Анатолий Шестаев - Приключения Синегорова
Валерий Фатеев,
член Союза писателей России
Первый снег
Посвящается незабвенному другу Александру Маслову
Начало сентября на Колыме — самая благодатная пора. Комары где-то пропали, мошка еще немного зудит, но уже не так, как в августе. Вся колымская природа цветет самыми яркими красками. Представьте себе: синее-синее небо, белые шапки синеющих сопок, зеленый стланик, кустарник, начинающий желтеть и краснеть, стройные лиственницы, ярко-розовые и красные огромные поляны иван-чая и запах багульника, поспевшей брусники. Пора сбора грибов, голубики, брусники, рыбной ловли, да и охотничий сезон на носу.
И в эту пору примчался с трассовского поселка в РОВД на своем уазике самый длинный опер ОБЭП на всей Колыме — Гена Дьячков. Протянул свою огромную лапу начальнику ОБЭП Синегорову, поздоровался и с ходу начал:
— Что вы тут сидите, ехать надо, «хищников» ловить, металл изымать!
— Не суетись, попей чаю, расскажи, как дорога, что с машиной, как семья, сын уже бегает, наверное, как телевизор, не сломался ли, как стиральная машина? Как овцы? Стоп, это уже лишнее, — усаживаясь за стол, огорошил его начальник вопросами.
Похлопав белесыми ресницами. Гена спросил:
— По порядку отвечать или как, товарищ капитан?
— Давай по порядку.
Гена кое-как разместился за приставным столом, протянув длиннющую руку, взял со стола начальника его любимую линейку и, постукивая ею по столу, начал отвечать по порядку:
— Дорога хорошая, машина в норме, сын бегает, телевизор показывает, стиральная машина, как всегда, весь поселок без света оставляет.
— Утки появились?
— Нет, уток еще не видно. Слушай, Матвеич, ехать надо в тайгу, мне подсказали, где два «хищника» золото моют.
— Ну что, прямо сейчас? Все брошу и поеду?
— Давай Саню пошли со мной.
— Интересно, а кто здесь будет работать? Лучше я сам с тобой поеду. Короче, сейчас ко мне, пообедаем и часа в четыре выедем. Линейку-то положи где брал.
На трассу выехали в пятом часу и облегченно вздохнули: вырвались!
Через четыре часа въехали в поселок, лежащий в небольшой долине между высокими сопками. В поселке располагалась колония-поселение. Остановились возле жилого двухэтажного дома и зашли к прапорщику Михалычу, который и пообещал Гене проводить его в тайгу. Кто-кто, а Михалыч окрестные места знал как свой огород, недаром прожил здесь почти 20 лет. Михалыч бурно обрадовался, потащил сразу за стол ужинать. Так Синегоров впервые увидел и познакомился с прапорщиком Малковым, с которым вскоре сдружился и часто выезжал на охоту и рыбалку.
Пока мыли руки, Михалыч трещал без умолку. Рассказал все новости и уже начал было плести замысловатое кружево своих бесконечных охотничьих историй, но вдруг спохватился:
— Мужики, вас ведь «хозяин»[1] ждет, у нас два дня назад зек сбежал, и мы планируем выезд в тайгу на его поиски.
Тут же позвонили «хозяину» и договорились встретиться утром пораньше и спланировать совместную поездку.
Утром собрались в кабинете начальника колонии Бороздина за его огромным столом. За традиционным крепким чаем рассказали друг другу новости, решили, что выезжать нужно немедленно, тем более что машина уже подготовлена и люди тоже собрались.
— А кто с нами поедет? — спросил Синегоров.
— Как кто, как кто?! — заулыбался «хозяин». — Я же вас не брошу, куда мне деваться, поеду сам и зама возьму.
— Виктор Иванович, ты серьезно? — обрадовался Синегоров.
— Ну конечно, засиделся что-то на месте, а тем более такая компания, да и деляны сам посмотрю и заму вот хозяйство покажу.
Виктор Иванович сам когда-то прокладывал лесовозные дороги и окрестную тайгу знал до самого моря.
Удобно разместились в грузовом «ЗИЛе», который при коротком кузове имел двойную кабину, и тронулись в путь. За рулем был молодой поселенец Игорь. Рядом с ним сидели «хозяин» и его зам Олег Петрович, сзади разместились Синегоров, Гена и Михалыч. Виктор Иванович рассказывал, что поселенец Баранов по кличке Баран — мужик вообще-то серьезный, и сбежал, по всему видать, рыбы половить, ну не исключено, что и золото помыть, тем более что это дело ему знакомо, а через месяц сам вернется, если не найдем. В тайге же видели и деда Годунова вместе с Рифатом. Дед Годун всю жизнь промышляет золотишко, а Рифат — бывший поселенец и увязался с ним, конечно, не ягоду собирать.
Баран, видимо, с ними, он и раньше якшался с дедом Годуном, и ушел-то налегке, без припасов.
Михалыч предположил, что они где-то или на 47 километре, или на Чумыше.
— Да, там и будем искать, — в заключение сказал Бороздин.
На том и решили.
К вечеру подъехали к избушке. В ней Виктор Иванович, пока Игорь растапливал печку, развязал свой огромный рюкзак. Синегоров недоумевал, что можно такого наложить в рюкзак. Первым делом Виктор Иванович достал черпак, затем здоровенную кастрюлю, сковородку, разделочную доску, кочан капусты, бутылку растительного масла, пару огромных луковиц, хлеб. В заключение он торжественно вынул огромную замороженную курицу.
— Ну ты даешь, Виктор Иваныч, — изумленно проговорил Синегоров.
— А как ты хотел? С вами, охотниками, иначе пропадешь!
Отогнав всех от плиты и стола, Бороздин начал кашеварить. Матвеич хотел было ему помочь, потому что привык готовить в походах еду сам, но Михалыч придержал его за рукав:
— Не мешай, Иваныч все любит делать собственноручно.
Пока варился борщ, Бороздин накрыл стол, нарезал сало, колбасу, овощи, вопросительно глянул на Матвеича:
— Взяли?
— А как же, Гена, давай, доставай дефицит.
Гена тут же вытащил из рюкзака две бутылки водки. Олег заулыбался:
— Ну, теперь полный консенсус будет.
Кое-как разместились за столом и отдали должное кулинарным способностям «хозяина». Поужинав, вышли из избушки, посидели на свежем воздухе, покурили, обсудили дальнейшие действия и затем улеглись спать на деревянных топчанах, а Гена прямо на полу, и то с трудом, ноги никак не помещались. Ночью Синегоров проснулся от духоты, в избушке было жарко, печь еще не прогорела. «Кто это дров-то накидал в печку, и так уже дышать нечем», — лениво подумал он и тут вдруг увидел, что Гена встал на колени, схватил пару поленьев и затолкал их в печку.
— Ты что делаешь! Сгорим на хрен от жара! — прошептал Синегоров.
— Вы сгорите, а я замерзну к черту, уже зуб на зуб не попадает, — отозвался Гена.
И действительно, на полу было как зимой. Матвеич скинул на пол одеяло, пару курток, и Гена успокоился.
Утром быстро позавтракали, погрузились и поехали дальше.
— Пообедаем на 48-м, посмотрим там вокруг, и если нет никого, то и дальше двинем, — сказал Бороздин.
— К вечеру мы и до Чумыша доберемся, а там избушка хорошая, переночуем, — тут же подхватил Михалыч. — Там трелевщик стоял, может, они на нем и ездят по ручьям.
Часа через два остановились у какой-то речки, размяться, покурить. Выскочив из машины, Михалыч сразу побежал на речку, зашел в нее сколько хватило болотников, а затем замахал рукой:
— Матвеич, иди сюда скорей!
Синегоров с трудом подошел к нему — сильное течение сбивало с ног.
— Звал-то чего? Утопиться, что ли?
— Смотри, да вон туда смотри, видишь?
— Что это?
— Да рыба же, мальма. Эх, жалко, сетки нет, ухи бы поели.
— Поедим еще. Виктор Иваныч наверняка мороженой прихватил.
На сорок восьмом Бороздин сварил макароны с тушенкой.
Пообедали, осмотрели все вокруг, но никаких свежих следов не нашли и решили ехать дальше.
— Дальше еще одна избушка в стороне стоит, там надо обязательно посмотреть, а от нее и до Чумыша рукой подать, — усаживаясь в кабину, сказал Виктор Иванович.
Поехали к избушке по старой, уже заросшей дороге. Не доезжая метров двести, вышли из машины и осторожно пошли к домику. Окружили его со всех сторон, и по знаку Синегорова Дьячков с Михалычем, подкравшись, распахнули дверь и, вглядевшись, одновременно крикнули: «Никого!».
Избушка была попросторнее и поновее первых двух. На большом столе стояла грязная посуда, на печке кастрюля, чайники с теплой еще водой. На нарах и железной кровати лежали матрасы, подушки, одеяла. На полке хлеб, сахар, макароны.
— Трое здесь, — сказал Бороздин, — а это Барана ватник.
— На ручье они, Виктор Иваныч, — уверенно отозвался Михалыч.
Оставив Олега возле избушки в засаде, быстро пошли к ручью, Пройдя метров 150, услышали звук мотора.
— Трелевщик! — негромко сказал Михалыч, и все укрылись в кустах.
Минут через пять действительно показался трелевщик. За рычагами сидел Рифат, а рядом с ружьем в руках — Баранов.
