Виктор Галданов - Разберемся по-семейному
Через полчаса выяснилось, что и эта идея не очень продвинула его расследование. В течение десяти минут Барский записывал имена и адреса шестнадцати владельцев, а также даты продажи. Ризван Казиев среди них не числился.
Знакомым было только имя Ирочки Матвеевой.
Допив пиво, он взглянул на электрические часы над стойкой. Четверть первого.
Барский снова сграбастал телефонный аппарат, набрал номер родного ведомства и попросил к телефону Федю Сияпина.
— Казиев, говорят, под колпаком из-за пропавшего золота. Ты не сможешь разузнать, когда и где произошло нападение на броневик Гохрана и где нашли свой конец бандиты? Это было лет тридцать тому назад.
— Пошел к черту, — проворчал Сияпин.
— Ничего себе обращение с личным представителем президента России по особым ситуациям. Придется доложить куда надо…
— Повторяю: к черту, на хер и еще в одно место! — Барский набрался терпения и вскоре услышал, как зашелестели бумаги и застучали пальцы по клавиатуре компьютера. Минутой позже Сияпин сказал: — Это произошло на окружной дороге между Каширским и Варшавским шоссе. Самосвал столкнул гохрановский броневик в кювет двадцать шестого апреля одна тысяча девятьсот шестьдесят шестого года в двенадцать тридцать четыре. Подозрительные лица обнаружены на следующий день в районе Колоколамска. Все мертвы, с признаками отравления цианидами. На следующий день арестованы их родственники в Дагестане и Ингушетии. Все интернированы. Имена нужны?
— Не беспокойся. Покойники меня в этом деле не интересуют. Мне нужны живые.
Барский повесил трубку и вышел на улицу.
* * *В мрачном здании из красного гранита с зачерненными окнами, прозванном горожанами «крематорием», в трех кварталах от Сухаревки располагался офис фирмы «Росаудит-консалтинг». Это название на двух языках было написано золотом на черном матовом стекле двери. Барский распахнул ее и вошел внутрь. В приемной он увидел двоих мужчин. Один стоял, прислонившись к старому обшарпанному столу, другой сидел. Оба читали газеты. При появлении незваного гостя они отложили газеты и уставились на него наминающими глазами. Он с шумом захлопнул дверь и посмотрел на них.
— Скажите Слизняку, что к нему посетитель.
Тот, что сидел за столом, встал. Он был значительно крупнее Барского, со сломанным носом и давно немытыми светлыми волосами.
— Здесь таких нет, папуля. Почему бы тебе не выйти и не попытать счастья снова?
— Прошу прощения, — улыбнулся Барский. — Мне нужен господин Долидзе.
— Совсем другое дело, ваши документы.
Изучив его паспорт, Мишка Бубон поднял телефонную трубку.
— К вам посетитель, — буркнул он и назвал имя. Выслушав ответ, он поднял лицо к Барскому и сказал: — Сегодня неприемный день.
— Что?
— Зайдите в другое время.
— В какое?
— После дождичка в четверг.
— Ну ты че, братан, не в понятке, что ли? — сказал Сашка. — Уе отсюда, пока ребры целы. Понял?
Барский снял плащ, бросил его на старенькую кожаную кушетку, стоявшую напротив стола, и подошел к телохранителю.
— Сынок, я уже здесь, — негромко сказал он. — Или ты думаешь, что у тебя хватит силенок выставить меня отсюда?
— Мишка, займись, — сказал тот, что сидел за столом.
Мишка был не таким громилой, как Сашка Крот. У него были черные глаза и тонкая полоска черных усов. Его кожаная куртка была приталена так, чтобы подчеркнуть ширину его плеч, и весь он из себя был чистенький и отутюженный. Разве что спортивные штаны с лампасами не вязались с обликом истого джентльмена. Он протянул свою мозолистую и волосатую руку, намереваясь ухватить Барского за шиворот.
Тот увернулся от руки и врезал ему прямо в нос. Удар был очень убедительным. Послышался треск сломанных хрящей, кровь хлынула ручьем. Мишка Бубон перелетел через стол и тяжело рухнул на пол. Крот кинулся на Барского.
От его удара правой Валерия развернуло и отбросило к кушетке, на которой он и растянулся. Ему показалось, что все ребра с левой стороны у него переломаны и вдавлены в грудную клетку. Он перекатился на бок, уходя от удара в лицо, поймал Крота за ногу и дернул ее с поворотом. Крот заорал. Барский крутанул еще раз, и Крот рухнул на пол.
Бубон вскочил на ноги и попытался ударить Барского по голове шипастой дубинкой. Вся грудь у него была залита кровью из носа, зрачки сузились до размера булавочной головки. Барский отдернул голову, и удар пришелся по плечу. Левую руку обожгло болью, а пришедший в себя Крот дернул его за ноги.
Мешая друг другу, они накинулись на Барского, норовя ударить его чем попало. Почувствовав кровь на разбитой нижней губе, он подумал, что, может быть, действительно, следовало выйти и попробовать зайти в другой раз. Извернувшись, он освободил руку и изо всей силы ударил Крота в переносицу. Громила заревел, и Барский увидел, как слезы ручьем хлынули у него из глаз. Он увернулся от Бубона, пнул его каблуком в колено и почувствовал, как поддалась под ударом его коленная чашечка. Бубон пронзительно вскрикнул и снова упал.
Крот качался как пьяный. Его огромные ручищи бесцельно месили воздух в паре метров справа от Барского. Глаза его разъехались и смотрели в разные стороны. Валерий почувствовал, что его левая рука онемела. Шагнув в сторону, он резко ударил ребром правой руки по шее Крота. Того повело в сторону, и он с грохотом упал.
Краем глаза Барский уловил движение Бубона. Опираясь на здоровое колено, он доставал тяжелый пистолет из кобуры под мышкой. Барский развернулся и ударил его ногой, раздробив запястье Бубона. Пистолет улетел на софу. Он схватил Бубона за шиворот и поднял его. Тот скривился от боли в поврежденном колене. Барский толкнул его в направлении внутренней двери.
— Позови Слизняка, — рявкнул он, подкрепив свои слова ощутимым пинком под зад. Всей тяжестью Бубон врезался в дверь. Задвижка не выдержала, и он влетел в кабинет.
Крики боли были прерваны выстрелами. Их было два, и они прозвучали почти одновременно.
Бубон рухнул на ковер почти такого же цвета, что и его кровь.
Барский с револьвером наготове был уже в кабинете. Он перепрыгнул через труп.
— Славная работа. А ну, бросай свою пукалку! — скомандовал он.
Резо выронил револьвер. Его оттопыренная нижняя губа дрожала, и он, глотая воздух, смотрел на Барского через очки в толстой роговой оправе.
— Господи Боже… — пробормотал он. Его взгляд то останавливался на Барском, то перебегал на труп телохранителя.
Барский подобрал револьвер с пола, затем вышел в приемную, поднял пушку Бубона и нашел еще одну у Крота. Тот застонал и зашевелился, когда Барский обыскивал его. Барский ударил его за ухом рукояткой его же револьвера и оставил лежать в приемной.
После этого он вернулся к Слизняку. Резо скорчился в своем огромном, обитом кожей кресле. Он не мог оторвать глаз от лужи крови, которая натекла под Бубоном. Барский подумал, что ему давно не приходилось видеть такого странного телосложения. Длинный, вытянутый череп Резо Долидзе был покрыт черными жесткими волосами, торчащими в разные стороны. Узкие плечи переходили в короткие руки, весь сэкономленный материал был сосредоточен в середине его тела. У Резо был одновременно огромный живот и необъятная задница. Глядя на него, Барский представил себе, что получится, если двести кило свиного жира постараться запихать в бурдюк емкостью в сто кило. К тому же лицо Долидзе и цветом своим напоминало свиное сало.
— Кто… Что вы хотите? — хрипло каркнул он.
— Можешь звать меня своим ночным кошмаром. — Барский вынул обоймы из пистолетов и швырнул их на пол. — Мне нужна информация, Резо. И я собираюсь немедленно получить ее. Даже таким способом. — Он кивнул в сторону тела Бубона.
Ручки толстяка затрепетали. Барский заметил золотой перстень с большим камнем на мизинце его левой руки. Слизняк завозился в кресле, достал платок из нагрудного кармана своего черного костюма и начал протирать слезящиеся глаза, затем очки, затем сопливый нос и рот. Он моргал, близоруко глядя на Барского.
— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду… э… товарищ…
— Если уж на то пошло, можешь звать меня «милостивым государем», а еще лучше «батоно».
Барский пересек кабинет и сел на край стола.
— Начни с того, что тебе нужно от Фимки Лифшица. Зачем тебе понадобились его расписки?
Резо Слизнякак покачал головой и выжал из себя слабенькую улыбку.
— Извините. Он не мой клиент. Я такого человека не знаю.
Барский сокрушенно покачал головой, затем быстро обошел стол и разорвал рубашку на груди Долидзе. Толстая складка жира свисала на пояс его брюк. Барский крепко ухватил ее и начал выкручивать.
Слизняк заверещал и завертелся в кресле. Барский продолжал крутить, медленно считая до десяти. Пот выступил на лице Долидзе.
