Николай Леонов - Стервятники
— Увидел след протектора, — ответил Гуров, — точнее, цепи, надетой на колесо прошедшей машины. Недавно дождило, мягкая глина расползлась, но на дороге, ведущей через деревню, оказался участок твердой почвы, дождичек след не замыл. Дальше рассказывать?
— Догадаюсь. — Крячко расстроился, снова Гуров утер ему нос.
— Не бери к сердцу, просто я тот след всю дорогу искал, а ты думал лишь о задержании, — мягко улыбнулся сыщик и снял трубку зазвонившего телефона. — Слушаю вас внимательно.
— Здравствуйте. Можно попросить полковника Гурова?
— Здравствуйте, — ответил сыщик. — А кто его спрашивает?
— Человек, который располагает некой информацией об убийстве в деревне.
— Каком убийстве? — удивился Гуров. — У нас имеется три трупа в брошенной деревушке по Дмитровскому направлению. Но там вроде не убийство, а тривиальное отравление недоброкачественным алкоголем.
— Убийство, господин полковник, — ответил молодой мужской голос. — Вы это отлично знаете, я это тоже знаю, предполагаю, что знаю исполнителя.
— Это официальное заявление? — спросил Гуров.
— Агентурная информация. Я прошу вас о встрече, но не в кабинете, на нейтральной территории.
— Агеев, я согласен встретиться с вами на любой территории, в любой день и час, — сказал Гуров. — Но при одном условии.
— Говорите.
— Вы назначаете время и место, но приходите не один, а с друзьями. Минимум пять-шесть человек.
— А сколько человек придет с вами?
— Я буду один, молодой человек.
— Странно. — Толик замялся. — Давайте и встречаться один на один.
— Не пойдет, — отрезал Гуров. — Я не хочу получить пулю в затылок.
— Чем вы застрахованы, если я прибуду с компанией своих парней? удивился Толик.
— Количеством свидетелей. Одного человека можно убить и спокойненько скрыться. А уничтожить группу людей крайне сложно.
— Это мои люди...
— Не торгуйтесь. Я сказал. Они ваши люди, пока вы не поднимете руку на известного сотрудника милиции. Как только поднимете, ваши люди мгновенно превратятся в свидетелей прокуратуры.
Вы хотите встретиться. Согласен. Но только на моих условиях.
Разговор этот происходил около десяти утра. Сыщики, как обычно, сидели за своими столами, привычно поглядывая друг на друга.
В кабинет проскользнула секретарь Орлова Верочка, положила перед Гуровым телефонограмму и исчезла. Сыщик прочитал: "Сегодня в пять утра на территории рынка обнаружен труп сержанта милиции Вересаева. Смерть наступила в результате проникающего ранения, нанесенного в сердце. Удар колющим предметом под левую лопатку.
Время предположительно между часом и тремя ночи. Задержанных нет. Преступниками похищен пистолет Макарова".
Гуров почувствовал, что упала последняя капля. Сыщик передал телефонограмму Крячко, сухо спросил:
— Вы что молчите? Как говорится, семеро одного не боятся.
— Я думаю, — ответил Толик. — Не могу понять, в чем ловушка?
— Вы переоцениваете значение собственной персоны. Мне нет необходимости ставить вам ловушки. Я могу прислать за вами людей, поместить в изолятор на семьдесят два часа и разговаривать спокойно, ничем не рискуя.
— У вас нет никаких доказательств.
— Согласен. Но доказательств при любом раскладе и не прибавится. Мне надо остановить беспредел, я надеюсь при встрече с вами и вашими людьми объяснить вам некоторые прописные истины.
Гуров отлично понимал, время объяснений прошло, началась война на уничтожение.
— Клянусь, господин полковник, вы нас, обыкновенных пацанов, путаете с группировкой Капитана, — произнес Толик дрогнувшим голосом.
— Возможно, — ответил Гуров. — Из высокого кабинета плохо видно. Встретимся и объяснимся.
— Хорошо, — легко согласился Толик. — Подъезжайте к восьми в ресторан "Фиалка", вас встретят.
В кабинет тихо вошли Котов и Нестеренко, поздоровались, уселись за ничейным столом. Крячко молча передал им заключение экспертизы и телефонограмму об убийстве сержанта. После небольшой паузы Нестеренко сказал:
— Маньяки, хлебнувшие крови, и не могут остановиться.
Гуров сидел отвернувшись, смотрел в окно, думал: за все отвечу. И не министр меня будет судить, а друзья, мать, отец, я сам. А куда деваться? Он продумывал детали предстоящей операции, а Станислав вполголоса объяснял операм, что старшой сбрендил, собирается с молодой кодлой встречаться.
— Лев Иванович, извините, — сказал Нестеренко. — Если бы вы шли на встречу с крупным авторитетом или вором в законе, то приглашение свидетелей было бы тонким выигрышным ходом. Но вы собираетесь встретиться с отморозками. Они и так ни черта не думают, а в стае опасны десятикратно.
— Опасность — составляющая нашей профессии, — тихо добавил Котов. Повлиять на них словом невозможно, ваше имя для них — пустой звук или дополнительный источник раздражения.
Я в детстве тоже бил стекла и считал себя храбрецом, с возрастом прошло.
Они остановились в своем умственном развитии, обросли мышцами и оружием, сохранив максимализм и жестокость подростка.
Гуров рассмеялся, спросил:
— Как, Настя, наследник? Завтра они могут вернуться в свой дом. Я не Макаренко, никого перевоспитывать не собираюсь, плохой психолог, раз не знал, что ты, Гриша, умеешь говорить красиво.
Котов смутился, Станислав махнул рукой.
— Лев Иванович, порой мне кажется, что ты клиент института Сербского.
Ты собираешься совершить смертельный, совершенно бессмысленный трюк.
А страховать тебя будет герой-афганец?
Ты знаешь, о чем он мечтает? Я пойду к Петру и поломаю все к чертовой матери!
— Ты никуда не пойдешь! — Гуров опустил ладонь на стол, чернильный прибор подпрыгнул.
— Нет пойду! — Крячко поднялся из-за стола.
— Не пойдешь! — Гуров понизил голос. — Петр не только генерал, начальник Главка, он наш друг, мы не имеем права подставлять друга.
Казалось, из Станислава вышибли дух, оперативник съежился, осел в кресле. Зазвонил телефон, Гуров снял трубку, заученно сказал:
— Слушаю вас внимательно.
— Здравствуй, говорит Тулин.
— Здравствуй, Георгий, есть новости?
— Ночью парни Агеева зарезали сержанта милиции.
— Знаю.
— Я ухожу, мне надоело. Толку от моего сидения никакого.
— Ты в своем праве, я тебя понимаю, уезжай, — безразличным тоном сказал Гуров. — Я разговаривал с Агеевым. Он катит бочку на Капитана.
— И правильно делает, только меня это не касается. Ваша война, ваши дела мне неинтересны.
Станислав, слушавший разговор по параллельному телефону, довольно улыбнулся.
— Я вечером с ним и его окружением встречаюсь, — равнодушно говорил Гуров. — Встреча назначена в "Фиалке", уверен, они меня куда-нибудь отвезут. Но это моя война, тебе желаю удачи.
Гуров положил трубку. Станислав смотрел на друга подозрительно, морщился, с трудом произнес:
— Здесь что-то не так. Ты крутишь, командир. Неужели ты с нами, твоими ближайшими помощниками, не хочешь говорить откровенно? Зачем ты сказал афганцу о разговоре с Агеевым, о бочке, Капитане?
— Сказал, — Гуров пожал плечами. — Я лишь человек, Станислав, не машина, могу сказать и лишнее.
— Никогда! Ну-ка колись, важняк!
— Я не могу подставлять Орлова, ты прав. Но я и тебя не отпущу одного, и здесь моя правда.
— Обязательно, у каждого человека своя правда. Пока ты выполняешь мои приказы. Найди своего Блондина, мы должны знать, где состоится заключительный разговор. Наружка за мной не пройдет. В районе сегодня вечером будет слишком много глаз.
Гуров смотрел на Станислава долго, и от такого задумчивого взгляда Крячко стало неуютно, даже страшно. Так смотрит смертельно больной, не желающий обсуждать с близкими неминуемость скорой кончины.
— Я бы просил тебя быть откровенным, — сказал наконец Крячко и облизнул пересохшие губы.
— Все главное ты знаешь, а лишнее в нашей работе никому знать не следует, — ответил Гуров.
— Ты жестокий человек. Лева, — впервые в жизни Станислав обратился к Гурову по имени, словно Орлов.
— Жесток? — Гуров усмехнулся. — Не знал, что ты подобные слова употребляешь. Давай к делу. Главное, непрерывная связь. Необходимо ее дублировать, исключить возможность разрыва. Если связь прервется, меня убьют, что крайне нежелательно. Потому ты берешь ноги в руки и отправляешься на поиски своего Блондина. Сегодня он должен отслужить тебе честно, от звонка до звонка.
* * *Тулин подошел к запыленному "Мерседесу", открыл заднюю дверцу, сел рядом с Капитаном.
— Привет, Капитан.
— Здравствуй, вольный стрелок. Я рад, что ты не забыл меня.
Сидевший за рулем водитель вышел из машины, к нему приблизились еще двое молчаливых парней. Они были предельно внимательны, даже не жевали "Орбит".
