Джайлс Блант - Пучина боли
— Он отменно выглядит.
— Да брось ты. Он выглядит, как манекенщики в «Сирсе».[1] — Передразнивая их, Маклеод развернулся в полупрофиль и растянул губы в фальшиво-радушной улыбочке.
— Некоторые считают, что это стильно, — заметил Кардинал. — Не все же разделяют твои вкусы.
— Пусть эти «некоторые» катятся… Короче, когда я вчера увидел его милость, я ему сказал так: знаете, никуда ваша жена не пропадала. Она взрослый человек. Ее видели в центре города. И если она не является домой, то таково в настоящий момент ее желание.
— И что он на это ответил?
— «Кто ее видел? Когда? Во сколько?» Такие вопросы всякий бы задал на его месте. Я ему сказал, что не имею права свободно говорить об этом. Мол, ее видели в районе Ворт — Макинтош, и пока мы не можем составить рапорт о пропаже. Сейчас она опять в «Бёрчез» с Уилкоксом. Я велел мэру Фекворту подъехать к нам, тебе же будет приятно с ним потолковать.
— Какого черта, зачем ты это сделал?
— От тебя ему будет легче это услышать. Мы с ним не очень-то ладим.
— Да ты со всеми не очень-то ладишь.
— Не вредничай.
Ожидая приезда мэра, Кардинал составил отчет о расходах за прошедший месяц и заполнил титульный лист для дела, которое только что закрыл. Он поймал себя на том, что его мысли вращаются вокруг Кэтрин. Весь год она хорошо держалась, в этом семестре вновь начала преподавать в местном колледже. Но за ужином он почувствовал в ней легкую отчужденность, какое-то нетерпение, как если бы в голове у нее был не только фотопроект. Кэтрин было под пятьдесят, у нее как раз наступила менопауза: из-за этого у нее то и дело резко менялось настроение, и приходилось постоянно варьировать режим приема лекарств. Так что если она и казалась немного рассеянной, этому можно было бы отыскать множество правдоподобных объяснений. А с другой стороны, хорошо ли мы на самом деле знаем тех, кого любим? Взять хоть нашего мэра.
Когда прибыл мэр Лэнс Фекворт, Кардинал отвел его в одну из комнат для допросов, чтобы они могли поговорить наедине.
— Я хочу добраться до самой сути, — заявил мэр. — Необходимо всестороннее расследование. — Маленький грузный Фекворт отличался пристрастием к галстукам-бабочкам; он неудобно примостился на краешке пластмассового стула, который обычно занимали подозреваемые. — Я знаю: то, что я мэр, не дает мне права на большее внимание, нежели к любому другому избирателю, однако я не ожидаю и меньшего внимания. Что, если с ней произошел какой-то несчастный случай?
Фекворт был не лучшим мэром. При нем городской совет, похоже, главным образом занимался тем, что без конца изучал проблемы и затем соглашался с тем, чтобы все шло как идет. Но обычно он отличался дружелюбием, всегда был готов отпустить шуточку или хлопнуть по спине. Кардинал видел, как он страдает, и это вызывало неуютное ощущение, как если бы здание, к которому ты привык с детства, вдруг выкрасили в кричаще-яркие цвета.
Как можно мягче Кардинал проинформировал его, что миссис Фекворт видели в городе прошлой ночью и что на этой неделе не случалось никаких чрезвычайных происшествий.
— Черт побери, почему вся моя полиция твердит мне, что ее видели где-то в городе, но не желает сообщать мне, где и кто ее видел? Каково бы вам было, если бы это была ваша собственная жена? Вы бы захотели узнать правду, а?
— Да, захотел бы.
— В таком случае я рассчитываю, что вы четко объясните мне, что происходит, детектив. Иначе мне придется обратиться напрямую к шефу полиции Кендаллу, и можете быть уверены, что я не скажу ему ничего хорошего ни о вас, ни об этом болване Маклеоде.
Вот как получилось, что Кардинал оказался в своей машине вместе с мэром Алгонкин-Бей во дворе мотеля «Бёрчез» («Березы»). Несмотря на это название, рядом не было ни единой березки. Да и вообще поблизости не росло никаких деревьев, ибо мотель располагался в самом что ни на есть деловом центре города, на Макинтош-стрит. Более того, это уже, собственно, не был мотель «Бёрчез», поскольку по меньшей мере два года назад его купила сеть «Сансет-инн», но все по-прежнему называли его «Бёрчез».
Кардинал припарковался в десятке шагов от двенадцатого номера. Желаги сидел в своей машине на другой стороне стоянки, но они не подали вида, что знакомы друг с другом. Кардинал чуть опустил окно, чтобы стекло не запотевало. Даже здесь, в центре, чувствовался запах опавших листьев, а из чьего-то камина уютно тянуло древесным дымком.
— Вы хотите сказать, что она здесь? — осведомился мэр. — Моя жена — в этом номере?
Конечно же он должен об этом знать, подумал Кардинал. Как вообще могло дойти до такого — чтобы его жена целыми днями не являлась домой и снимала номера в мотелях, а он об этом не знал?
— Не верится, — произнес Фекворт. — Слишком уж вульгарно. — Но теперь в его голосе поубавилось убежденности, как если бы лицезрение реальной двери мотельного номера пошатнуло его веру. — Синтия — человек преданный, — добавил он. — И она этим гордится.
На самом деле Синтия Фекворт вот уже как минимум четыре года спала в Алгонкин-Бей со всеми подряд, и мэр был единственным, кто этого не знал. И кто я такой, чтобы срывать с его глаз шоры, спросил себя Кардинал. Кто я такой, чтобы лишать кого бы то ни было сладкой анестезии отрицания?
— О, не может быть, чтобы она валялась с кем-то еще. Но если она… если она позволяет другому мужчине… тогда все. Я ее брошу. Вот увидите. О господи, если она делает такое… — Фекворт застонал и спрятал лицо в ладонях.
Словно в ответ на его терзания, дверь двенадцатого номера открылась, и из нее вышел мужчина. У него был идеально ухоженный вид модели из каталога: не пропустите нашу осеннюю распродажу мужских ветровок.
— Это Рэг Уилкокс, — узнал мэр. — Санитарная служба. Что тут делает Рэг?
Уилкокс неторопливо направился к своему «форду-эксплореру», он так и излучал самоуверенную небрежность везунчика. Затем задним ходом выехал со своего места на парковке и укатил.
— Во всяком случае, Синтии здесь не было. Это уже кое-что, — заметил Фекворт. — Может быть, мне имеет смысл прямо сейчас отправиться домой и надеяться на лучшее.
Дверь двенадцатого номера снова открылась, и привлекательная женщина сначала выглянула наружу, а потом вышла и закрыла за собой дверь. Было холодно, и она застегнула пальто, после чего пошла к выходу со стоянки.
Мэр выскочил из машины и ринулся ей наперерез. Кардинал поднял стекло: ему не хотелось их слушать. У него зажужжал мобильный.
— Кардинал, какого черта ты не отвечаешь по своей долбаной рации?
— Я сейчас в своей собственной машине, сержант Флауэр. Долго объяснять.
— Ну ладно, слушай. Тут нам позвонил какой-то человек, сообщает, что за домом «Гейтвэй» — труп. Знаешь это новое здание?
— «Гейтвэй»? Сразу за окружной? Даже не знал, что его достроили. А вы уверены, что сообщает не какой-то пьяница, которому все это приснилось?
— Уверены. Патруль уже на месте, дал подтверждение.
— Ладно. Я сейчас всего в нескольких кварталах оттуда.
Мэр скандалил с женой. Синтия Фекворт скрестила руки на груди, склонив голову. Ее муж стоял к ней лицом, растопырив руки в классическом жесте умоляющего супруга. В дверях мотельной конторы стоял, глазея на них, какой-то служащий гостиницы.
Мэр даже не заметил, как уехал Кардинал.
Здание «Гейтвэй» располагалось на восточной окраине города: это было одно из нескольких многоэтажных строений в районе, где что ни день открывались небольшие торговые центры, вытянутые в одну линию. Собственно, первый этаж этого здания как раз и представлял собой такой торговый центр, где размещалась химчистка, круглосуточный магазинчик всякой всячины, а также крупная фирма, занимавшаяся ремонтом компьютеров, носившая название «Компью-клиник» и переехавшая сюда с Мэйн-стрит. Располагавшиеся здесь предприятия и компании уже какое-то время работали, но многие из жилых квартир в доме так пока и оставались непроданными. Дорожные рабочие трудились над устройством развязки типа «клеверный лист», чтобы приспособиться к транспортным нуждам здешнего района, становившегося все более буржуазным, — если, конечно, это вообще можно было назвать районом. Кардиналу пришлось на своей машине, как сквозь строй, пробраться через ряды оранжевых заградительных конусов и потом сделать крюк мимо нового «Тима Хортона» и «Хоум депо».[2]
Он миновал череду новеньких таунхаусов, большинство из которых пока так и не были заселены, хотя кое-где и горел свет. Перед последним из них был припаркован «крайслер-круизер», и Кардинал на мгновение подумал, что это машина Кэтрин. Один или два раза в год у него бывало такое — внезапное беспокойство, ощущение, что Кэтрин попала в беду, что с ней творится что-то опасно-маниакальное или депрессивно-суицидальное, — и потом он испытывал облегчение, узнав, что это не так.
