Никита Филатов - Прощальный поклон капитана Виноградова (сборник)
Не зачехляя камеру, он прыгнул к потеснившемуся на сиденье Виноградову, и через считаные минуты они уже осматривали не менее впечатляющую находку: очередную подпольную фабрику по производству и разливу «настоящего азербайджанского коньяка». Урчащие от удовольствия оперативники ОБЭП слонялись среди штабелей пустых бутылок, пересчитывали откатанные на цветном ксероксе наклейки, пересыпали из коробок золотистые кружочки пробочной латуни… Все было налицо: машинки для укупорки, емкости спирта, какие-то вонючие ингредиенты цвета перекипяченного чая. Разумеется, мастерам-виноделам было что терять – именно один из них, темпераментный южанин, попытался не пустить бойцов в цех, повел себя некорректно, в результате чего тяжелая милицейская радиостанция отправилась на списание, а он – в тюремный госпиталь… Да и вид его коллег-земляков не радовал: все мы люди, все человеки, каждый из участников операции хоть раз в жизни да соблазнился, приобретя в ночном ларьке что-нибудь необходимое для дружеского застолья или интимной беседы с дамой, а потом страдал, в лучшем случае отплевываясь и жалея о выброшенных деньгах. Поэтому «виноделам» досталось…
– Капитан! Давай сюда! – По высунувшейся из кабины голове штабного водителя Виноградов понял, что наконец-то поступило сообщение, которого ждали.
– Что там?
– Поехали… Народовольческая, шестнадцать. Обнаружили джип, по документам владелец – какой-то пенсионер, но сыщики говорят, что это машина Чижика, она так по их учетам проходит. Понял?
– Давай жми!
Миновав первый кордон – за широкими спинами автоматчиков двое в штатском колдовали над чем-то в огромном салоне малинового вездехода «чероки», – начальник штаба и Виноградов почти взбежали по грязной бетонной лестнице наверх:
– Здесь?
– Так точно! – Очередной милиционер посторонился, пропуская их к дверному проему.
Офицеры шагнули на свет и затоптались, не решаясь отдалиться от входа, мгновенно осознав свою ненужность и неуместность своего пребывания сейчас в этом месте: на смену одной государственной махине, закованной в металл бронежилетов, вооруженной, сцементированной армейской дисциплиной и почти кастовым кодексом чести, на острие событий выдвинулась другая – очкастая, прокуренная, натасканная для беспощадной охоты, умная и злая сила. Щелкали фотовспышки, что-то бубнил в диктофон заспанный бледный следователь прокуратуры, присевший в неудобной позе парень писал быстрым почерком, заполняя желтоватые страницы протокола… С полдюжины людей, вроде бы и сами по себе, но в действительности выполняя неумолимую волю пославшего их могучего министерства, делали привычную работу: соскребали в пакетики нечто, незаметное глазу, скрипя резиной перчаток, составляли на белоснежной простыне замысловатую мозаику, измеряли, опыляли чем-то бетон…
Отряд свою работу выполнил. Настало время оперативно-следственной бригады.
На Виноградова вдруг полыхнуло ужасом: наспех замытые пятна в складках кафеля, горловина водостока, мутные разводы на поверхности высоких, от пола до потолка, зеркал, задетая чьим-то торопливым плечом кожаная красивая боксерская груша посередине… Все они были свидетелями и безмолвными участниками недавней трагедии, это почувствовал не только капитан – Владимир Александрович заметил, как мгновенно передернуло и видавшего виды начальника штаба, как старательно отводит глаза от происходящего внутри поставленный на пост милиционер.
Это место сочилось страхом и болью, последней, смертной мукой…
– Господи, прости меня грешного, – тихо перекрестился Виноградов, и стоящие рядом непроизвольно повторили его жест.
– Пошли! – Очутившись внизу, во дворе, начальник штаба торопливо закурил. – Во б…
Дом шестнадцать на Народовольческой улице представлял собой старый, еще довоенной постройки, кирпичный барак с узкими бойницами окошек и покатой крышей. Глухой забор отделял от соседних зданий и замусоренного тупичка двор, уставленный покосившимися металлическими конструкциями и штабелями шифера, и ржавые двухстворчатые ворота казались единственным изыском этой мрачной тюремной архитектуры.
О том, что здесь ступала нога человека, свидетельствовали только два прилепленных листка: объявление о продаже гаража и очередное истерическое заклинание «святого братства».
– Так, майор… – За спиной возник спустившийся со второго этажа давешний красноречивый полковник из угро. – Спасибо тебе, ребятам… Рапорт будешь писать на поощрение – я поддержу.
– Какие дальше указания?
– Да вроде… Снимай своих! Пусть только один ЗИЛ останется на всякий случай. Сколько это там получится? Взвод?
– Хорошо, сейчас решим.
– Да! И еще – дай мне двух человек. Надо пока к Зеленцову поехать, побеседовать… Может быть, если врачи позволят, перевезем его к себе.
– Конвой?
– Ну, вроде того. На всякий случай.
– Владимир Александрович, съездишь? И кого-нибудь из бойцов возьми, скажи взводному – я приказал.
– Есть… – Виноградов кивнул, козырять в таких случаях было не принято, все-таки не войска, и пожал протянутую полковником руку:
– Сейчас прямо выезжаем?
– Минут через десять. Стойте тогда здесь наготове, далеко не уходите!
Вызывая по рации «полета седьмого», капитан Виноградов трезво и отчетливо понял: к телефону будет не подойти, ни с кем он связаться не сможет, никого не предупредит…
Глава восьмая
Считай себя ближе к опасности!
Навигационное правилоПо пути в больницу полковник, устало втиснувший свое массивное тело на переднее сиденье, и занявший место за рулем управленческих «жигулей» оперативник продолжали начатый, очевидно, еще наверху разговор. Они практически не обращали внимания на своих коллег в форме, разместившихся сзади, – так увлеченные друг другом любовники почти игнорируют везущего их таксиста, а бизнесмены, встретившиеся для обсуждения деловых проблем в «Европейской», отмечают появление официанта только вежливым кивком и чаевыми при расставании.
В этом не было ничего от высокомерия, просто в условиях жесткой функциональности милицейского организма каждый привык заниматься своим делом: редкие, по счастью, попытки оперативников самостоятельно освободить заложников или разорить притон обычно заканчивались так же плачевно и глупо, как безграмотные потуги патрульных разоблачить рыночных торговцев в сбыте «левака» или махинациях с накладными.
Инициатива вне рамок должностных обязанностей не поощрялась.
Выхваченный из своего взвода сержант с равнодушной тоской смотрел на мелькающую за окном машины череду дворов и улиц, завидуя остальным милиционерам, и Виноградов его прекрасно понимал: день загублен, едешь неизвестно куда и на сколько, а мужики уже отработали, вернулись на базу… Чай заварили, кто – в спортзал, кто – в доминишко… Сам Владимир Александрович, прикрыв глаза, прислушивался к текущей впереди беседе.
– Да нет, руоповцы туда тоже выехали, но мы пока дело им передавать не будем, покрутим законных трое суток…
– Еще бы! Любят они на готовенькое… Фе-бе-эр доморощенное, рабоче-крестьянский вариант…
В нормальных милицейских подразделениях к Региональному управлению по борьбе с организованной преступностью, ранее именовавшемуся Оперативно-розыскным бюро, а еще ранее – Шестым управлением, относились со смешанным чувством зависти, неприязни и уважения. Завидовали прекрасной технической оснащенности, высоким окладам, возможности в любой момент спихнуть «глухое» или неинтересное уголовное дело куда-нибудь вниз, в район. Не любили за то же самое, за показушность, стремление при всяком удобном случае подчеркнуть свою кристальную честность и огромную дистанцию, отделяющую их, элиту, от суетящихся в море мелочевки коррумпированных ментов из отделений милиции. А уважали за профессионализм, не растраченный несмотря на изложенное выше: Виноградов не так давно попавший сам в руоповскую мясорубку, прожеванный, помятый и чудом выброшенный живым на обочину, судил об этом не понаслышке…
– Что там об убитых?
– Кривцанова установили, по дактокартам еще двоих – судимые, из его команды… Остальные, наверное, тоже, документов-то никаких, карманы пустые.
– А… тот?
– Я думаю, он тоже из банка, – полковник понял, что речь идет о боевике, застрелившем милиционера, – наши сейчас в кадрах там работают, должны фотографии привезти.
– Да, забыл сказать! По автомату ответ пришел.
– Ну? По какому?
– По «кипарису». Который у Зеленцова изъяли.
Виноградов даже непроизвольно открыл глаза: его! «Кипарисы», девятимиллиметровые складные автоматы, в собранном виде выглядевшие меньше японского однокассетника, но обладавшие зверской убойной силой, считались в милиции оружием секретным, выдавались только спецподразделениям, и в отряде их было – по пальцам перечтешь.
