Александра Маринина - Стечение обстоятельств
Дурные предчувствия не томили Исполнителя. Он не тешил себя мыслями о своей исключительности и неуязвимости, прекрасно понимая, что рано или поздно либо сам совершит ошибку, либо обстоятельства сложатся особенно неблагоприятно, и относился к этому философски. Он не был садистом и не получал удовольствия от своей работы. Просто он умел ее делать хорошо и нашел среду, в которой на эту работу всегда есть спрос.
* * *Толпа у стойки регистрации поредела, и Захаров тронул за локоть своего спутника.
– Пойдемте, Аркадий Леонтьевич. Регистрация на ваш рейс заканчивается.
Пожилой субтильный Аркадий Леонтьевич нервно поправил очки и двинулся к стойке.
– Ну, спасибо, Дима, – напряженно улыбнулся он, забирая у девушки-регистратора свой билет. – Мне было приятно с вами общаться. Передайте вашему шефу благодарность от меня. У вас чаевые, как я понимаю, не приняты?
– Ни в коем случае, – подтвердил Захаров. – Оплата только через фирму.
– Жаль, – огорченно вздохнул Аркадий Леонтьевич. – Я хотел бы отблагодарить вас лично. Вы мне очень понравились. Но нельзя так нельзя.
– Для нас лучшая благодарность – повторное обращение в нашу фирму.
Произнося эту дежурную фразу, Дима легонько подтолкнул своего клиента к выходу на посадку. «Иди уж наконец, – устало подумал он. – Время два часа ночи, я хочу спать, а ты мне своей благодарностью голову морочишь».
– Счастливого пути, Аркадий Леонтьевич! Будете в Москве – мы к вашим услугам.
– Да-да, непременно, Дима, непременно. Буду иметь дело только с вашим агентством. Еще раз спасибо!
Расставшись с Аркадием Леонтьевичем, Дима Захаров облегченно вздохнул. Нелегкая это работа – обеспечивать охрану трусливого миллионера.
Выйдя из здания аэропорта, Дима бегом припустился к машине. За те без малого два часа, что он проторчал с клиентом в аэропорту, дождь не только не прекратился, но стал, кажется, еще сильнее. Захаров завел мотор и уже начал было трогаться, когда заметил женщину, медленно бредущую со стороны зоны прилета. Она была без зонта, несла в руке большую спортивную сумку и показалась Диме ужасно несчастной. Автобусы до городского аэровокзала уже не ходили, и Дима сочувственно подумал, что женщине придется либо ждать в аэропорту до утра, сидя на своей сумке в насквозь мокрой одежде, и наверняка получить простуду, либо ехать на такси, выложив за это сумму, раза в два превышающую ее зарплату.
Захаров мигнул фарами и медленно подкатил к женщине.
– Вам в город? – спросил он, опустив стекло на задней двери.
– Юго-Запад, улица Волгина. Подвезете? – В голосе ее Дима не слышал ни радости, ни облегчения. Какая-то безысходная покорность судьбе.
– Садитесь. – Дима быстро поднял стекло и открыл ей дверь.
Прежде чем тронуться, он спросил:
– Знаете, сколько это будет стоить?
– Догадываюсь, – усмехнулась пассажирка, пристраивая сумку на коленях.
– Штуку, – уточнил Захаров, выжидающе глядя на нее. Про себя он решил, что все равно повезет женщину в город, даже если денег у нее нет, потому что ехать-то из Внукова так или иначе придется через Юго-Запад. Но равнодушие пассажирки, которой на голову свалилась такая редкостная удача – доехать глухой ночью из аэропорта до дома за треть цены, – его задело.
– Да-да, конечно, – рассеянно бросила женщина. – Обычно берут дороже. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, – улыбнулся Дима. – Таксисты и частники берут за такой маршрут ночью минимум три тысячи.
– А вы?
– А я не частник. Я товарища провожал и собирался ехать домой. Увидел вас, такую промокшую, несчастную, с тяжелой сумкой, и стало мне вас жалко чуть не до слез. Ведь за три тысячи вы бы не поехали, правда?
– Правда, – сухо ответила пассажирка. И все-таки Дима Захаров был уверен, что денег у нее нет, даже тысячи.
В свете фонарей Дима пытался исподволь разглядеть свою попутчицу. Лет тридцать или чуть больше, лицо усталое, сильно накрашенное, короткие черные волосы, одежда недорогая, украшения – бижутерия. На повороте женщина чуть качнулась к нему, и Дима уловил запах редких дорогих духов «Циннабар», а уж в духах он разбирался неплохо. «Надо же, – удивленно подумал Дима, – духи у нее стоят столько же, сколько вся одежда, вместе взятая».
Женщина между тем открыла «молнию» на сумке, достала маленькое полотенце и стала вытирать волосы.
– Как же вы без зонта в такой-то ливень? – посочувствовал Дима.
– Не люблю в командировку лишние вещи таскать, – коротко ответила пассажирка. Потом, видно, спохватилась и решила быть повежливее: – Никогда не знаешь, где окажешься, поэтому сумка должна быть легкой. Верно?
– Часто приходится ездить? – поинтересовался Захаров.
– Когда как. – Женщина пожала плечами. – Случается, целый год сидишь в Москве, никто тебя не трогает, а потом командировки начинают сыпаться одна за другой, не успеваешь сумку разобрать, как уже надо опять собираться.
– Что же это у вас за работа такая? – Дима был вовсе не прочь потрепаться «ни о чем», чтобы дорога не была скучной.
– Обычная работа. Якобы научная.
– Почему якобы? – удивился Дима.
– Потому что те, кто этой работой занимается, считают ее научной. А все остальные полагают, что мы проедаем государственные деньги без всякой пользы и занимаемся не наукой, а болтологией.
– Но вас же посылают в командировки, значит, в вашей работе какую-то пользу все-таки видят. Разве не так?
– Не так. Нас используют не как научных работников, а как дешевую рабочую силу. Например, при проведении инспекторских проверок, когда нужны лишние рабочие руки. Как это ни грустно, наши знания никому не нужны.
– Но почему?
– Да потому, что есть три сферы, в которых каждый считает себя специалистом: политика, воспитание детей и борьба с преступностью. Все почему-то считают, что в этих вопросах все совершенно очевидно на уровне обычного здравого смысла. И никакая наука здесь не нужна. Вам приходилось видеть, как люди гадко усмехаются при словах «кандидат педагогических наук»?
– А вы кандидат именно педагогических наук? – Дима не смог сдержать улыбку.
– Нет, я юрист. Но мое положение ничем не лучше. Знаете, как министерские чиновники смотрят на нас, когда мы им приносим документы? Как на попрошаек-графоманов. Мол, опять принесли какую-то чушь, все пишут и пишут, прямо спасу от вас, ученых, нет, нам надо вал преступности останавливать, а вы у нас, таких занятых, время отнимаете, заставляете всякие глупости ваши читать. А потом, недели так через две-три, откроешь газету, а в ней – интервью с сотрудниками министерства, где черным по белому твои же слова из этого самого документа приводятся, только авторство уже не твое. И гонорар не ты получаешь.
– И большие гонорары?
– Копеечные. Да не в них же дело! Просто противно, когда тебя считают полным дерьмом, ничтожеством, у которого можно украсть мысль и даже не поблагодарить, я уж не говорю об извинениях. И знаете, что самое забавное? Большинство таких начальников очень даже не прочь заиметь кандидатскую степень. Сами они, конечно, написать диссертацию не могут. Их пристраивают соискателями к какому-нибудь маститому профессору, который и пишет им в обмен на ящики с коньяком, дары юга и отдых на взморье. А после защиты эти новоиспеченные кандидаты с еще большим рвением начинают давить науку, приговаривая: «Я сам кандидат наук, я не хуже вас знаю!» Смешно?
Дима промолчал. Он мог бы тоже разоткровенничаться и рассказать своей случайной попутчице, что больше десяти лет работал в милиции, что среди практических работников отношение к милицейской науке было именно таким, как она рассказывает. Мог бы посетовать на недальновидность начальников и несправедливость судьбы. Мог бы рассказать ей, что, уйдя из милиции, он начал работать в частной фирме, занимающейся тем, что весьма обтекаемо называется «коммерческой безопасностью». Их разговор, возможно, стал бы более профессиональным и более доверительным, они, несомненно, нашли бы с дюжину общих знакомых, может быть, даже прониклись бы друг к другу симпатией, и их знакомство закончилось бы совсем по-другому. Все это могло случиться. Но не случилось. Дима Захаров промолчал.
Машина стояла перед светофором на залитом светом перекрестке.
– Я знаю, о чем вы сейчас думаете, – вдруг сказала пассажирка. – Вы пытаетесь прикинуть, есть у меня деньги или нет.
– Я решил, что денег у вас нет, – честно признался Захаров, оторопев от неожиданности.
– Почти правильно. С собой действительно нет, а дома есть. Так что не переживайте. – Она улыбнулась. – Я понимаю: если судить по моему внешнему виду, трудно заподозрить меня в расточительности.
Через несколько минут они подъехали к зданию школы милиции на улице Волгина.
– Сейчас налево, – сказала женщина, – и еще раз налево вдоль дома. Вот здесь, возле арки.
