Фридрих Незнанский - Восточный проект
В данном случае Турецкий не лукавил, такой телефонный разговор у него с Найденовым состоялся, он дозвонился-таки до высокого начальника, но Александр Борисович смягчил ответ Валерия Леонидовича. Тот к сказанному добавил, и не без горечи: «Что вы хотите? Укажите мне такую систему, в которой не берут взяток из принципиальных соображений?..»
Много чего он еще добавил, но никого обвинять во взяточничестве Турецкий и не собирался, не в этом дело, а в общей, поголовной коррупции, захлестнувшей и государственные, и частные структуры. И деньги выступают теперь в роли обыкновенного горючего, благодаря которому любой водитель может повернуть свой автомобиль в нужную ему сторону. И эта ставшая обычной практика уже ни у кого не вызывает громкого протеста: ведь ехать-то все равно надо. А куда — это уже пустой вопрос…
Но упоминание фамилии Найденова, а также сама постановка вопроса по поводу лжи напрягли Митрофанова, и его минутная растерянность передалась остальным. Прохоров не знал, как реагировать: получалось ведь, что весь его темпераментный и благородный гнев по причине глупого, ненужного спора, затеянного генералом, обернулся пшиком. Не струхнул следователь. Ничто его, заразу, не берет! И еще этот Смуров, которому сейчас больше других следует жестко отстаивать свою позицию, молчит, будто воды в рот набрал. А может, испугался? Ну, соратнички, мать вашу!
На лице губернатора мелькнуло разочарование, и это немедленно засек Турецкий. Такие моменты упускать нельзя. И Александр Борисович вполне миролюбивым тоном заявил:
— Ну что, господа, не будем больше терять времени на абсолютно никому не нужные споры? Я вижу, что Василий Игнатьевич тоже об этом подумал. Тогда давайте отложим взаимные препирательства на потом, а теперь займемся необходимым делом. Да и ужин ваш оттягивать я не хочу. Думаю, что мы сегодня решим ряд вопросов с вами, Василий Игнатьевич, ну а с господами Смуровым и Митрофановым я готов встретиться завтра в удобное для них время. Я буду в прокуратуре, у Зинченко, вы знаете, где это, господа. Куда мы пройдем?
Момент был угадан точно. Затевать новый крик губернатор не мог, потому что это выглядело бы уже смешно, позору потом не оберешься. Да и следователь не отстанет, сейчас для него это — дело престижа. «И черт с ним!» — едва ли не вслух высказался Прохоров, сам себе махнул рукой и отправился, грузно переваливаясь с ноги на ногу, вглубь холла, где находился его рабочий кабинет. Смуров и Митрофанов, переглянувшись, уставились им вслед.
— А ведь один — ноль в его пользу, блин! — негромко бросил Смуров, когда ушедшие почти скрылись за дверью.
— Настоящая игра только началась, — ответил генерал. — Спокойно, свояк, береги нервы, они тебе еще понадобятся, если он докопается. Но не думаю, хотя чую, что пора их притормаживать. Надо будет с ребятками посоветоваться.
— Смотри, не упусти время.
— Да что ты привязался со своим временем?! — почти рявкнул Митрофанов, но, оглянувшись, притих.
Ибо как раз в этот момент из двери кабинета вышел Турецкий и быстро направился к ним. Подошел, улыбнулся и поднял лежавшую на полу, возле ножки кресла, в которое ему никто так и не предложил сесть, свою небольшую черную сумочку. Закинул ремешок на плечо и опять радостно улыбнулся:
— Бланки протокола забыл. — Он ладонью похлопал по черной коже и добавил: — Вы не волнуйтесь, я надолго губернатора не задержу, чистая формальность, сами знаете.
И ушел. А они замерли, глядя в глаза друг другу.
— Ты про что говорил? — тихо спросил Митрофанов.
— Я не думаю, чтобы он писал, — ответил Смуров, — но ты постарайся проверить. Они в одноместных поселились, слышал?
— Знаю, это они нарочно, демократы хреновы… У меня не соскочат, — уверенно ответил генерал.
Глава третья Трус в карты не играет
1
Рабочий день на лесопункте был в самом разгаре, народ занят на производстве, и отрывать нужных свидетелей от дела Грязнов не хотел. Вот закончат, явятся домой, тогда и можно будет подойти, поговорить по душам. И без посторонних свидетелей.
Но без посторонних, скоро понял Вячеслав Иванович, никак не получится. За прошедшую почти неделю слухи о падении самолета в районе полигона, о взрывах и о ночных полетах неизвестного «МиГа» превратились в факт, о котором уже знало практически все взрослое население Рассвета. Сюда не раз заезжала по пути из города московская аварийная комиссия, прежде чем ехать дальше, к месту падения, здесь неоднократно бывали менты и следователи из Белоярска, по ночам приезжали еще какие-то люди в камуфляже, и от всей этой бестолковой толкотни привычные к размеренной жизни и работе жители поселка уже устали.
Нет, оно, конечно, понятно, что там люди погибли, самолет сгорел, но это — ваша работа? Вот вы ею и занимайтесь, чего других от дела отрывать?
Подобного мнения придерживался и участковый инспектор Данин. Уж он-то, кажется, честно и профессионально сделал свое дело, а чем кончилось? Эх, лучше не вспоминать…
С таким настроением встретил он и милицейского генерала, прибывшего в Рассвет, причем вел далеко не новый японский джип «мицубиси» неприметного серого цвета он сам. А черноволосая, смугловатая спутница его, с капитанскими погонами на милицейской форме, ладно подогнанной по ее завидной фигуре, сразу показалась Брониславу Ивановичу ну просто верхом совершенства, можно сказать, неземной красавицей, сошедшей с цветной картинки — иллюстрации из яркой брошюры про курсы повышения квалификации работников милиции при Омской высшей школе МВД, куда мечтал поступить старший лейтенант Данин.
Вячеслав Иванович из рассказа Симагина уже знал, что местный участковый полностью в курсе события, ибо появился «на яме» первым. Не считая неизвестных пока пассажиров двух военных джипов. Об этом подполковнику говорил его оперативник Расул Гуляев. Однако, как стало известно позже, следователь Харченко, записав самым подробным образом показания Данина, к делу их не приобщил, будто их вовсе и не было. Причину сокрытия еще предстоит выяснить, но не это сейчас главное. Основной же задачей было собрать максимально полно показания всех свидетелей заново, убедить их в том, что это чрезвычайно важно, и одновременно постараться выяснить, по какой причине все они, дав показания при первом расследовании, затем категорически отказались от своих слов, аргументируя тем, что им «показалось так», а на самом деле, наверное, все выглядело иначе. И даже гроза в ту ночь была взаправдашняя. Так что их заставило? Или, возможно, кто? И надо их также убедить в том, что им не может ничего грозить за правду, что сделать гораздо сложнее. А путь здесь только один: поймать тех, кто им угрожал. Знают ведь наверняка, но вот скажут ли? И первый из них — старлей Броня Данин, с него начнется…
Галя видела по глазам молодого участкового, что произвела на него неотразимое впечатление, гораздо большее, чем даже генерал, лично приехавший сюда, к нему, из далекой Москвы. Прав был Вячеслав Иванович, когда в гостинице, перед отъездом, велел Романовой надеть форму. Она возражала, хотела быть незаметной, так для дела полезней. Но Грязнов довольно веско ей возразил, заявив, что это в городе она может ходить в чем угодно, а в таежном поселке люди должны увидеть в ней власть. Причем очень симпатичную, добавил он со своей нахальной усмешкой, от которой Галя всегда смущалась и безудержно краснела. А Вячеслав Иванович радовался и хохотал. Как и в этот раз.
Но теперь она поняла, что генерал был прав. Старший лейтенант Данин поначалу вообще не хотел ничего рассказывать, что было видно по тому, как он морщился, «мекал» чего-то, ссылался на забывчивость — одним словом, явно увиливал от прямых ответов на вопросы. Вячеславу Ивановичу быстро надоело его «раскачивать», и он передал бразды в руки Романовой, а сам сказал, что сходит в управление лесопункта — из окна уже было видно, что народ туда подходит.
Оставшись с Даниным наедине, Галя сделала решительный шаг. Она же видела, как скованно себя чувствовал Бронислав, избегая даже и смотреть на нее в присутствии генерала. Но теперь они были одни, и вполне можно было слегка надавить на его самолюбие.
Самым задушевным тоном, на какой она только была способна, Галя сказала:
— Бронечка, тебя ведь наверняка так здесь зовут? Красивое у тебя имя.
Пришел черед краснеть Данину, и Романова поняла, что попала в цель.
— Давай мы с тобой так договоримся. Ты мне все подробно расскажешь, я запротоколирую и обещаю тебе, даю честное слово, что все твои сведения останутся в тайне до тех пор, пока мы не возьмем всех, кто вам тут угрожал. Я права? Так ведь было? А ты можешь не бояться.
— Да я и не боюсь, с чего вы взяли? — обиженно насупился Данин. — Ну, угрожали, и что? Мир перевернулся? Нет. Я даже и не знаю, кто были те мужики в камуфляже. Точно не из наших. В другом дело: никому, как у нас тут поняли, наши свидетельские показания не нужны. Там, в городе, давно сложилась своя собственная версия, и ломать ее нам никто не позволит. Уверен, что и с вами произойдет то же самое. А бояться тут, чего ж? Трус, говорят, в карты не играет. Только и от такой храбрости никакого толка.
