Леонид Словин - Милиционер Денисов
Михаил Иосифович и Губенко поднялись на лестницу первыми, и Денисов увидел полную сутулую фигуру старика. Он шел быстрыми короткими шажками, прижав к туловищу пухлые руки. Ладони были смешно обращены назад.
Шагалова ждали долго. Он появился в кабинете только минут через двадцать и бросил на диван ворох одежды. Денисову достались куртка из водоотталкивающей материи, когда-то белая или кремовая, с красным шерстяным воротником и такими же манжетами, серые джинсы с ржавыми наклепками и кеды, а Шагалов надел серый, изрядно потертый костюм и летние туфли с пряжками.
— Я попросил Ранжина, чтобы он одолжил нам сегодня свой “газик” вместе со всем его снаряжением, благо сегодня настоящие землемеры сидят на профсоюзной конференции. — В новом одеянии Шагалов выглядел старше, но так же щеголевато.
Смысл сказанного Шагаловым дошел до Денисова не сразу.
Покончив с переодеванием, Шагалов вытянулся в кресле и закурил. Денисов обратил внимание на то, что, затянувшись, Шагалов не относит сигарету в сторону, а лишь чуть приподымает ее над верхней губой, не отрывая большого пальца от подбородка, и на лице его, насмешливом и живом, проявляются признаки тщательно скрываемой тревоги и озабоченности.
— Значит, вы — Денисов…
— Денисов Виктор Михайлович, товарищ капитан. — Денисов хотел встать.
— Сиди-сиди, Виктор Михайлович. Двадцать шесть лет?
— Двадцать семь.
— Двадцать семь лет, служил на флоте, вернулся на завод…
Денисов искоса взглянул на свой синий якорек на кисти.
— Потом решил пойти работать в милицию. Попал на учебные сборы. Ученик девятого или десятого класса школы рабочей молодежи?
— Десятого.
— А на заводе вы кем работали? — спросил Михаил Иосифович. Он сидел в кресле, положив ногу на ногу, откинувшись всей спиной назад с каким-то особым стариковским чувством уюта. И был совершенно спокоен.
— Электриком, по шестому разряду. И на флоте тоже. Я на подводной лодке служил, на Севере.
— Вам о приметах Новожилова на сборах рассказывали? — и тут все трое впервые взглянули на Денисова с интересом.
Значит, он в группе, которая будет брать Новожилова! Это уже не занятия, это то самое, настоящее!
За окнами и стенами кабинета была жизнь, здесь — ожидание.
— Скоро он, товарищ майор? — спросил Губенко у Михаила Иосифовича.
— Будем ждать звонка…
Значит, старик старше Шагалова по званию, но руководить операцией, по всему чувствовалось, назначили Шагалова. При этой мысли Денисова особенно порадовало и то, что Шагалов держался с ним и с Губенко, как с равными, а к старику обращался почтительно, как младший.
Позвонили не скоро. За это время Шагалов успел вычертить на листе бумаги план местности. В центре листа он нарисовал квадрат, который должен был обозначать дом, а справа волнистой линией определил границу леса.
— Расстояние от дома до леса по прямой сто метров.
Денисов перевел для себя — двенадцать–тринадцать секунд, — но вслух ничего не сказал.
Левую часть листа Шагалов заполнил короткими черточками и написал “Луг”. Затем между домом и лесом он изобразил машину и человечка с большой головой, длинными руками и короткими ножками, под которым размашисто вывел: “Денисов”. Еще через минуту на лугу появились что-то отдаленно напоминающее теодолит, большой квадрат с подписью “Фундамент школы” и неподалеку три человеческие фигурки.
— Нолик, точка, огуречик, вот и вышел человечек, — удовлетворенно сказал Шагалов.
Телефон здесь был с каким-то странным глухим звонком, похожим на жужжание осы.
— Шагалов слушает…
Когда Шагалов положил трубку, телефон отозвался неожиданным мелодичным позваниванием.
— Ваше желание, лейтенант Губенко, руководством уголовного розыска удовлетворено, — сказал капитан. — Едем!
— Новожилов — подонок, — сказал Михаил Иосифович, — абсолютное дерьмо.
— Ну и что? — спросил Губенко.
— Определить правильно явление, товарищ лейтенант, — ответил Шагалов, — значит, уже наполовину приблизиться к решению задачи. Потом ты тоже это поймешь. А теперь слушайте… С этой минуты мы с вами топографы. Полдня честно “вкалываем” на глазах у всех перед домом, потом усталые входим в дом и берем Новожилова…
Во дворе райотдела стоял потрепанный зеленый “газик”, затянутый брезентом, возле которого суетился длинный, как жердь, худой старший лейтенант, дежурный. На скамейке, под окном, сидел с хмурым видом шофер “газика”, Шагалов ему сочувственно мигнул на свой манер — не улыбнувшись, на секунду зажмурил один глаз.
— Все есть, я проверял, — сразу зачастил дежурный, — бензина достаточно, все инструменты на месте…
— Пора, — сказал Шагалов, садясь за руль рядом с Горбуновым.
Дежурному очень хотелось сказать им на дорогу что-то ободряюще-веселое, но он никак не мог найти нужных слов, и, пока он подыскивал их, Шага-, лов, махнув рукой, плавно тронул машину с места.
Денисов и Губенко устроились в кузове. Между ними на полу стояли тяжелый деревянный ящик и ведро с картошкой. Под сиденьями громыхали лопаты, а наружу из-под задней брезентовой шторки кузова на полметра высовывалась длинная деревянная линейка с делениями.
— Теодолит, — ткнул Губенко ногой в ящик, — прибор такой для работ на местности.
— Знаю, — отозвался Денисов. Ему показалось, что лейтенант держится немного высокомерно.
По дороге капитан Шагалов и Михаил Иосифович разговаривали между собой, но Денисов не мог понять о чем.
— Архив Бататы насчитывает тридцать пять документов, значительная часть которых в хорошем состоянии. Представляете, какая ценность! Договоры об аренде, наследственные документы…
Капитан понимающе кивнул.
— Мне как-то попался на глаза “Кумранский комментарий” в Ташкенте, — разговаривая со стариком, Шагалов на время оставлял иронию, и в голосе его звучали почтительные нотки, — но я не рискнул купить — у вас он наверняка есть…
По его тону Денисов понял, что, несмотря на свой предпенсионный возраст, а может, благодаря ему, Горбунов в милиции человек очень уважаемый и нужный, и решил впредь более внимательно прислушиваться ко всему, что старик будет говорить. Но вскоре ему это наскучило, и он вернулся к снаряжению геофизической партии. Проверил, как открывается ящик с теодолитом, на всякий случай пощупал картошку в ведре, заглянул в висевшую на крючке сумку. Там лежали инструменты на все случаи жизни, и Денисов, как добрым знакомым, улыбнулся отвертке и кусачкам электромонтера, мотку изоляции и новеньким проводам.
Если в милиции Денисов стоял в самом начале высокой служебной лестницы, которая строго распределяла всех согласно образованию, авторитету и опыту, то в жизни он давно уже не был новичком, и несоответствие его прежнего и нового положения мешало ему занять определенную позицию, отвечающую его жизненному опыту и умению.
“Время покажет”, — подумал Денисов. В это время Губенко поправил висевший под мышкой пистолет и посмотрел, не вырисовывается ли сквозь куртку очертание ствола.
Михаил Иосифович неторопливо рассказывал Шагалову все о том же археологическом архиве.
Денисов позавидовал этим двум людям. Позавидовал не их командирскому положению, не образованию, а чему-то такому, чего сам еще толком не понимал и что сразу же отличало их от него, Денисова, и даже от бывалого Губенко
Чем дальше они отъезжали от центра, от старых домов, тем выше поднимались крыши и все больше становилось подъемных кранов, блоков, плит и кирпичей по обе стороны шоссе. Потом город кончился. Дорога стала перерезать короткие перелески, маленькие лесные речушки, втягиваемые в широкие бетонные трубы под шоссе, как нитки в игольное ушко. Мелькнули кольцевая дорога внизу и красные стрелы, указывающие на аэропорт. Шагалов увозил их все дальше и дальше от Москвы.
У бензозаправочной станции Шагалов свернул на проселочную дорогу. Прохожих здесь не было, только один раз, недалеко от школы, встретилась группа старшеклассников с рюкзаками, и кто-то из них, увидев высовывавшуюся из кузова планку, крикнул вслед: “Привет топографам!”
— Привет, привет! — мрачно пробурчал Губенко.
Как ориентировался Шагалов среди переплетающихся проселочных дорог, было непонятно. Впереди тянулись березовые рощицы, дорога была ухабистая.
— Внимание, — обернулся Михаил Иосифович к Денисову и Губенко, — подъезжаем. Вон на краю леса тот самый дом, а ближе территория будущей школы-интерната.
Справа виднелась заросшая травой красная кирпичная кладка Впереди метрах в ста пятидесяти стоял старый деревенский дом-пятистенок с колодцем у крыльца и зеленоватой жестяной крышей. Этот дом показался Денисову необычным и даже зловещим. У кирпичной кладки Шагалов затормозил.
