Фридрих Незнанский - Борт С747 приходит по расписанию
— Он надеется, что ты можешь помочь следствию.
Сегодня у Корешкова накопилось много дел в агентстве. Тем не менее он договорился с генеральным директором, что тот отпустит его на часок пораньше. И так-то они с Багрянцевым приедут в Лобню поздно, Казовский из-за них задерживается, неудобно.
Михаил Григорьевич встретил их в своем маленьком кабинете радушно. Ему пятьдесят с небольшим, лицо круглое, с пышными усами, за стеклами очков щурятся лукавые глаза. Он очень улыбчивый, разговаривать с ним — одно удовольствие.
Казовский показал москвичам все, что мог: протокол осмотра места гибели Святковской, заключение судмедэкспертизы, показания участников, точнее, участника — водителя поливальной машины — и свидетелей, фотографии разбитых машин и трупа Надежды Николаевны.
Из протокола осмотра места происшествия было ясно, что Святковская ехала с невероятной скоростью, под двести километров, в результате — очень длинный тормозной путь. Признаков алкоголя не обнаружено ни у Надежды, ни у водителя поливальной машины Хромченко. Почему он, выезжая на трассу, не пропустил ехавшую там машину? Она была очень далеко. Поэтому он спокойно выезжал. Начал поворачивать, а она тут как тут. Да и сама объехать его могла, что ей мешало?…
Андрея особенно заинтересовали показания свидетелей ДТП. Их было трое — мотоциклисты, которые, услышав сзади сильный удар, развернулись и поехали на место аварии. Они-то и вызвали милицию и «скорую помощь».
— Первые показания у них взял гаишник. А вы с этими байкерами тоже разговаривали? — спросил Корешков.
— С каждым по отдельности, — ответил следователь. — Как положено. Это я сделал в первую очередь.
— И все утверждают, что оказались на месте ДТП случайно. Ночью, далеко от Москвы, на шоссе, отнюдь не являющемся местом излюбленных байкерских тусовок.
Казовский пожал плечами:
— Так-то оно так, подозрительно. Только у нас нет никаких доказательств злонамеренности их действий. Сомневаюсь, были ли они знакомы со Святковской. Они такое знакомство отрицают. Что там у них произошло на самом деле, мы вряд ли узнаем. Кстати, водитель поливальной машины их показания подтверждает.
— А что он может подтвердить? — удивился Андрей. — Разве он их знает?
— Нет. В том смысле, что они действительно ехали намного впереди «Ауди». Он, когда выезжал на трассу, как раз эту троицу пропустил, а машина Святковской в то время была далеко слева.
Андрей еще раз пробежал глазами протокол показаний свидетелей, составленный на месте происшествия. Потом спросил:
— Михаил Григорьевич, эти трое мотоциклистов равнозначные фигуры или среди них имеется лидер?
— Да, есть лидер. Это Геннадий Порошкевич по прозвищу Гризли. Фигура широко известная в узких кругах.
— Байкерских?
— Не только. Скорее, криминальных.
— И что вам удалось выяснить про этого представителя мира животных?
Следователь закурил и сказал:
— Подонок. Самый что ни на есть ярко выраженный подонок. Но изворотливый, сволочь, каких свет не видел. Вечно у него другие оказываются виноваты, а он ни при чем.
— То есть уже выявлена такая закономерность?
— Да. Боюсь, и в этот раз ничего не удастся доказать.
— Посмотрим, — сказал Андрей, кладя на стол протокол допроса.
— Понимаю ваше благородное стремление во всем разобраться, — улыбнулся Казовский. — Только порой обстоятельства сильнее нас. Скорей всего, гибель Святковской будет классифицирована как несчастный случай.
— И тогда дело закроют?
— А что еще остается? — развел руками следователь.
Москвичи встали, собираясь уходить. Корешков поблагодарил Михаила Григорьевича за то, что он разрешил познакомиться с материалами следствия.
— Сергея Константиновича благодарите, — кивнул тот в сторону Багрянцева.
На обратном пути сидевший за рулем Сергей предложил:
— Давай где-нибудь остановимся, перекусим. Маленько проголодался.
Андрей охотно поддержал эту идею, он и сам в течение дня почти ничего не ел. Тут как раз они увидели вывеску кафе «Вечный зов». Разве можно не поддержать коммерцию людей, придумавших для своего общепитовского заведения столь остроумное название?!
В небольшом помещении разместились с десяток деревянных столов, возле каждого по четыре массивных стула. Примерно половина столиков была занята посетителями, все компании маленькие, тихие, непьющие, значит, из проезжающих. Раз водителю пить нельзя, другие тоже из солидарности не станут.
Друзья заказали себе по полному обеду.
Андрей снял очки. С момента его драки с четырьмя бандитами на парковке возле «Левиафана» прошло всего два дня. Синяки и ссадина на скуле по-прежнему украшали его лицо, хотя площадь ссадины уменьшилась, а «фонари» значительно посветлели. Вид у него сейчас был взвинченный, глаза сверкали нервным блеском. Сразу это заметивший Багрянцев с укоризной произнес:
— Андрей, ты паршиво выглядишь. Что с тобой происходит?
— Почти не спал эти дни.
— Так подействовала гибель Святковской? А если это любовь, да?
— Нет, — огрызнулся Корешков. — Никакая это не любовь. Даже не дружба. Есть другие причины для бессонницы. Неужто сам не понимаешь?!
— Если я правильно понимаю, то тебе следует прекратить пороть горячку. Поезжай домой, как следует отоспись.
— Сереж, прошу: не давай мне полезных советов. У меня для этого дела есть две бабушки.
Багрянцев пожал плечами:
— Ну, как хочешь. Просто я знаю то, что неизвестно им.
— Что ты имеешь в виду? — подозрительно прищурившись, спросил Корешков.
Подошла официантка, которая принесла хлеб и приборы. Когда она удалилась, Сергей сказал:
— Я знаю, ты вбил себе в голову, что виноват в гибели этой девушки. Это очень навязчивая идея и к тому же плохая, хотя с психологической точки зрения понятна. Я так же обвинял себя, когда у меня на руках умерла мать. Я тогда согласился на опасную командировку. Она нервничала, просила меня отказаться, а я все-таки поехал. Больше того, чтобы она не оставалась у себя дома одна, я привез ее к нам, чтобы Тамарка за ней следила. Мать тогда плохо себя чувствовала. Возможно, ей эта поездка на машине тоже повредила. Так либо иначе, через неделю утром я вернулся, а вечером мать скончалась. И я тоже винил себя в ее смерти, пока один психолог не посоветовал мне, грубо говоря, не травить напрасно душу. Так и здесь. Рано или поздно эти мазурики все равно бы попались. И любой, кто принялся бы расследовать их аферу, вынудил бы их начать заметать следы. Это и ежу ясно. Оба помолчали.
— Это ты прав. Девушку не воскресишь, — после паузы произнес Андрей. — Однако неписаный закон выше Уголовного кодекса.
— Я же слова про кодекс не сказал, — удивился Багрянцев.
— Не сказал, но все равно это сквозило у тебя в подсознании. А я считаю, смерть искупается только смертью.
Багрянцев почувствовал излишне агрессивное настроение товарища и завел разговор о том, что человек не должен самостоятельно присваивать себе функции присяжных заседателей и уж тем более судьи. Он сослался на только что нашумевший пример — бывший боксер застал педофила, насилующего его десятилетнего сына, и убил его.
— Твоему сыну тоже десять лет, — вставил Андрей. — Если все было так, как рассказывают, ты на месте этого боксера поступил бы иначе?
— Нужно учесть, кто рассказывает. Сам боксер и рассказывает. Один человек, других подтверждений нет. Сейчас идет следствие. Еще даже нет результатов экспертиз, ни одного. А все кругом кричат, что приговор боксеру должен быть оправдательным. Куда это годится?!
— В данном случае ты выступаешь как адвокат дьявола.
— Да уж лучше так, чем внедрять новые образцы поведения, что проскальзывают сплошь и рядом.
— В каком смысле?
— В прямом. Отовсюду доносится: мсти, убивай — и станешь героем. Самый наглядный пример с осетинцем, который убил швейцарского авиадиспетчера. Встречали как героя, брали автографы, снимали для телевидения, в республике сделали заместителем министра.
— Так ведь других героев сейчас нет! — воскликнул Андрей. — Да и почему им не появиться, если государство перекладывает защиту закона на плечи граждан!
— С этим трудно не согласиться. Государству такая политика вдвойне выгодна. Во-первых, граждане сами решат свои проблемы, не нужно напрягать правоохранительные органы. Во-вторых, совершающие самосуд сами превращаются в нарушителей закона, и это усиливает их зависимость от государства. Поэтому нас с тобой самосуд не должен восхищать. Если все так начнут поступать, то страну захлестнет совершенно неуправляемая волна преступности. Даже не волна — цунами.
— Но если судебная система неэффективна! Своей коррумпированностью она провоцирует людей выходить на тропу войны, руководствоваться в своих действиях эмоциями. Кстати, суд присяжных тоже не столько правовой, сколько эмоциональный. И каждый рядовой человек тоже способен решать свои проблемы самостоятельно.
