Фридрих Незнанский - Забыть и выжить
— Значит, вы решили мне заплатить?
— А как же? — бодро заявил Переверзин. — Каждый труд должен быть достойно оплачен, верно? Всю сумму, конечно, не заплачу, ты ж до конца работу не доделал, но половину, я так считаю, ты вполне заслужил.
— Ну спасибо, босс, а то я уже и не рассчитывал. Премного благодарен, Григорий Алексеич, век не забуду…
— Ты!.. — Переверзин словно подавился. — Кому сказал? Кто там у тебя? Ты разве не один?
«Ага! Вот чего испугался! А ты ведь растерялся, „босс“…»
— Тебе сказал, Переверзин, тебе! А то ты считаешь, что самый умный! Ладно, отдыхай… Хрен с тобой и с твоим гонораром. Ты на досуге подумай, не широко ли размахнулся? Пока!
Куратор выключил трубку, быстро разобрал ее, вынул SIM-карту и сунул ее в карман, чтобы выбросить по дороге. А корпус со всем остальным положил на пол — аккуратно, как привык делать все в жизни, — и раздавил каблуком ботинка в мелкие осколки, которые собрал в ладонь, и подошел к окну. Подняв жалюзи, он открыл створки и осторожно выглянул наружу.
Окно однокомнатной квартиры, располагавшейся в доме на третьем этаже, выходило в заросший кустарником палисадник. Подъезд дома находился с противоположной стороны. «Ребята» Переверзина это знали, разумеется, и наверняка не предполагали, что далеко не молодой куратор способен покинуть помещение через окно, это надо быть самоубийцей. И оказались неправы, потому что он рассчитывал именно на это. А толстая веревка, продетая петлей между звеньями отопительной батареи, чтобы по ней можно было легко спуститься, а затем без труда выдернуть и тем самым задержать преследователей, находилась наготове.
Куратор сыпанул обломки телефонной трубки широким жестом, как сеятель разбрасывает по полю зерно, после чего ловко — все же годы службы не прошли даром! — перебрался через подоконник, а затем спокойно и быстро по двум концам веревки соскользнул на землю, после чего выдернул веревку из окна.
Дальнейший его путь лежал не вокруг дома, к улице, ведущей к центру города, а, наоборот, в глубину небольшого парка, примыкавшего к палисаднику. Там был протоптан крутой спуск к морю, в сторону порта и доков. Там народ ходил, и затеряться нетрудно…
«Достойно, значит, собрался оплатить? — быстро уходя, размышлял куратор. — Знаем мы теперь твою оплату, бандит…»
Он мог себе представить, каким криком наверняка взорвался Переверзин. Небось всю свою цепную ораву поднял на ноги. Возможно, и не стоило его перед уходом вот так прикладывать мордой о стол, пусть бы помучился немного незнанием, но у куратора уже злости не хватало, вот и не удержался, сорвался малость… Может, и зря, но жалеть теперь уже поздно, да и незачем. Сейчас перед ним стояла одна задача — спокойно и незаметно уйти из города.
Да, он, естественно, догадывался, но не знал того, что Переверзин, действительно мнивший себя «большим боссом», отдал команду своей своре костьми лечь, но куратора уничтожить, не дать уйти из города. А для этой цели направил лучшего своего помощника тайно проследить за действиями своих «отморозков» и «закрыть» вовсе и не случайно возникшую проблему так, чтобы никаких концов не осталось. Короче говоря, четко организовать и произвести зачистку.
И в настоящий момент, когда куратор уже благополучно топал в сторону порта, у дверей квартиры, где размещался его рабочий кабинет, остановились трое молодых людей. Они прислушались к тому, что происходит в квартире, ничего не услышали, и тогда старший из них достал пистолет Макарова, оттянул затвор, дослав патрон в патронник, и, прижавшись к дверному косяку, жестом показал одному из своих, чтобы тот действовал.
Бритый наголо парень, самый молодой из троих, нажал кнопку звонка и стал ожидать. Ответа не последовало. Он еще раз утопил кнопку, на лестничной площадке была слышна долгая трель звонка, но в ответ — снова тишина. Тогда остальные двое тоже достали пистолеты, с лязгом передернули затворы и, переглянувшись, приготовились к штурму.
Но дверь была металлическая и поставлена надежно. Вышибить ее без спецтехники невозможно. Стали прикидывать, почему куратор не отвечает и не сбежал ли он. Или затаился и не открывает, потому что понял, что явились по его душу. Но приказ босса был предельно краток: мочить!
Стучать и поднимать шум они не хотели, жильцы могли испугаться и вызвать ментов, а встреча с ними в расчет не входила. И старший приказал все тому же бритому налысо попробовать вскрыть отмычками. Парень возился долго, замок в двери был сложный — надежно защищался куратор.
Но всему приходит конец. Когда дверь потихоньку стала открываться, все трое бесшумно, как опытные домушники, проскользнули в квартиру, и старший достал нож: убирать решили тихо.
Однако они быстро убедились, что квартира пуста. И все трое не смогли сдержать своего разочарования — мат стоял в воздухе соответствующий.
Открытое окно и спутанную веревку, валяющуюся на земле, обнаружили сразу. Старший принялся звонить боссу. Объяснять ему, почему Калач, сидевший в белой «девятке», напротив подъезда, на противоположной стороне улицы, не проследил за окнами квартиры, старший не стал, пусть это делает теперь сам Калач. Он сказал только, что куратор сбежал через окно по веревке, на полу остались осколки пластмассы, ящики стола выдвинуты, в кассетах для компакт-дисков много пустых ячеек. Определить, что унес с собой куратор, невозможно. Работает ли компьютер — тоже, пока нет электричества, невозможно. Но задняя стенка процессора снята и валяется на полу.
Переверзин терпеть не мог, когда его приказы не выполняются. И поэтому старший был вынужден выслушать дословно все, что босс всерьез думает о своих помощниках.
Отключив мобильник, старший приказал:
— Забираем все, сейчас подъедут… А Калач?.. Ну его… — И старший в очень грубой форме выразился в том смысле, где он уже видел этого Калача, которому сейчас только предстоит еще отправиться на правеж к боссу.
Двое других отлично поняли своего старшего «коллегу» и дружно высказались в том же стиле, что совсем не завидуют Калачу, а главным образом тому, что его там ожидает.
Возле дорожного указателя на Анапу стоял неприметного вида молодой человек с сумкой, из-за которого в настоящий момент в Новороссийске кипели поистине шекспировские страсти, и с нетерпением поглядывал в сторону оставшихся позади окраинных домов. Он ловил попутную машину, но в Анапу ехать почему-то никто не соглашался.
До начала регистрации вылетающих в Воронеж оставалось совсем мало времени, билет был давно в кармане, и Славка Найденов чувствовал себя сейчас в шкуре Остапа Бендера, который, владея миллионом, не смог купить ни себе, ни подпольному миллионеру Корейко никакого иного транспорта, кроме двух верблюдов. Но в данном случае Славке верблюд не подошел бы — слишком малая скорость…
На дороге показался красный «жигуленок». Славка механически поднял руку, и машина остановилась.
— Куда? — спросил водитель и стащил с головы белую кепочку. Славка сразу узнал одного из соседей, но промолчал. На фиг нужно сообщать, куда ты направляешься!
— В Анапу, в аэропорт, — серьезным тоном заявил Славка. И добавил со значением: — Срочно надо, дядя!
— Угу, — словно бы поразмыслил водитель. — До аэропорта, значит… Двести… долларов.
Славка сел на заднее сиденье, захлопнул дверцу и только тогда сказал:
— До аэропорта — сто. А за двести в Анапу пусть москали ездят, так?
Водитель резко обернулся и посмотрел на Славку. Узнал, ухмыльнулся.
— Ну ты артист! Оно бы и за сто, да энергетический кризис, сам знаешь! Цены растут! Рынок диктует, так? А мы тут при чем? Мы, выходит, крайние? Ай нет?
— Слова-то выучил, дядь Петь, а смысла не усвоил. Будто сечешь чего в этой энергетике! До аэропорта всегда было пятьдесят. Ну раз у тебя энергетический кризис в кармане, удваиваю. Получишь сто. И не торгуйся. Я вот вернусь из Сибири и расскажу бабке, как ты меня ограбить хотел. Знаешь, чего будет? Она ж мигом разболтает, а ты на улицу не выйдешь, все ж станут пальцами тыкать: сосед называется!..
— Ладно, уговорил… Но гроши — вперед.
— А вот чем быстрей доставишь, тем раньше и получишь. Давай, дядь Петь, давай, трогай… опаздываю.
— Так за скорость бы и прибавить. — Водитель приподнял кепочку, почесал затылок и снова надвинул ее на лоб.
— А я тебе и так удвоил.
— Ох ну настырный малец… Поехали…
Машина тронулась.
Славка улыбался. Для него сейчас лишние сто баксов были как плевок, без разницы. И он торговался с соседом не от жадности, хотя тот наверняка именно об этом и думал, а потому, что не хотел приучать вот таких мужичков обирать народ. Ты сам заработай — руками, мозгами, а не хапай, где плохо лежит…
Он приспустил боковое стекло.
— Зачем? Продует! — недовольно пробурчал водитель.
