Жан-Франсуа Коатмер - Я убил призрака
Нет. Достаточно держать куртку в поле зрения и не выпускать из виду Роберту. Пусть она теперь обнаружит, что он за ней следит!
Роберта встала из-за стола.
— Немного музыки?
— Да. Давай переключимся.
Он зорко следил за ней краем глаза. Роберта крутила ручку приемника. Поискав немного, она выбрала выразительную оркестровую пьесу и вернулась к столу.
— Слышишь, Аль? Голубое танго. Мое любимое…
Стоило ли из-за этого включать радио на полную мощность? Ведь обычно она не переносит громкого звука. Любит музыку как приглушенный аккомпанемент, ненавязчивый звуковой фон. К чему тогда этот тарарам? Или настал час атаки?
Арле с усилием глотнул. В руках у него по-прежнему вилка, но о еде он и не думает. Ждет сигнала. Роберта меж тем старательно намазывает соус на хлеб и снова принимается за рагу. Он с завистью поглядывает на нее. Как ей удается оставаться такой спокойной? Даже если это просто ширма. Разумеется, это только для вида, иначе она бы разговаривала. Но она молчит — боится, что голос ее выдаст.
Чтобы чем-нибудь себя занять, Арле выпивает вино. Его зубы постукивают о хрусталь, жидкость в бокале дрожит. Две большие капли падают из бокала на узорчатую скатерть.
Роберта заметила: от нее ничто не укроется. Она пристально смотрит на расползающиеся красные пятна, потом поднимает глаза, ее взгляд скользит по согнутой руке Арле и останавливается на его стиснутых пальцах, присасываясь к ним, как пиявка. На ее губах по-прежнему улыбка.
Арле поморщился. Сомнений нет: роль мышки уготована ему. Он думал, что сможет ловчить, играть с опасностью, и в глубине души предвкушал скрытое единоборство. Однако в этот вечер он не в форме. С самой первой минуты бал правила Роберта, распоряжаясь Арле по своему усмотрению. «Ну-ка, соберись, старина, у тебя сдают нервы, а ведь ставка в этой игре — твоя шкура. Пока не поздно, надо перехватить инициативу».
Вставая, Арле так резко поставил бокал, что хрусталь зазвенел.
— Похоже, я совсем плохой! — сказал он, показывая на скатерть. — Каково? Не в состоянии даже толком выпить!
Роберта тоже встала, подошла к нему, обняла, погладила по лбу.
— Успокойся, дорогой…
Она прижалась к Арле, но тот отстранился и процедил сквозь зубы:
— Нет, до завтра мне не выдержать! — Он выключил приемник. — В конечном итоге все же лучше позвонить Фонтену.
— В такой час? Ты шутишь, Аль?
— Нет, не шучу. А почему бы не позвонить?
— Ты обещал подождать до завтра!
— Подождать, подождать! В нашем-то положении… Нет, позвонить было бы самым разумным.
Он направился в гостиную. Он снова спокоен. Теперь перевес на его стороне.
— Послушай. Номер Фонтена… Кажется, я оставлял тебе его визитную карточку.
Роберта сделала вид, что ищет.
— Надо же, незадача какая, куда я засунула…
— А, вспомнил, — сказал Арле. — Три — два — четыре — один.
Он уже у телефона. Медленно взял трубку, рассчитывая каждое движение. Нарочно повернулся к Роберте спиной, однако краем глаза за ней следит: она в замешательстве стоит у стола, потом отходит. Теперь Роберта за его спиной. Как она поступит? Арле, несмотря ни на что, заинтригован. Ему кажется, что на поверку все оказалось слишком просто и легко. Его палец повернул диск.
— Три, — громко произнес он.
Роберта подошла еще на шаг ближе. Арле не столько видит, сколько чувствует ее кожей.
— Ты на самом деле думаешь, что это так необходимо? — спросил голос за его спиной, голос чужой, который он едва узнал.
Арле кивнул. Набрал еще одну цифру.
— Два…
Он больше не слышит и не видит Роберты, но знает, что она совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Не оборачиваться. Пока рано. Телефонный диск снова вращается:
— Четыре. — И тут Арле всем корпусом круто обернулся. — Что ты там затеваешь?
Попалась! С поличным! Когда рылась в его куртке. Арле кинулся на жену, схватил ее за кисть: пистолет отлетел и с отвратительным лязгом упал на пол. Одним ударом Арле отбросил Роберту на диван и поднял пистолет.
— Какая жалость, милая. Я уже почти набрал номер.
Роберта замерла, глядя на Арле, губы ее дергались. В глазах — безмерное удивление, изумление зверя, попавшего в клетку.
— Встань.
Роберта повиновалась.
— Теперь поговорим, если ты не против.
Он пододвинул кресло и сел перед ней.
— Главное я раскусил! Вы с Эдуаром сговорились пришить меня этой ночью. Сделав свое дело, ты исчезаешь словно призрак, как и появилась. Никто бы тебя не заподозрил. У тебя стопроцентное алиби, ведь ты мертва. Короче, идеальное убийство.
Он помолчал, подбросил в руке пистолет.
— А вот подробностей не знаю. Во всяком случае, некоторых… — Он взглянул на часы. — Уже четверть двенадцатого. Ну, говори, только покороче, а то до утра мне надо уладить уйму дел.
Роберта молчала, не сводя пристального взгляда с пляшущего в руке Арле пистолета.
— Ну?
Роберта перевела лишенный всякого выражения взгляд на него:
— Зря тратишь время, Аль. Мне нечего тебе сказать.
— Неужели? Ты, конечно же, хочешь, чтобы я позвал Фонтена? Покушение на убийство…
— Тебе никто не поверит, — храбрилась Роберта.
— Да? А два других трупа? Один — утонувшей девицы, а другой у тебя в багажнике… Ты ведь знаешь, кого найдут у тебя в машине, знаешь, кого ты убила?
— Я его не убивала! Я вообще никого не убивала!
— Значит, ты решила молчать? Почему? Хочешь выгородить другую мразь? Эдуара? Как тебе будет угодно, девочка…
Держа Роберту на мушке, он снял трубку.
— Подожди, — выдавила она. — Что ты хочешь узнать?
Он положил трубку на рычаг и снова сел. Тыльной стороной ладони Роберта вытерла щеки. Волосы сползли ей на лицо. Вид жалкий. Незадачливая авантюристка, ввязавшаяся в безрассудное предприятие, которое ей не по зубам.
— Начнем с чисто технической стороны. Мне просто любопытно. Как ты хотела меня порешить? Из пистолета? Из моего пистолета?
— Да, когда ты уснешь.
— А потом?
— Что — ПОТОМ?
— Куда бы ты делась? Допустим, ты наводишь порядок в доме, уничтожаешь все следы своего пребывания и что… улетучиваешься?
— Я бы тут же уехала.
— Не встретившись с Эдуаром?
— Под покровом ночи я должна была уехать как можно дальше от Абиджана.
— В какую сторону?
— В сторону Ганы. Утром я должна была добраться до границы. Потом Кумасси, Такоради. И там ждать, пока фирма не прикроется.
— Прикроется? Ты имеешь в виду, что фирма прекратит свое существование? А ведь действительно! Эдуар остался бы единственным наследником: он мигом обделал бы дело, а потом с деньгами в кармане присоединился бы к тебе в Такоради?
— Да. И мы бы уехали в Южную Африку. Эдуар хотел вложить свои капиталы в алмазы. Он считал, что это единственный уголок в Африке, где белый человек может спокойно работать. В остальных местах все сгнило.
Она говорила безразличным тоном, словно отвечала вызубренный урок. Эдуар и правда приехал бы к ней в Гану? Или он просто хотел услать ее подальше, чтобы развязать себе руки?
— И давно вы это задумали? Еще до того, как мы с тобой познакомились?
— Нет. До того дня я о тебе даже не знала. Однажды утром Эдуар сказал, что прилетает его брат и я должна поехать с ним в аэропорт.
Да, Арле помнил тот февральский день в самый разгар африканского зноя. К самолету подкатили трап. Посадочная полоса блестела, как расплавленное серебро. Раскаленное солнце слепило глаза, капли пота оставляли следы на его слишком плотном твидовом костюме. Рослый малый махал ему руками — это брат. Около него молодая женщина: «Мадемуазель Дальне, наша секретарша». «Бьюик» мчался к Абиджану. Роберта рядом с ним на заднем сиденье. Говорила она мало, но Арле все же обратил внимание, какой у нее необычный, с хрипотцой голос. Два-три раза их взгляды встретились. Потом обустройство на вилле, первые совещания в конторе. Эдуар вернулся в Гуильё, и потянулись долгие рабочие дни в тесной жаркой комнатенке. Роберта за перегородкой стучала на машинке. Безропотно корпела и по окончании рабочего дня. «Идеальная сотрудница», — сказал перед отъездом Эдуар. И вот однажды вечером, часов в восемь… Лемен только что ушел. Арле позвал Роберту к себе в кабинет продиктовать письмо. Обычное дело. Поощрила ли она его? Арле не помнит. Помнит лишь, что было очень жарко и он совершенно вымотался… В тот вечер Роберта поехала с ним на виллу.
— Когда через два месяца я заговорил о женитьбе, ты по-прежнему была любовницей Эдуара? Ты с ним посоветовалась? Что он сказал?
— Сказал, что надо соглашаться, что я не должна упускать шанс.
— Но ведь он сам мог на тебе жениться. Или у вас и в мыслях такого не было?
У нее-то было, но Эдуар сказал, что он не создан для семейного очага. Сравнил неудобство жизни в лесу со свободным и легким житьем в Абиджане.
