриллианты он привозил из плавания. Знаете, все закупали машины, аппаратуру, шмотки, а он вкладывал деньги в камни. В некоторых странах они намного дешевле, чем у нас.
– Контрабанда, что ли? А таможня?
– Не смешите.
– И сколько было в подушечке?
– Я, сами понимаете, точно сказать не могу. Со слов Гали, там и камней, и золота где-то на сто миллионов по сегодняшним ценам.
– Неплохой куш.
– Сережа копил все это для Леночки. Ну, и для Гали, конечно, тоже. Я одна знала, где лежат камни. Галя посвятила меня на случай, если с ней что-нибудь случится. Всякое ведь бывает, правильно?
– Правильно.
– На подушечку никто не позарится, если, к примеру, залезут в квартиру. Обычный предмет, да еще иголками весь утыкан.
– Обидно.
– Что обидно?
– Это я о своем, не обращайте внимания. Обидно, теперь опять скажут, что мы раскрыли убийство случайно.
– Когда я увидела, что подушечки нет, сразу заподозрила Андрея. Не так давно Галина рассказывала, что он просил у нее денег. Вляпался в какую-то историю или его кинули – точно не знаю. Короче, просил. У Гали не было такой суммы. Ну, если не продать кое-что из алмазов. Я ее отговаривала, совсем ведь на шею сядет. Вроде уговорила.
– А откуда этот узнал про ценности?
– Должно быть, Галя сама сказала. Совсем голову из-за него потеряла. Любовь… Хоть бы не трепалась, где спрятаны.
– Да, лучше б вы ее не отговаривали. Глядишь, была бы сейчас жива.
– Сволочь, он бы не успокоился, пока бы все не перетаскал.
– Не вовремя она ему про маньяка рассказала. Подкинула мысль, как получить драгоценности без всяких подозрений. Ну, а позвольте спросить, почему вчера вы не поведали мне эту историю?
– Смотрите, кто это здесь повесил рекламу «Херши»?
– Ерунда, местные жители шизуют. Продолжайте.
– Я сначала сама хотела сказать ему, пристыдить…
Паша громко рассмеялся:
– Ну, прямо в краску беднягу вогнали, до чего он расстроился. Ой, Господи… Скажите честно, Людмила Ивановна, хотели поиметь долю? Это я сразу пойму. А то пристыдить…
Хе-хе, не говорите больше никому, засмеют ведь.
– Вы не имеете права так говорить!
– Ну, ладно, не буду. А скажите тогда, какого черта вас понесло в этот лес? Вы что, дорогу до станции забыли? Людмила Иванна, поговорим без протокола? Здесь никого нет. Хотя бы потому, что вас вытащили из ямы. А то плавали бы сейчас вон в той канаве.
Райское наслаждение. Следователю потом расскажете, что хотите. А сейчас правду, только правду.
Лучшая подруга опять закашлялась:
– Хорошо. Я приехала просить, чтоб он Вернул все Леночке. Мы говорили в его комнате.
Довольно долго. Он от всего отказывался. Тогда я сказала, что заявлю про камни в милицию. Он еще немного поотпирался, потом согласился. Сказал, что подушечку спрятал в лесу, но продолжал утверждать, что Галю не убивал. Мы пошли. Неожиданно он столкнул меня в воронку и стал душить…
– Послушайте, Людмила Ивановна, – резко перебил ее Гончаров. – Мне по большому счету наплевать на вашу позицию. Моя задача поймать убийцу, что мне иногда удается.
Я вполне допускаю, что он мог заманить вас сюда якобы за камнями. В отношении же всего остального… Знаете, он, – Паша показал пальцем в небо,
– видит все. И рано или поздно каждому воздаст по заслугам. И мне, и вам, и всем остальным. Я атеист, но почему-то верю, что это случится. И воздаст он вам прежде всего за глупость и жадность, которые ослепили ваши глаза бриллиантовым блеском. А ваша так называемая правда выглядит уродливо и жалко. Поэтому лучше молчите. Я и так уже все понял.
Он открыл двери УАЗика и пропустил Людмилу Ивановну.
– Заводи, Серега.
***…Все хорошо, но какая вражина помылила клоуна?
Глава 8
Белкин сидел на вращающемся стуле в кабинете информационного центра и трепался с приятелем программистом. Полгода назад программист перешел из райотдела в Главк, и Вовчик, иногда бывая на Литейном, забегал к нему в гости.
Утром Белкин побывал в РУОПе, этажом выше. Серьезной информации он, конечно, не получил, на что, впрочем, и не рассчитывал. Ведомства стараются хранить свои секреты, даже несмотря на приятельские отношения между их сотрудниками. И выдают тайны в довольно ограниченных количествах.
Вовчик поимел несколько фамилий пацанов-братанов из окружения Мотылевского, причем не особо близко стоявших к нему, посмотрел какие-то любительские фотографии, на которых был запечатлен авторитет во время пьянки в ресторане «Ромашка», пробежал глазами список установленных заведений, контролируемых его группировкой, потрепался о возможных мотивах и, поболтав о пустом, отбыл.
Перед уходом он попросил прокинуть по РУОПовским учетам задержанного стрелка по собакам. Не просто же так тот кричал, что за ним придет братва. Просьба была выполнена, и Белкин с удивлением узнал, что стрелок действительно засвечен в РУОПе и состоит в группировке не кого иного, как Шалимова, его недавнего визитера-просителя.
Произнеся затертое: «Мир тесен», Вовчик распрощался.
Программист, Сергей Михайлович, бьл лет на пять постарше Белкина, но тоже до безумия любил футбол, на почве которого, собственно, и сошлись родственные души.
Сейчас, правда, разговор отклонился от футбольной темы.
– Извини, Володя, я понимаю, что вам некогда, что у вас бумаги, люди, преступления. И тратить время на лишнюю писанину совсем не хочется. Но, в конце концов, это ведь нужно не мне, не моему начальству. Это нужно вам. Завтра ты уйдешь и унесешь с собой всю информацию, накопленную за годы, и пришедшему на твое место придется начинать с нуля. Не хочу говорить дешевые банальности, но на пороге двадцать первый век.
– Да я, в общем-то, и не спорю…
– Меня иногда приглашают на лекции в школу милиции. Я всегда привожу там интересный пример. Старинный английский лук, как это ни удивительно, по многим параметрам превосходит современное стрелковое оружие. Он пробивал всадника на расстоянии в двести метров. Насквозь. Тот же пистолет Макарова эффективен только при стрельбе до пятидесяти метров. Но у лука бесшумность, плюс безотказность. А скоро-стрельность?
Четыре стрелы в минуту! Всего вдвое меньше, чем у пистолета.
Но почему же им тогда не пользуются, почему он навечно повис на стенах, музеев?
Даже не потому, что имел большие габариты. Стрелка из лука готовили годами, начиная с четырехлетнего возраста. И только к тридцати он в совершенстве осваивал это оружие.
Очень дорогое удовольствие. Убили в бою – и все насмарку. А пистолет? Полгода пострелял и, в принципе, можешь держать оборону. Я к чему все это, ты вот годами тренируешь свое оперативное мастерство, годами накапливаешь информацию, стираешь зубы, а приходит молодой парень после школы, щелкает кнопочками и сразу получает все, что ему необходимо. Раз – и вся информация перед ним. И разве это плохо?
Поверь мне, ваши нынешние методы работы давно пора повесить на стенку в музей, как английский лук, хотя, конечно, в чем-то они себя еще оправдывают.
– Чтобы заложить информацию, надо ее получить. Много твой школьник наполучает? А вон Гончарова или Казанову никакой компьютер не заменит. Опер это тебе не станок с программным управлением и не Ай-Би-Эм. Это, по большому счету, даже не профессия.
Что-то типа туберкулеза – один раз подцепишь, а мучаешься всю жизнь.
– Очень оригинальная аллергия. Но разве, не соглашаюсь с этим, Володя? Я говорю только о методах, об эффективности вашего труда. Зачем чесать левое ухо правой рукой? Не всю же информацию вы получаете в результате своих оперативных методов?
Есть информация, лежащая на поверхности, которую не надо добывать, снашивая ноги!
Чего тебя учить? На тех же осмотрах мест происшествий, во время прописки ранее судимых. Достаточно занести в машину приметы. Через неделю ты забудешь, а машина – нет. Тебе эта информация может никогда и не понадобится, а твоему коллеге очень поможет.
– Короче, ты агитируешь меня заполнять карточки?
– Ты, Володя, как-то односторонне все воспринимаешь. А даже если и карточки? Я уже говорил, что это не мне нужно, а прежде всего вам.
– Ну, я не возражаю. Заполняю иногда…
На самом деле Белкин не очень-то их и заполнял. В них было слишком много непонятных пунктов, они были весьма объемны, за что и получили название «простыней».
