Алексей Макеев - Очень большие деньги
Личутин открыл дверцу и ступил на асфальт. Молодой Рукавишников поспешно выбрался за ним. Хряпов с сожалением покачал головой, нажал на газ и развернул машину в проезд между домами.
Но пока они спорили, парочка успела разойтись. Точно что-то почувствовав, мужчины с сигаретами развернулись и зашагали в противоположные стороны. А еще через секунду один из них вдруг нырнул в ближайший двор и исчез. Второй, на котором был песочного цвета костюм, быстро шагал по тротуару к перекрестку.
– Как тараканы разбегаются! – проворчал Личутин. – Давай, Рукавишников, за тем, который в пределах видимости, а я пока этого шустрого поищу. Что-то мне не нравится, как быстро он смылся!
Рукавишников кивнул и бодро припустил вдогонку за человеком в песочном костюме. Личутин поправил кобуру на поясе и, зорко оглядевшись, пошел туда, где, по его расчетам, должен был находиться второй подозрительный тип. Теперь он был на сто процентов уверен, что у этих двоих совесть нечиста. На глаз трудно было решить, что здесь такое – проблемы с регистрацией или кое-что посерьезнее. Зря, наверное, не послушали Хряпова, подумал Личутин, а он как в воду смотрел. Если бы сразу их прижать, то никаких проблем бы и не было. Глядишь, еще кое-что на карман положили бы. Но Гусев рассудил по-другому. Личутин его понимал – Гусеву положительная характеристика сейчас больше всего нужна, он в юридический поступать собирается, на повышение квалификации. Глядишь, и вырастет в будущем в начальника отдела. А зачем будущему начальнику отдела пятна в биографии? Рукавишников еще совсем мальчишка, может что-то не так понять, да и с Личутиным у Гусева отношения не слишком приязненные. Не доверяют они друг другу, что тут поделаешь! Такие вещи случаются сплошь и рядом. Так что Личутин Гусева отлично понимал. Тот как бы давал понять – «черных» пощипать можно, но только он лично тут ни при чем. Получится – он в доле, не получится – его хата с краю. Наверное, на месте Гусева так поступил бы каждый. Все дело в том, что профессия у них специфическая: и честь мундира соблюсти нужно, но и семью кормить тоже надо. Как хочешь, так и вертись.
Однако теперь приходилось бегать по дворам, как мальчишке, потому что момент был упущен. Личутин начинал злиться, потому что не любил выглядеть смешным, а что может быть смешнее милиционера, потерявшего след?
Он быстрым шагом прошелся вдоль дома, где на клумбах перед фасадом оранжевым огнем отгорали последние астры, и остановился, нахмурившись. В первую минуту ему показалось, что он упустил того, за кем гнался. Но вдруг метрах в тридцати от него за стеклянной дверью аптеки мелькнул стального цвета пиджак – точно такой, как на том мужике. Личутин сдвинул брови, озабоченно пригладил усы и двинулся к аптеке.
Он вошел внутрь и сразу обрадовался – этот тип был здесь. Он стоял возле витрины с лекарствами и разглядывал яркие пакетики с лекарственными травами. Только без очков было видно, что травы эти были ему необходимы как корове седло. Этот парень был далеко не травоядным. «С такой гладкой харей он, наверное, одни бифштексы жрет с картошкой! – неприязненно подумал Личутин. – Да сметаной закусывает. Кто же он, интересно, по национальности? На южанина похож, но не кавказец, точно. Может быть, грек? Сейчас все выясним!»
Незнакомец был смугловат и, пожалуй, красив для мужчины – четкие, чуть угловатые черты лица, медальный профиль, крепкий подбородок, густые черные волосы. Но назвать этого человека красавчиком язык не поворачивался – слишком холодным и даже мрачным было выражение его лица, и как-то чересчур странно смотрели его глубокие темные глаза. Личутин мог бы поклясться, что это глаза прирожденного убийцы – ему доводилось такие видеть. От их взгляда мурашки сами собой бегут по всему телу. У этого мужика взгляд был ничуть не лучше.
Личутину стало немного не по себе. Он вдруг сообразил, что остался один и если что, то помощи ждать неоткуда. Но праздновать труса он не собирался. Не такой у него был характер. Он только не знал, как лучше поступить – затеять с мужиком разговор прямо здесь, на месте, или дождаться, пока тот выйдет из аптеки? Пожилая равнодушная женщина в хрустящем белом халате, стоявшая за прилавком, одинаково неодобрительно косилась и на Личутина в помятой форме, и на гражданина в хорошем костюме. Она чувствовала, что прибыли не будет ни от того, ни от другого.
Однако южанин не торопился покидать аптеку. Он меланхолично рассматривал порошки и клизмы, выставленные за голубоватым стеклом витрины. На самом деле он ловил в стекле отражение маячившего у него за спиной Личутина. Во всяком случае, у сержанта сложилось именно такое впечатление.
Он решил избрать компромиссный вариант. Аптека – место все-таки культурное, для мужского разговора мало пригодное. Личутин решил предложить гражданину выйти. Он подошел сзади, строго кашлянул. Смуглый неторопливо обернулся, с напряженным вниманием посмотрел на милиционера. Он был на полголовы выше Личутина.
– Будьте любезны пройти со мной на минуточку! – официальным тоном сказал Личутин. – Нужно поговорить.
– Не понял, – отчетливо и с расстановкой сказал смуглый гражданин. – Вы хотите со мной говорить?
У него был отчетливый правильный выговор человека, долго и прилежно учившего русский язык. Что-то подобное Личутину приходилось слышать из уст коренных жителей прибалтийских республик, долго живших среди русских. Этот факт окончательно уверил Личутина, что с незнакомцем не все чисто. Прибалтам он доверял еще меньше, чем кавказцам. Первые уже откололись и были совсем чужими, тогда как кавказцы все-таки числились своими. Вот только ни на эстонца, ни на латыша этот человек совсем не походил. Уж скорее он мог оказаться каким-нибудь испанцем или итальянцем. Интуристом, короче говоря, с которого взятки гладки. Богатый интурист может устроить такой скандал, что небесам жарко станет. С такими лучше не связываться. Но Личутин уже завелся, да и что-то подсказывало ему, что никакой этот человек не интурист.
– Да, у меня к вам есть несколько вопросов, – подтвердил он казенным голосом. – Я долго вас не задержу. Прошу пройти! – Он жестом показал на дверь.
Смуглый пристально посмотрел на него и без разговоров пошел к выходу.
«Кажется, возникать не будет, – с некоторым облегчением подумал Личутин. – Если паспорт у него не наш, принесем извинения, и счастливого пути, господин хороший! Нам международных конфликтов не надо. Со своими разобраться бы».
Смуглый гражданин вышел на крыльцо, странно осмотрелся по сторонам, будто не узнавая всех этих типовых домов, осенних цветов на клумбах, окон, весело искрящихся послеполуденным солнцем, людей, одетых еще совсем по-летнему, сизовато-голубого неба над крышами, а потом, обернувшись к неотступно следовавшему за ним Личутину, проговорил правильным до тошноты голосом:
– Мы далеко будем идти? – Все-таки он, похоже, волновался, потому что и фраза на этот раз была скроена не совсем по-русски, и ударения не все оказались на своем месте.
Личутин посмотрел на него с прищуром.
– Зачем далеко? – добродушно заметил он. – Здесь и поговорим. Документы ваши проверим, а если все в порядке…
– Документы? – нервно удивился чужестранец. – Для чего это? Я что-то нарушал?
– Для того что у нас такой порядок, – важно объяснил Личутин. – Москва – город большой, в нем всякий народ водится. Бывают и криминальные элементы. – Он объяснял, как ребенку. – Мы обязаны проявлять бдительность. Для вашего же блага. Поэтому обижаться на это нечего. Говорят, там, у вас, насчет этого дела еще жестче. С полицией вообще не спорят… Так что попрошу документы, гражданин!
Личутин не вполне представлял, где это «там, у вас», но, как ни странно, этот аргумент успокоил гражданина. Он только вроде еще больше помрачнел и молча полез в карман за документами. Личутин внимательно смотрел за его руками, проявляя бдительность, – он еще не забыл, как этот иностранец прятался от него по дворам и аптекам, – значит, была какая-то на то причина?
Смуглая рука вытащила из кармана и протянула Личутину всего-навсего паспорт, но это простое действие неприятно поразило милиционера, потому что он уже успел поверить в иностранное происхождение незнакомого гражданина, но паспорт, который тот держал в своей руке, был российский!
Личутин даже документ принял с некоторой задержкой – пытался осмыслить, как же он мог дать такого маху – не узнать своего. И еще он засмотрелся на особую примету – на пальце у гражданина темным золотом отсвечивал перстень. Что на нем было вырезано, Личутин до конца так и не понял – какая-то экзотическая птица. Хищный изгиб крыла, ломаный клюв. Чем-то, кстати, гражданин, стоявший перед Личутиным, смахивал на эту птичку.
А в паспорте на первый взгляд не было ничего необыкновенного. Даже о московской регистрации разговор не получался. Гражданин был в Москве прописан. Судя по документу, с девяносто четвертого года. По адресу – улица Коперника, дом… Судя по документам, холост, детей нет. Фотка на месте, печати. Вроде все как полагается. Но Личутину что-то в документе показалось странным. И вообще, теперь он мог без колебаний предъявлять гражданину любые претензии. В конце концов, они теперь на одной поляне, а претензии у Личутина имелись. Он хотел понять, почему человек, не имеющий проблем с регистрацией и прилично одетый, так старательно избегает контакта с родной милицией?
