Николай Леонов - Таежный снайпер
Крячко убрал снимок обратно в конверт, запечатлев в памяти нужное ему лицо, и сверился с адресом. Нечайкин был прав. Дом, в котором проживал Мишаня, располагался всего в нескольких кварталах от казино. Станислав отлично представлял себе это место. Ему понадобилось меньше пяти минут, чтобы оказаться возле старенького хрущевского подъезда с неработающим погнутым фонарем.
Полковник вышел из машины и вскинул голову вверх. Зная номер квартиры клиента, он безошибочно смог определить три окна на четвертом этаже. В одном из них, в крайнем левом, горел свет. Отсутствие занавески позволяло разглядеть сферический розовый плафон под пожелтевшим от никотина потолком. Скорее всего, это была кухня. В двух других окнах свет отсутствовал.
Крячко сунул руку в карман, сомкнул пальцы на рифленой рукоятке пистолета и решительно направился к подъезду. Дверь под номером пятнадцать на четвертом этаже была лишена кнопки электрического звонка, а потому Стас, не долго раздумывая, постучал по металлической пластине кулаком. Тяжелые грузные шаги известили его о приближении хозяина. Глазка в двери тоже не было, и Мишаня бесстрашно распахнул ее внутрь. Секунды две или три мужчины молча смотрели в глаза друг другу.
– Ты кто? – первым нарушил паузу Мишаня.
Голос у него был низким и хриплым, под стать его внешности.
– Ты один? – вместо ответа прозвучал встречный вопрос визитера.
– Я-то один, – на Мишане была белая майка навыпуск, под которую он запустил свою гигантскую ручищу и почесал пузо. – А ты кто такой, я спрашиваю.
Крячко двинулся вперед, хозяин квартиры не успел среагировать на это действие и вынужденно отступил. Гость оказался в квартире.
– Я от Нечайкина.
Стас был готов к тому, что произошло. Услышав фамилию Нечайкина, Мишаня не счел нужным продолжать разговор. Вместо этого он сделал еще шаг назад и, ни слова не говоря, выбросил вперед кулак, целясь Крячко в голову. Полковник нырнул вниз и локтем врезал Мишане в живот. Пресс у братка оказался на должном уровне. Он выдержал атаку и кинулся на Крячко всей массой своего тела. Входная дверь захлопнулась, а Стас оказался прижатым к стене. На его корпус посыпались стремительные удары справа и слева. Высвободить руки для ответных действий он не мог. Тогда Стас резко выбросил вперед голову. Его лоб жестко протаранил переносицу противника. Послышался хруст ломаемой кости. Мишаня закричал и отскочил назад, хватаясь руками за поврежденную носовую перегородку. Алая кровь заструилась по его пухлым губам, и несколько крупных капель, сорвавшись с подбородка, упали на рыжий линолеум в прихожей. Крячко не дал неприятелю времени на то, чтобы опомниться. Удар ногой под коленку заставил Мишаню рухнуть на пол. Той же ногой Стас врезал ему по шее, и Мишаня завалился на бок. Полковник достал из кармана ветровки пистолет и наставил его на поверженного.
– Еще раз попробуешь выкинуть что-нибудь подобное, башку прострелю, – жестко произнес он. – Лучше не нарывайся, парень. Понял?
Мишаня со стоном размазывал кровь по лицу. Он и не думал подниматься и смотрел на Крячко снизу вверх, лежа на боку.
– Че ты мне мозги лечишь, шестерка? – произнес он. – Ты же все равно меня пристрелишь. Попробую я что-нибудь выкинуть или нет… Ты же получил приказ замочить меня? Верно? Я же рублю фишку, в натуре. Сам занимался тем, чем ты сейчас занимаешься. Сначала ездил к должникам, делал предупреждения, потом мочил. На глушняк! А теперь, вишь, как получилось. Нечайка, сука, меня самого кокнуть решил… Ну, что ж, справедливо, в общем-то. Вчера для меня все сроки вышли.
– Встань, – коротко приказал полковник, не сводя с Мишани дула пистолета.
– Зачем? Когда ты шмальнешь в меня, опять падать придется, а так время сэкономлю, – скупым неоригинальным юмором Мишаня пытался взбодрить самого себя.
– Встань, – повторил Крячко.
Мишаня нахмурился, но подчинился. Морщась от боли, он поднялся на ноги и слегка коснулся пальцами сломанного носа. Застонал.
– Денег у меня нет, – сказал он.
– Иди на кухню, – распорядился Крячко.
Он запер входную дверь и, держа Мишаню под прицелом, сопроводил пленника в освещенное помещение. Взяв стул, Станислав поставил его по центру и сел. Мишаня остался стоять, опершись рукой о невысокий холодильник и, как цапля, подвернув ушибленную ногу. Крячко внимательно изучил его, прежде чем начать говорить.
– Значит, тебе приходилось убивать таких же должников, как ты?
– Приходилось, – Мишаня кивнул, не до конца понимая, к чему это вдруг человек Нечайкина затеял с ним такой разговор.
– И кого же?
– А тебе-то какое дело?
– Я задал вопрос, – полковник качнул дулом пистолета.
– Ну, лично на моей совести трое, – неохотно ответил проштрафившийся боевик. – Спивак Евгений, сын ювелира Спивака, бизнесмен средней руки Протасов, занимавшийся цветными металлами, и банкир Ремизов.
– Ремизов, убитый три недели назад? – уточнил Крячко.
– Угу. С этим засранцем пришлось изрядно повозиться. Если в первых двух случаях Глазбергу было наплевать, каким образом умрут Спивак и Протасов, то ситуация с Ремизовым по его личному пожеланию должна выглядеть чисто и высокопрофессионально. Чтобы никому и в голову не пришло связать это убийство с «Нитью Ариадны». У Глазберга были подозрения, что банкир успел обратиться за защитой к мусорам. Одним словом, пришлось попотеть… – Мишаня потрогал свой сломанный нос и снова поморщился от острого приступа боли. – Но я справился.
– А Дражайский – твоя работа?
– Дражайский? – Мишаня вскинул голову. – Юрий Валентинович, что ли? Заместитель начальника автоколонны? Нет. Его грохнул не я. Хотя последнее предупреждение ему озвучил лично. Это было незадолго до его гибели, и я, честно говоря, думал, что и его ликвидацию тоже поручат мне. Но Нечайка сказал, что обойдутся в этом вопросе без моего участия, – он криво усмехнулся. – Думаю, к тому моменту они уже приняли решение пустить меня в расход. Потому и отстранили.
Браток замолчал, уставившись бессмысленным взглядом в пол. С его подбородка продолжала капать кровь, но Мишаня не утруждал себя тем, чтобы вытирать ее.
– Хочешь сохранить жизнь? – Вопрос Крячко прозвучал настолько неожиданно, что Мишаня вздрогнул всем телом.
– А это разве в твоей компетенции?
– В моей, – Стас опустил дуло вниз. – Моя фамилия Крячко. Я сотрудник уголовного розыска, работающий под прикрытием. Предлагаю сделку. Я оставляю тебе жизнь, а ты дашь свидетельские показания против Нечайкина и Глазберга. До суда они не узнают о том, что ты жив. Идет?
Крячко слегка блефовал. Он в любом случае не стал бы убивать этого парня, но решение, которое созрело в нем еще перед поездкой сюда, должно было выглядеть так, словно оно только что пришло ему в голову. И браток купился на этот нехитрый трюк.
– Идет, – сказал он.
Крячко заметил, как в больших глазах Мишани вспыхнула надежда. Несколько лет тюрьмы, пусть даже по самым тяжеловесным статьям, все-таки лучше, чем деревянный бушлат. Именно так рассудил должник Глазберга.
– Отлично, – Станислав поднялся со стула. – Тогда одевайся.
Иркутск. Улица им. Богдана Хмельницкого
– Убери ствол, ментяра. Я же тебе ничего не сделал, – голос Митрофанова звучал прерывисто. То ли от пережитого волнения, то ли от непривычно быстрого для него бега. – Опусти, говорю! Ты еще сам не знаешь, с кем связался.
– Я догадываюсь, – невозмутимо парировал Гуров.
Невзирая на протесты задержанного, он быстро и сноровисто обыскал Митрофанова на предмет оружия, но ничего не обнаружил. Мимоходом заглянул и в салон «десятки». Вокруг них уже начала собираться толпа любопытных, держась на безопасном расстоянии. В дверях «Сталкера» появился тот самый охранник, которому Гуров готов был прострелить ногу. У него по-прежнему не было намерений корчить из себя героя, и он весьма равнодушно взирал на происходящее.
– Вставай и пошли, – сказал Гуров распластавшемуся на асфальте Митрофанову.
– Куда? Куда я должен идти? Какого черта? – заартачился тот, но, почувствовав, что дуло пистолета уже не давит ему на затылок, все-таки поднялся на ноги.
Стильная джинсовая куртка Павла была испачкана кровью, перемешанной с уличной грязью.
– Ко мне в машину, – сообщил Гуров. – Там и поговорим. Как цивилизованные люди.
– Мне не о чем с тобой разговаривать, ментяра! Понял?
Гуров понял. Но по-своему. Наплевав на внимание посторонних, полковник схватил Митрофанова за шиворот, резко развернул к себе лицом и пихнул на корпус пострадавшей в аварии «десятки». Дуло конфискованного «ТТ» глубоко вошло в правую глазницу Павла.
– Считаю до трех, – предупредил Гуров, и Митрофанов заметил, как побелел от напряжения его палец, лежащий на спусковом крючке. – Или ты прекратишь выеживаться, или мы решим с тобой все вопросы прямо здесь и сейчас. Сию секунду. Я не шучу. За последнее время меня успели изрядно достать, и нервы у меня на пределе. Хочешь испытать их на прочность?
