Николай Леонов - Дьявол в раю
– Ну извини, родная. Но что выросло, то выросло. Пойдем искать Юрия, соберем большой хурал, будем держать совет.
– Ну почему ты, такой честный, в принципе прямолинейный, порой так лицемеришь? Никакого совета ты собирать не будешь, решение ты примешь единолично, ни с кем не советуясь. По-моему, он вообще пустое место.
– А ты не проваливалась и плохо не играла? Любого человека порой зашкаливает, и он себя теряет. А Юрка – парень талантливый! Я знаю.
Мимо прошли Людмил и София, вид у них был довольно потерянный. Вскоре появилась и худая фигура в шляпе. Как приезжий от солнца ни прятался, не уберегся: его веснушчатое лицо пошло красными пятнами. Гуров подумал, что человеку, видимо, солнце совсем противопоказано, посмотрел ему вслед, мгновенно нагнулся, якобы развязалась кроссовка, матюгнулся.
– Фи, милорд!
– Извините, миледи! Понимаешь, сыщик не имеет права поворачиваться вслед объекту. Это закон. Я нарушил, чуть не поплатился. Он тоже повернулся. Хорошо, я успел нагнуться. А то бы получился цирк: один поворачивается, а другой отворачивается. После этого следует только пожать друг другу руки и обменяться визитками.
Появился лейтенант. Он так устал, что его качало.
– Извини, спички есть? – Гуров протянул руку, вложил в ладонь лейтенанта зажигалку, якобы взял ее, чиркнул и прикурил. – Отдыхать. Ложитесь спать до завтрашнего утра.
– А пальма? Ее же наблюдать требуется круглосуточно.
– Выполняйте приказ, лейтенант! – Гуров хлопнул парня по плечу, пошел следом за Марией.
У входа в административное здание они столкнулись с Еланчуком, на лице которого блуждала растерянная улыбка.
– Во-первых, вновь прибывший немец интересовался у администратора автобусом, в котором он якобы забыл очешник. Врет! С утра должен был сто раз хватиться очков. Когда ему сообщили, что автобус вернется лишь через два дня, он не упал лишь потому, что держался за стойку.
– Прекрасно, Юрий, ты умница, – сказал Гуров, хотя пять минут назад понял, что ошпаренный солнцем мужчина скорее всего и есть проверяющий.
– Скажи честно, Лев Иванович, ты любишь Эдгара По?
Гуров неопределенно пожал плечами, ожидая продолжения. Но Еланчук лишь погрозил ему пальцем, сказал иное:
– Тебя срочно просят к Назих-бею, – и не прощаясь ушел.
– Вам обоим требуется психиатр, – вздохнула Мария. – И не разовая встреча, а длительное стационарное обследование. Гуров! – Она тряхнула его за плечо. – Эта лестница идет вверх, тебе необходимо поднять ногу.
– А я писаю и улыбаюсь. Потом снова писаю и снова улыбаюсь, – пробормотал Гуров, опомнился и пояснил: – Реклама детских подгузников по телевизору. Так что мне рано в стационар, я – нормальная жертва.
– В больницах и лежат жертвы. Здоровые люди гуляют на свободе. Ты пойдешь к своему турку, а мне снова сидеть с развеселой компанией? – Мария указала на веранду, откуда доносился русский говор. Через стекло виднелась рыжая шевелюра Екатерины.
– Я быстренько, скажи друзьям, что я упорно дозваниваюсь в Москву. – Гуров проводил Марию до выхода на веранду и пошел в кабинет менеджера.
Господин Назих-бей был в смокинге, отчего казался выше и солидней. Кроме него, в кабинете находился еще один мужчина-европеец в светлом полотняном костюме, тщательно причесанный блондин с официальной улыбкой на губах.
Гуров в шортах, кроссовках и с полотенцем на плече выглядел рядом с ним нелепо. Кроме того, Гуров считал разговор лишним. И хотя безукоризненно владел собой, лицо его было достаточно хмурым.
– Добрый вечер, господа, извините меня за пляжный наряд, – сказал он, совершенно не заботясь о том, понимают его или нет.
Назих-бей кивнул, а незнакомец на приличном русском языке ответил:
– Добрый вечер, господин полковник. Я инспектор местной спецслужбы. Имя у меня для вас сложное, зовите просто – инспектор. Извините, что мы вас побеспокоили.
– Наша жизнь – сплошное беспокойство. Чем могу быть полезен?
– Так вы считаете, что какая-то ветвь наркокартеля решила в отеле создать нечто вроде перевалочного пункта? – Инспектор перевел несколько слов Назих-бею, и Гуров почувствовал, что разговаривают люди равные, что «инспектор» – это маскировка.
– Похоже, так, господин инспектор.
– Передача наркотика уже состоялась?
– Думаю, что да. – Гуров помолчал. – Есть основания полагать… Впрочем, меня это не касается.
– Как я понял, вы здесь на отдыхе и в деле оказались замешаны случайно?
– Простите, но я не замешан ни в каком деле.
– Господин Назих-бей должен вам какие-то деньги? – поинтересовался инспектор.
– Обязательно. Двести сорок долларов. Я заплатил их за информацию.
Инспектор рассмеялся, перевел хозяину, который тоже улыбнулся и достал чековую книжку.
– Извините, господин инспектор, но я платил из своего кармана наличными, – сказал Гуров и встал. – Впрочем, мне надо идти.
– Господин полковник! – Голос инспектора прозвучал начальственно.
Гуров вернулся в кабинет, безразлично подумал, что штатский не иначе как министр, и, медленно выговаривая слова, ответил:
– Я – господин полковник много лет, в отличие от вас своего звания не скрываю. Вы же, будь хоть генералиссимус, меня можете только просить. И хотя вы мне неприятны, я вас успокою. Наркотик готов к отправлению, мешать его вывозу никто не собирается. Уверен, что дельцы, которые его сюда засунули, почувствовали дыхание Интерпола и больше здесь в ближайшее время не появятся. Ну, может, сегодня-завтра здесь кто-нибудь умрет ненароком.
– Ни в коем случае! – вскинул руки Назих-бей, которому штатский быстро перевел сказанное.
– Человек смертен. Ни пистолетов, ни ножей никто применять не будет. Человек умер, врачи констатируют инфаркт.
– Не могу вас понять, вы интеллигентный человек. Москва дала на вас великолепные отзывы, а ведете себя вы более чем странно. Гостиничный бизнес – основа Анталии, миллионы, а вы о ста долларах говорите.
– Простите, двести сорок, – поправил Гуров.
Хозяин понял, снял телефонную трубку, что-то сказал; когда он ее положил, дверь кабинета бесшумно открылась, вошел, кланяясь, администратор, положил перед хозяином конверт и так же бесшумно вышел. Инспектор рассмеялся:
– Вы, русские, тоже поняли, что деньги – сила, – он взял конверт, протянул Гурову.
Полковник повел себя неприлично и открыл конверт, поморщился, взял из толстенной пачки несколько банкнот, остальные в конверте положил на стол.
– Спасибо, господа, мы в расчете, – кивнул, шагнул к двери, вновь остановился: – Я постараюсь, чтобы в вашем отеле никто не умирал от инфаркта. За это вы мне обещаете арестовать человека, которого разыскивает Интерпол.
– Зачем это вам? – раздраженно поморщился инспектор. – В Москве он пересечет границу, и ваша взяла.
– Я гуманист. Хочу, чтобы последним воспоминанием перед арестом у человека остались море и пальмы.
Накануне отлета, рано утром, четверо русских парней покинули отель и отправились в город.
Мария поднялась ни свет ни заря, металась по номеру, кричала, что немедленно желает вернуться в театр, который обожает лютой ненавистью, и ей обрыдло это животное состояние ничегонеделания. Гуров прятался под одеялом и молчал.
– Между прочим, несчастного мальчишку убили неделю назад! А Немезида что-то задерживается!
Гуров выпрыгнул из постели:
– Мальчишку убили не между прочим, а кастетом. А дама, имя которой вы изволили упомянуть, является не по щучьему велению, а когда пожелает. Иначе на этом шарике было бы все слишком просто. А вы, мадам, хоть и великая актриса, слегка остыньте, не то взорветесь ненароком. Ты, радость моя, завтракай одна, я тут приглашен на презентацию.
Солнце поднялось уже довольно высоко, когда к отелю подкатило такси. С переднего сиденья неторопливо вылез Борис, остальные «мальчики» высыпали из машины веселее. Неожиданно из-под густых ветвей неизвестного Гурову экзотического дерева выползла голубая машина с мигалкой на крыше, с надписью «Policia» на борту. Из машины вышли трое элегантных мужчин. Вид у них был такой, словно им в почетный караул заступать, подошли к Борису, мгновенно защелкнули на его запястьях наручники, взяли под руки, поволокли к своей машине.
– По какому праву? – успел прохрипеть тот и осекся. Дверца захлопнулась, машина укатила.
Трое «качков» каким-то образом съежились, взглянули на безучастные лица охранников, один из них взглядом показал на Гурова, которого «ребята» до того момента не видели.
– Лев Иванович, чего делается? – Сергей и Николай подбежали, Алан застыл как вкопанный.
– Что делается? – Гуров хлестнул прутиком по брючине. – Полиция есть везде, у нее работа. Пошли завтракать.
Сергей и Николай шли по бокам Гурова. Алан плелся сзади.
– А за что Борьку взяли, может, выпустят до завтра?
– Это вряд ли, – флегматично ответил Гуров.
