Виктор Пронин - Банда 8
— Ребята, я же вам сказала, — начала было девушка, но один из парней, взяв ее под локоть, провел в коридор, втолкнул в туалетную комнату и подпер ручку спинкой стула, успев напоследок приложить палец к губам, давая понять — веди себя тихо.
После этого оба, вынув из сумок пистолеты с удлиненными стволами, прошли по коридору. Заглянув в дверь с табличкой «Директор», они и в самом деле увидели обеденную картину. Морозова Ирина Александровна в компании с двумя парнями в клетчатых пиджаках пила растворимый кофе. Перед ними стояла круглая коробка с початым тортом. Не произнося ни слова, вошедшие подняли пистолеты и в каждого парня выстрелили по нескольку раз. Те не успели ничего предпринять и даже падали, не выпуская чайных ложечек из мертвых уже пальцев. Выстрелы были негромкие, вряд ли они были слышны на улице даже под директорским окном.
— Прошу прощения, — сказал один из гостей и, уходя, прикрыл за собой дверь.
Морозова, не произнося ни слова, продолжала сидеть бледная и окаменевшая. У ее ног лежали два истекающих кровью трупа, но она не могла даже опустить голову, чтобы посмотреть на них, не могла встать, закричать, позвать на помощь, поскольку знала — звать некого.
Оба парня вышли из салона, сощурившись на ярком солнце, высмотрели оставленную машину, не торопясь, сели в нее, подождали, пока мимо проедет троллейбус, и спокойно тронулись с места. Прошло совсем немного времени, и машина их затерялась в общем потоке на Крымском мосту, а через несколько минут она уже подъезжала к Павелецкому вокзалу. Свернув в неприметный переулок, машина и вовсе пропала из глаз, даже если бы кто-то сверхпроницательный и вздумал за ней проследить.
— Вроде обошлось? — спросил один из парней, когда машина остановилась в тени блочной башни.
— Вроде, — ответил второй, глядя в заднее стекло. Ни одной машины, увязавшейся за ними, он не увидел. — Чисто.
— Будем докладывать? Колотится мужик...
— А чего ему колотиться? Работал не он.
— Ладно, не ворчи. Он тоже завязан. В случае чего он больше потеряет.
— Почему больше? Столько же... Жизнь.
— Звони...
Парень не торопясь, все еще поглядывая в заднее стекло машины, набрал номер, подождал, пока установится связь.
— Прекрасная погода, вам не кажется? — спросил он, услышав прерывистое дыхание Лубовского.
— Она в самом деле прекрасная? — спросил тот.
— Честно говоря, прекрасного мало... Все как обычно.
— Ну, ладно, — облегченно вздохнул Лубовский. — Позвони как-нибудь. У меня в больнице времени много.
— Позвоню, — сказал парень и отключил мобильник.
— Все нормально?
— Пропустить бы по глоточку.
— Это надо.
Когда Пафнутьев пришел в полиграфический салон получать свои визитки, он застал там следственную группу в полном составе. Эксперт ходил и щелкал фотоаппаратом, его вспышка слепила в полумраке салона и, кажется, всех раздражала. Оба убитых лежали в кабинете директора точно в тех же позах, в которых их оставили убийцы. Морозова сидела в приемной за столом секретарши и бездумно смотрела в стену прямо перед собой. У нее было такое выражение лица, будто она ожидала чего-то подобного, но не предполагала, что все произойдет так быстро. Зареванная секретарша пила из горлышка бутылки минеральную воду и время от времени всхлипывала, вытирая лицо мокрым комком носового платка.
Показав удостоверение, Пафнутьев прошел в глубину салона, заглянул в директорский кабинет, убедился, что убиты те самые ребята в клетчатых пиджаках, которые были здесь вчера и которых он видел на месте взрыва.
— Да, Лубовский обещал сам разобраться, — неожиданно проговорил он вслух.
— Что? — спросил следователь, оторвавшись от протокола.
— Да это я так, сам с собой веду беседу.
— Бывает, — без удивления кивнул тот, пытаясь вывести Морозову из оцепенения. — Сколько их было? — в который раз спросил он.
— Да двое, двое их было! — не выдержала секретарша.
— Как выглядели?
— Откуда я знаю! Я в туалете сидела!
— Почему в туалете?
— Потому что они меня там заперли.
— Понятно, — и следователь что-то записал в протокол. — Это были кавказцы?
— Да нет, вроде наши. Светленькие. И говорок такой... Не московский... Будто они из Сибири или с Урала... Не то окают, не то акают...
— Это уже кое-что, — пробормотал следователь.
Пафнутьев еще раз прошел по коридору, заглянул в кабинет директора — эксперты изучали стол, стаканы, дверную ручку: вдруг остались отпечатки. Но по их огорченному виду можно было догадаться — ничего не нашли.
— Послушай, — обратился Пафнутьев к следователю, — скажи мне наконец: что произошло?
— А что произошло, — бойко ответил тот, — ничего не произошло. Обычные бандитские разборки. Пришли двое в обеденный перерыв, ты сам слышал — заперли девочку в туалете, прошли в директорский кабинет — там как раз шло чаепитие. Алкоголя не было, только чай и торт. Торт, кстати, еще остался, и чай не остыл, можешь полакомиться. Если кровью не забрызгало. Вошли уже с пистолетами на изготовку. Пистолеты с глушителями. За стеной аптека — там никто ничего не слышал. Убитые не успели даже торт проглотить. Поэтому и говорю — вошли с пистолетами на изготовку. Выпустили в каждого по нескольку пуль, целились в головы. Спокойно вышли, сели в машину и отъехали. Работа грамотная, надежная, шансов найти их не вижу. Разве что случайно где-нибудь проклюнутся.
— Пистолеты выбросили? — спросил Пафнутьев.
— Нет, не выбросили. Или прохожие подобрали. Нынче прохожий пошел грамотный, бережливый. Не торопится с находками расставаться. Каждый про себя думает — а вдруг самому пригодится. Времена нынче, сам понимаешь...
— У Ирины Александровны точно так же мужа убили, — неожиданно проговорила секретарша. Она уже не рыдала, только промокала глаза салфеткой.
Пафнутьев быстро обернулся к Вале, некоторое время молча ее рассматривал.
— Как убили? — наконец спросил он.
— Пришли двое в кабинет, расстреляли и ушли.
— Здесь же?
— Нет, в Челябинске.
— Давно?
— Да уже года два прошло. Может, больше.
— И тоже полиграфический салон?
— Нет, комбинат железобетонных изделий.
— Большой комбинат?
— Больше тысячи человек работало. Весь Урал снабжали.
— Чем снабжали?
— Изделиями.
— А муж ее кем был? На этом комбинате он кем был?
— Как кем, директором.
— И тоже при вас все произошло?
— Нет, я тогда у них еще не работала. Я в школе училась. Но мне Ирина Александровна рассказывала. После этого она и переехала в Москву.
— Так, — протянул Пафнутьев. — Положение немного проясняется. Все как бы становится на место.
— Ты что-нибудь понял? — спросил у него следователь.
— Сам же говоришь — бандитские разборки. Как бы вроде ничего и не произошло. Надо выяснять, что за люди эти погибшие. Думаю, что здесь возможны неожиданности.
— В каком смысле?
— Во всех.
— Получите, — сказала секретарша, протягивая Пафнутьеву небольшой сверток.
— Что это?
— Визитки. Ирина Александровна сказала вам, что можете утром за ними зайти... Если бы зашли утром, ничего бы не случилось.
— Или же я лежал бы здесь, — усмехнулся Пафнутьев. — Ведь она бы наверняка пригласила меня на чашку чая, как вы думаете?
— Может быть. — Девушка передернула плечами.
Морозова сидела все так же за столом секретарши, уставившись неподвижным взглядом в стену перед собой. У Пафнутьева давно вертелся в голове вопрос, который он хотел задать Морозовой, но все не решался — и состояние у женщины было не самое лучшее, да и вопрос не казался ему уместным. Но наконец решился:
— Ирина Александровна, ответьте, пожалуйста... — Он замолчал, не уверенный в том, что она его слышит.
— Да-да, говорите, — сказала Морозова.
— Вам знакома фамилия Лубовский?
— И очень хорошо.
— Вы встречались?
— Лучше сказать — сталкивалась.
— В Челябинске?
— Да, там. Я не могу ничего доказать, но думаю, что он приложил руку к смерти моего мужа. И здесь я чувствую его запах, Лубовского. — Она повела носом, будто и в самом деле могла ощутить какой-то запах.
— Сейчас он в больнице, — сказал Пафнутьев.
— Я слышала об этом.
— Он не всегда вел себя хорошо?
— Он никогда не вел себя хорошо.
— Ирина Александровна, нам бы поговорить с вами подробнее, как вы на это смотрите?
— Отрицательно.
— Почему?
— Загляните в мой кабинет. Там вы найдете все ответы.
— В столе?
— На полу.
— Вы опасаетесь за свою жизнь? — спросил Пафнутьев, хотя уже все понял.
— А вы?
— Немножко есть.
— О чем же мы будем с вами разговаривать, Павел Николаевич? Если даже вы опасаетесь за свою жизнь? Вы защищены гораздо больше, чем я... Моя охрана в кабинете на полу. Я не могу этого не учитывать. И вы тоже.
— Вы произнесли фамилию Лубовского...
— Я?! — усмехнулась Морозова. — Никогда. Вы слышите? Никогда я эту фамилию не произносила. Это вы произнесли пять минут назад. Но не я. Так и запишите в своем протоколе. Я не знаю этого человека. Никогда с ним не встречалась. И не собираюсь это делать в будущем.
