Эд Макбейн - Жара
– А когда это было, миссис Ньюмен? Во сколько вы ему звонили?
– После ужина, около девяти по калифорнийскому времени.
– Это, значит, в полночь по нашему?
– Да.
– Он не спал, когда вы позвонили?
– Не спал. Он сказал, что смотрел телевизор.
– Миссис Ньюмен, а сколько ему было лет?
– Сорок семь.
– А не могли бы вы сказать, сколько лет вам?
– Мне тридцать шесть.
– Давно ли вы замужем?
– Пятнадцать лет. Вернее, пятнадцать лет должно было исполниться в октябре.
– Это был первый брак для вас обоих?
– Нет. Джерри был женат раньше.
– Вы случайно не знаете имени его первой жены?
– Знаю. Джессика.
– Джессика Ньюмен, да?
– Я не знаю, сохранила ли она фамилию мужа.
– А ее девичьей фамилии вы не знаете?
– Джессика Герцог.
– Она живет здесь, в городе?
– Кажется, да.
– Есть ли у вашего мужа живые родственники?
– Мать. И брат в Сан-Франциско.
– Не могли бы вы сказать, как их зовут?
– Сьюзен и Джонатан.
– Оба Ньюмены?
– Да.
– Ваша свекровь живет здесь же, в городе?
– Да.
– У вас, наверно, есть ее адрес?
– Да.
– Не могли бы вы потом дать его нам, перед тем как мы уедем?
– Пожалуйста.
– Миссис Ньюмен, не могли бы вы сказать, где вы останавливались в Лос-Анджелесе?
– В отеле «Беверли-Уилшир».
– Вы ездили туда отдыхать или по делу?
– По делу.
– А по какому?
– Я дизайнер интерьеров. На этой неделе там была выставка.
– Вы не звонили своему деверю, пока были там?
– Джонатану? Нет. Он ведь в Сан-Франциско живет.
– Но ведь это относительно близко к Лос-Анджелесу, разве нет?
– Я ему не звонила.
– А когда она началась?
– Что?
– Выставка.
– А-а! В понедельник.
– Но вы приехали туда в пятницу.
– Да. Я хотела немного расслабиться во время выходных.
– Миссис Ньюмен, вы говорили, что, когда вы вернулись домой, дверь была заперта...
– Да.
– Были ли у кого-то, кроме вас и вашего мужа, ключи от квартиры?
– Нет.
– У вас нет прислуги?
– Уборщица. Но у нее ключей нет.
– Не знаете ли вы, где ее можно найти?
– Она сейчас в Джорджии, ее мать...
– Когда она уехала в Джорджию?
– В середине июля. Ее мать очень больна.
– Скажите, пожалуйста, а как ее зовут?
– Бонни Андерсон.
– Где она живет?
– Я не знаю ее адреса. Где-то в Даймондбеке.
– Вы не знаете ее телефона?
– В записной книжке. Бонни Андерсон.
– Это вы детектив, ведущий расследование? – раздался голос за плечом Кареллы.
Он обернулся и увидел пару копов в форме, стоявших, уперев руки в бока. Карелле не надо было смотреть на их нашивки, чтобы догадаться, что они из службы «911». В этом полицейском управлении, набиравшемся «исключительно из добровольцев», царил особый дух, чувствовавшийся за четыре мили: некая развязная бравада, долженствующая показать прочим копам, что они всего лишь простые смертные, «а вот мы!..».
– Карелла, – кивнул он. – Восемьдесят седьмой участок.
– Говорят, жмурик совсем протух, – сказал «девять-один-один». – Принести мешок для трупа?
– Это жена убитого, – заметил Карелла.
– Приятно познакомиться! – рассеянно сказал коп и молодцевато козырнул. – Так принести мешок-то?
– Да, пожалуй, – сказал Карелла и отвернулся.
У Энн Ньюмен на глаза снова навернулись слезы.
– Где вы будете ночевать сегодня? – мягко спросил Карелла.
– Я собиралась поехать к свекрови. Она еще не знает про Джерри... Придется ей сказать...
– Если вам нужно, чтобы кто-то отнес чемоданы вниз и вызвал такси...
– Да, спасибо, я была бы очень признательна, – кивнула она.
– И еще одно, миссис Ньюмен, последнее. Если на вещах удастся обнаружить хорошие отпечатки...
– Какие отпечатки?
– Отпечатки пальцев – то нам понадобится сравнить их с вашими отпечатками, отпечатками вашего мужа и вашей уборщицы, когда она вернется из Джорджии. У вас никогда не снимали отпечатков пальцев? Под следствием вы, полагаю, раньше никогда не были...
– Нет.
– Но, может быть, вы занимали правительственный пост? Или служили в вооруженных силах?
– Нет.
– Тогда нельзя ли вас попросить, по возможности, когда вам будет удобно, заехать в полицейский участок и...
– Я все равно не понимаю...
– Извините, мэм, но все случаи предполагаемого самоубийства положено расследовать наравне с убийствами.
– А-а...
– Да, мэм. До выяснения обстоятельств.
– А-а. Ну тогда, конечно...
– Спасибо, – сказал Карелла.
Он попросил полицейского, дежурившего у двери, отнести чемоданы леди вниз. Потом, когда Энн Ньюмен и полицейский удалились в направлении лифта, повернулся и принялся изучать замок на входной двери. Это был двухцилиндровый замок, открывавшийся с обеих сторон только ключом. Энн Ньюмен только что сказала ему, что ключи от квартиры были только у нее и ее мужа. Следов отмычки на замке снаружи видно не было, следов взлома на косяке – тоже. Он все еще рассматривал замок, когда из квартиры вышли Клинг и один из технических экспертов.
– Взгляни-ка лучше вот на это, – сказал Клинг. – Она валялась на полу в ванной.
– Я как раз собирался упаковать ее, – сказал эксперт. На нем были белые перчатки, и в правой руке он держал пластиковую бутылочку. На дне бутылочки оставалась всего одна желатиновая капсула. Он поднял ее так, чтобы Карелла мог прочитать этикетку:
"Аптека «Эмброуз»
телефон: ЕХ 2-1789
Айсола, Джексон-Серкл, 3712
NoC-11468
Врач: Джеймс Бролин
ЭНН НЬЮМЕН 29.07
Принимать по необходимости, по одной капсуле перед сном.
СЕКОНАЛ".
Карелла записал название и телефон аптеки и имя врача. Он убирал блокнот в карман, когда из квартиры вышел медэксперт.
– Можете проветривать, – сказал он.
– Ну и что там? – спросил Карелла.
– Ран и повреждений нет. Причина смерти будет установлена при вскрытии.
– Жарища там жуткая, – сказал техник. – Не удивлюсь, если окажется, что он помер просто от теплового удара.
Они возвращались обратно в участок почти в полдень. В этом городе убийства и самоубийства расследовались по одной схеме, и, поскольку до сих пор не было ясно, что именно случилось на этот раз, детективы набросали план места происшествия и опросили соседей по этажу и дежурного швейцара. Те подтвердили, что Энн Ньюмен действительно куда-то уехала первого августа и что ее мужа Джерри в течение последней недели никто не видел. Соседи и швейцар утверждали, что в этом нет ничего необычного: Джерри Ньюмен был по профессии вольным художником, работал на дому и частенько по нескольку дней не выходил из квартиры, когда время сдачи заказа поджимало.
Окна машины были открыты, и обоих мужчин окатывали волны жара. Наступило время ленча, Карелла с трудом пробивался через плотный поток машин. Он покосился на Клинга, смотревшего прямо перед собой на дорогу, и сказал:
– Рассказывай.
– Ты знаешь, я не уверен, стоит ли об этом говорить...
– Зачем же ты тогда завел этот разговор?
– Потому что это тянется уже месяц и я буквально схожу с ума.
– Давай-ка начнем с начала, ладно? – сказал Карелла.
Постепенно Клинг с трудом и неохотно рассказал, что началось это Четвертого июля, когда их с Огастой пригласили на выходные в Сэндс-Спит. Пригласил их фотограф, с которым Огаста часто работала раньше. Слушая, Карелла вспоминал толпу фотографов, импресарио и профессиональных моделей, коллег Огасты, которые были на свадьбе у его напарника почти четыре года назад. Карелла не любил вспоминать этот день, потому что закончился он тем, что Огасту похитил один псих, который несколько лет преследовал ее своими домогательствами и превратил свою квартиру в некое подобие святилища Огасты. В этой-то квартире он и продержал свою пленницу целых три дня.
– ...На пляже в Вестфалии, – говорил Клинг. – Прекрасный дом на дюнах, две комнаты для гостей. Мы приехали третьего, а на следующий день там был большой прием, фотомодели, фотографы – ну, ты же знаешь всю эту компанию, с которой общается Гасси. Вот тогда-то, на приеме, у меня и появились первые подозрения.
Клинг говорил, что никогда не чувствовал себя особенно уютно в компании друзей и знакомых своей жены. В свое время они не раз ссорились из-за тех, кого Клинг называл «показушниками». Видимо, основной причиной его дискомфорта было то, что Клинг, как детектив третьего ранга, получал двадцать четыре тысячи долларов в год, а его жена, топ-модель, зарабатывала сто долларов в час. В налоговой декларации, которую они заполняли в прошлом апреле, было указано, что сумма их совместных доходов в прошлом году была несколько больше ста тысяч долларов. И большинство друзей Огасты зарабатывали примерно столько же. Огаста могла себе позволить пригласить восемь-десять человек в один из самых дорогих ресторанов и потом заплатить за обед. «Само собой, она говорит, что все это чисто деловые знакомства», – сказал Клинг. Но сам Клинг на таких пирушках чувствовал себя лишним, чем-то вроде бедного деревенского родственника в гостях у богатого городского кузена или, еще того хуже, альфонса. Он предпочитал тихие семейные обеды дома, в компании друзей-полицейских: Кареллы, его жены Тедди, Коттона Хейза и одной из его бесчисленных девочек, Арти и Конни Браунов, Мейера Мейера и его жены Сары – людей, которых он знал и любил, с кем он мог чувствовать себя спокойно и уютно.
