Уильям Лэндей - Мишн-Флэтс
– Можно переговорить с вами, шеф Трумэн? – вежливо спросил он. Затем покосился на Дика, который разгадывал кроссворд за столом дежурного офицера. – Желательно наедине.
Я набросил куртку, мы вышли на улицу и зашагали по Сентрэл-стрит. Даром что улица считается и носит название центральной, особого оживления не было заметно.
– В чем состоит работа полицейского в городке вроде вашего? – спросил Келли.
– В основном ждать и в потолок поплевывать.
– Ждать – чего?
– Что что-нибудь произойдет. Я имею в виду – что-нибудь особенное.
– И как давно ты ждешь?
– Добрых три года.
– Отслужил только три года – и уже шериф?
– Знаете, народ у нас на эту должность не ломится.
– Когда я начал работать, – сказал Келли, – у нас в участке был сержант по имени Лео Степлтон. Я служил под его прямым началом. И он мне замечательно помог: объяснял писаные и неписаные законы полицейской службы, подсказывал правильные решения, выручал меня из беды, когда я совершал ошибки или делал глупости. В твоей жизни есть такой Лео Степлтон?
– Нет, – сказал я. Потом мне пришло в голову, что есть Дик Жину и мой отец. Тем не менее я повторил свой ответ: – Нет, определенно нет.
– Стало быть, мысль скатать в Бостон родилась в твоей голове? Ты ее ни с кем не обсуждал?
– Правильно угадали.
– Сынок, ты хоть понимаешь, в какую трясину ты добровольно лезешь?
– Что вы, собственно говоря, имеете в виду?
Келли остановился и внимательно посмотрел на меня.
– Я то имею в виду, что ты не до конца врубился, каково это – наезжать на ребят вроде Брекстона. Ты хоть чуть-чуть представляешь себе, как все это выглядит, какие последствия это будет иметь и на что тебе придется идти? К примеру, шериф Трумэн, тебе уже доводилось оказывать физическое давление на подозреваемого?
– Физическое давление? Вы о чем?
– Не прикидывайся дурачком! Приходилось тебе когда-нибудь выбивать информацию из подозреваемого, скажем так, нестандартным путем?
– Нет! Разумеется, нет!
– Что за дебильное «разумеется»?! А если информация нужна, чтобы спасти жизнь невинного человека или жизнь нескольких десятков ни в чем не повинных людей? К примеру, где-то заложена бомба, и подозреваемый знает, где и когда она взорвется. Способен ли ты заставить его говорить любым способом – лишь бы спасти жизни десятков или даже сотен людей?
– Не знаю... Возможно, в подобном случае...
– Возможно, возможно! – передразнил меня Келли. – Ладно, а как насчет надавить по полной программе на невинного человека, чтобы выбить у него признание?
– Да что вы такое говорите?!
– Представим себе, что информация, полученная от свидетеля, может поставить под угрозу жизнь самого этого свидетеля, но одновременно спасти несколько человеческих жизней. Будешь ты его брать за горло?
– Не знаю... Я никогда не...
– Ты никогда об этом не задумывался, да? Ну так задумайся, шериф Трумэн! Коль скоро ты всерьез намылился воевать с типом вроде Брекстона, пора задумываться о таких вещах! А скажи-ка, дружок, тебе уже приходилось помогать прокурору в суде засадить человека, про которого ты знаешь, что он виновен?
– Помогать прокурору? – растерянно переспросил я.
Келли посмотрел на меня уничтожающим взглядом.
– Нет, не приходилось. Но при необходимости я, конечно... Да, да, разумеется!
– Ну хоть тут славу Богу, – вздохнул Келли. – Гран здравого смысла в тебе есть. Заруби себе на носу: нет другого пути! Нельзя быть хорошим полицейским и до буквы соблюдать все законы. В полицейских буднях есть свои маленькие неприглядные секреты.
Мы возобновили прогулку.
– Хорошие полицейские совершают не совсем красивые поступки ради высоких целей. Плохие полицейские совершают мерзости просто так, свинства ради. Большинство полицейских вопреки расхожему мнению служат высоким целям. По крайней мере стараются служить высоким целям. Однако надо тонко различать, когда и через что можно переступить, оставаясь по эту сторону добра. Это знание – дело наживное. С неба ничего не падает. Нужен опыт и опыт. Сечешь, куда я клоню?
– Вы хотите сказать, что у меня нет ни малейшего опыта для подобного рода работы. Стало быть, мне и влезать не стоит. Но я же хочу только немного присоседиться к следствию, понаблюдать...
– Тут не заметишь, как втянешься! И хочу тебя заранее предупредить: если ты в это дело влезешь по самые уши, то уши тебе хорошенько намнут! Хорошо еще, если только руки обожжешь на этом деле! Может кончиться намного печальнее.
– Печальнее – это как?
Келли выразительно посмотрел на меня.
– Ага, – сказал я, – понимаю, не дурак. Пока я буду разбираться, могут разобраться со мной...
Мы какое-то время шли молча.
– Шериф Трумэн, – произнес наконец Келли, – я пришел сказать вам то, что мне, молодому, сказал бы в этой ситуации Лео Степлтон. А именно: не спеши знакомиться с Харолдами Брекстонами, с самым черным в этом мире. Дозреешь со временем – все само придет. Не торопи события.
– В городке вроде нашего я скорее живого мохнатого мамонта встречу, чем типа вроде Харолда Брекстона! Так что мне нужно шевелиться. Нужно самому на рожон лезть! А вам остается только поверить в меня.
Келли остановился и посмотрел на небо.
Был ясный осенний день – голубое небо без единого облачка.
Келли задумчиво надул щеки, потом глубоко выдохнул.
– Нет уж, – сказал он в качестве вывода из беседы, – двоих убитых более чем достаточно.
Я сразу понял, кого он имеет в виду – блюстителей закона, которые пали жертвами Брекстона. Данцигера и Арчи Траделла, офицера из наркоотдела. В то время мы могли с уверенностью говорить только о двух его жертвах.
* * *В Версале, штат Мэн, много чего нету. В том числе и официальной присяги для полицейских.
Поэтому мне пришлось измыслить собственную: «самоотверженно защищать жителей города и бескорыстно служить им», та-та-та, «и да поможет мне Бог». Я смешал присягу президента США с клятвой бойскаутов, получился коротенький эффектный текст.
В результате Джон Келли, пол мужской, шестьдесят шесть лет, зачитал эту «присягу» – и официально стал младшим офицером полицейского департамента в городе Версаль, штат Мэн.
Мы решили отправиться в Бостон в понедельник утром.
Это давало мне небольшую отсрочку – уладить кое-какие дела, собрать вещи и уложить их в мою машину – старенький, с пятнами ржавчины «сааб».
Ни от кого в городке я не скрывал, что еду в Бостон. Хотя живописал поездку как приятную прогулку – дескать, прошвырнусь, задам шороху в большом городе.
Ни о наркодельцах, ни о кровавых разборках я, разумеется, не рассказывал.
Ближайшим друзьям я сообщил, что поездка связана с расследованием, но и им я ничего не сказал о грозящих опасностях.
Дайан и Фил или поверили мне, или сделали вид, что поверили. Народ в Версале сдержанный, чувства-сантименты при себе держат. Однако из разговора я понял, что мои друзья уже прослышали о Харолде Брекстоне и его кровавых выходках – и беспокоятся за меня, хотя стараются вида не показывать.
Главным вместо себя я оставил Дика Жину.
Конечно, он звезд с неба не хватает, зато как-никак старший по чину. А остальные тоже не лучше его.
В утро моего отъезда отец встал пораньше, чтобы поговорить со мной.
– Я знаю, – сказал он, – почему ты это делаешь. Не такой уж я старый маразматик, чтобы не понять. Будь осторожен-.
В последние недели он отрастил бородку. Она совсем седая.
– Ну да ладно, Бен. Отправляйся – дорога дальняя. Счастливого пути.
Мы обнялись. Я вдруг ощутил, что он теперь не крупнее меня. Это меня поразило. Всегда я думал о нем как о гиганте, богатыре. Отец, как и следовало ожидать, объятие не затянул.
– Вот, погляди, – сказал он, – соседи тебе принесли пару фруктовых пирогов. В дорогу.
У меня было ощущение, что я уезжаю из Версаля навсегда.
Вот он, поворотный пункт в моей жизни! Отныне все будет иначе, все будет по-другому...
Во второй раз я круто меняю свою жизнь. Первый – когда вернулся в Версаль. Второй – сейчас, когда Версаль покидаю.
Но, оглядываясь назад, я понимаю: внутренне я распрощался с Версалем уже в тот день, когда нашел труп в домике на берегу озера.
Часть вторая
Мы можем только гадать, до какой степени польза современного уголовного права превосходит от него исходящий вред... Насколько верны наши принципы по отношению к преступникам?
Оливер Уэнделл Холмс11
За те полтора года, что я учился Бостоне, я ни разу не бывал в Мишн-Флэтс.
Хотя название, конечно, слышал часто. Студенты и аспиранты более отчаянного характера, чем у меня, особенно коренные бостонцы, кое-что рассказывали про эту часть города – всегда что-нибудь нехорошее.
Само имя Мишн-Флэтс было для них синонимом всего, чего боятся более или менее добропорядочные горожане.
