Виктор Галданов - Разберемся по-семейному
— Заткнись, Сашка. И сядь, — приказал Казиев. — А еще лучше, вышел бы отсюда на хер.
— Мне нужен этот козел, — упрямо сказал Крот, тронув пальцем синяк под глазом. — За ним должок.
— Проследи, чтобы нас никто не беспокоил, — негромко сказал Казиев. — Пока мы еще не можем отдать его тебе.
Крот посмотрел на него, пожал плечами и вышел.
— Ну? — переспросил Барский. Он стоял посредине комнаты и хмуро смотрел на них.
Арнольд Гершкович прокашлялся. Черт возьми, подумал Барский, он и ведет себя как настоящий банкир.
— Чего ты пытаешься добиться? — спросил тот, поправив свой галстук в полоску. — Чего ищешь? Зачем суешься не в свои дела?
— А если я не скажу?
Что-то мелькнуло у него за спиной, и острая боль обожгла затылок. Барский упал на колени. Сине-зеленый рисунок на поцарапанном линолеуме поплыл у него перед глазами. Сквозь туман, застлавший глаза, он заметил синеносого, который стоял над ним, помахивая пистолетом.
— Скажешь, — заверил его синеносый.
— Поднимите его, — распорядился Казиев.
Барский почувствовал, что ноги вроде бы снова держат его. Он покачнулся и потряс головой, чтобы прийти в себя.
— А теперь, если ты не хочешь, чтобы тебе пришлось совсем плохо, скажи, что тебе нужно, — сказал Гершкович.
— Мне нужен Фима Лифшиц, — помолчав, сказал Барский. — Похоже, что вы тоже разыскиваете его.
— Зачем, он тебе? — настаивал Гершкович.
— Чтобы сделать одолжение хорошему человеку. Девушке, которая оказалась связана с ним.
— Ты имеешь в виду эту шлюху-художницу? — поинтересовался Казиев.
— Для тебя она Наталья Владимировна.
Казиев от души расхохотался.
— И не такие умники, как ты, здесь раскалывались. Стоит мне сказать слово, и Сашка тебя на запчасти разберет. Ты не в детском садике, парнишка. Так ты ее имеешь в виду или нет? У Лифшица их была целая конюшня.
— Да, это она.
— Передай ей, чтобы она забыла об этом бродяге. Сделай ей одолжение, — сказал Казиев.
— Я тоже так думаю, но она пока не готова принять это. Кроме того, один из ваших подонков решил умереть у нее на квартире. Такие вещи девушек нервируют.
— Да, — тихо сказал Казиев. — Так ты пришил и Гришку?
— Нет, — спокойно сказал Барский. — Но ведь он был ваш, а?
Казиев пожал плечами.
— Он просто там оказался.
— Что ему понадобилось?
— Жизнь стала трудной, — снова пожал плечами Казиев. — Может быть, он решил позаимствовать деньжат на кусок хлеба, чтобы свести концы с концами.
— Но если у человека есть, скажем, тридцать кило чистого золота, жизнь уже не так беспросветна. Правильно, Ризван?
Казиев вспыхнул.
— Ты это о чем? — рявкнул он.
Барский почувствовал, с каким вниманием они уставились на него, ожидая ответа. Очень медленно он достал сигарету и закурил.
— Насколько я могу судить, эту историю знают многие. Кое-кто из ментуры считает, что это ты провернул в 1966 году историю с гохрановским броневиком.
— Это ложь! — закричал Казиев. — Вы, суки, посадили меня ни за что! Ни за что! Я отсидел тридцать лет! Тридцать лет, хотя такого срока даже в УК нету!
Барский кивнул:
— Согласен. Это было жестоко и противоправно. Думаю, что ни против тебя ни против твоей семьи не было выдвинуто сколько-нибудь серьезных обвинений. Но разве ты не знал, в каком государстве живешь? Преступность в тоталитарном государстве существует только до тех пор, пока государство разрешает ей существовать. Потому что тоталитаризм — это тоже мафия. Главная мафия страны. Точно так же Муссолини, придя к власти, уничтожил сицилийскую мафию. Так же Гитлер истребил еврейскую мафию. И уверяю тебя, для этого им не потребовалось ни улик, ни доказательств, ни суда. Достаточно было, чтобы трое указали на тебя, как на главного мафиози города, и тебя схватили, не взирая ни на какое алиби, и начали считать ребра в подвалах Лубянки, хотя сто человек показали, что ты в тот день был у всех на виду. Но все, абсолютно все знали, что ты стоял за этим налетом. Поскольку никому другому такая операция была не под силу. Потому-то вся твоя семья с бабами и детьми сгнила в Сибири, потому-то весь твой клан был разорен дотла, а сам ты спустя тридцать лет в этой жизни уже даже не отрезанный ломоть, а черствый позеленевший сухарь. Все помнят про это золото, и если тебе до сих пор позволяют жить, то лишь потому, что надеются отыскать его. Неудивительно, что некоторые банкиры, — Барский в упор глянул на Гершковича, — открывают тебе безграничный кредит под его возврат. Но они не знают, что родные органы тоже с большим интересом приглядываются к тебе. А учитывая, что сказал мне Слизняк сегодня утром, я начинаю думать, что Лифшиц здесь тоже замешан. Я только пока не знаю как.
Они молча смотрели друг на друга. Арнольд Гершкович сосредоточил все свое внимание на подготовке и раскуривании длинной и тонкой сигары.
— Если ты будешь слишком много об этом болтать, тебе может быть очень больно, — сказал наконец Казиев.
Барский фыркнул.
— Вы меня и привезли сюда, чтобы сделать больно. Так чего мы тянем?
— С удовольствием, — пробормотал синеносый, поднимая пистолет.
— Засохни… твою мать! — заорал Казиев. — И жди, пока тебе не скажут.
Синеносый нахмурился и отошел к двери.
— Давай не будем валять дурака, — сказал Барский. — Ты действительно был крупным авторитетом шестидесятых. Ты держал Москву в кулаке. Такие налеты в те годы без твоего ведома не делались, а если и делались, то тебе отстегивалась щедрая дань. Ты или сам это все организовал, или знаешь, кто это сделал и куда ушел товар. Но еще несколько месяцев назад ты припухал. Насколько я знаю, сидел ты без гроша. Понятное дело, кому нужен амнистированный старый зек без гроша в кармане, от которого отвернулись все друзья и родственники, и небось в родных горах кто-то еще кинжал на тебя точит. А теперь, непонятно почему, у тебя дачка, иномарка, денег завались. Не удивлюсь, если даже счет имеется в каком-нибудь «Вор-сервис-грабь-банке». Только банкир, который сидит здесь, бесконечно под обещания тебя кредитовать не будет. Он хочет, чтобы ты доставил товар, а у тебя неувязка. Тебе сначала надо найти Лифшица. Значит на нем у тебя все замкнулось.
— Продолжай. Только не забудь сказать, что ты собираешься делать дальше, — поощрил его Казиев.
Барский пожал плечами.
— Да меня все это не очень колышет. Я вообще, может быть, ошибаюсь. Лифшиц в то время был пацаном. Не исключено, что он нужен вам совсем по другой причине. А может быть, он вам вообще не нужен. Если исходить из того, что сказал Резо, вы просто собирались купить у него этот старый «хорьх». Он когда-нибудь принадлежал тебе, Ризван? Или ты тайный поклонник адмирала Канариса? Я знаю, что официально ты его владельцем не был, но может, кто-то из твоих друзей? Есть, наверное, что-то связанное с этой телегой, что приведет к золоту. Тогда было бы понятно, почему вы его так разыскиваете.
Казиев снова фыркнул.
— Что-то ты разболтался, керя. Несешь всякий вздор. Что-бы ты больше не мучился, скажу тебе, что я никогда не владел этой машиной и представления не имею, чья она. У меня есть личные мотивы, чтобы накрутить хвост этому жиденку. Пусть думает, что нам нужна его телега. Это часть общего плана.
Криво усмехнувшись, Барский глубоко затянулся сигаретой.
— Возможно. Только имей в виду, Ризван, что, если между этой телегой и золотом есть хоть какая-то связь, если есть хоть какая-то зацепка, способная позволить ему узнать, где оно сейчас, то он это уже обнаружил. Он ведь не просто еврей, а умный еврей, шахматист, математик и технарь. Он эту тачку разобрал по винтику и снова собрал. И если он что-нибудь нашел, то, скорее всего, не сразу понял. Что это могло быть? Какой-то план? Это вполне возможно, потому что Гришка выдрал все рисунки из рам, когда обыскивал гнездышко этой девчонки. Это должно быть что-то очень небольшое.
Казиев уставился на него с яростью.
— Этот Лифшиц — сообразительный парнишка, — продолжал Барский. — Не даром же он придумал компьютер, который стоит в десять раз больше всего твоего золота. Он аналитик, программист. Допустим, он нашел карту острова сокровищ, и сразу не понял, что это. А в это время бывший главный мафиози столицы как раз начал подсылать к нему своих людей и предлагать сумасшедшую цену за машину. Думаю, ему не сложно было сопоставить это и отправиться самому на поиски сокровищ. Как тебе схема?
Теперь Казиев с яростью смотрел на Слизняка. Арнольд Гершкович жевал сигару и, нахмурившись, разглядывал их обоих. Казиев махнул синеносому.
— Все, братва, разговор закончен. Больше он ничего конкретного не знает. Разберитесь с ним и заканчивайте разговор.
Пистолет синеносого снова обрушился на череп Барского. Пока его тащили из комнаты, Барский старался не упасть.
