Фридрих Незнанский - Самоубийство по заказу
Боюсь, не получится у нас откровенного и делового контакта с Игорем Исаевичем, несколько сокрушенно подумал Александр Борисович. Если только посредницей не выступит сама валькирия… Но, может быть, она согласится?… Не оставлять же, действительно, такой исключительный случай лишь поводом для сокрушенных воспоминаний на старости лет!.. Да и потом опыт многолетних расследований, принципы там и подходы к тем или иным проблемам, способы, наконец, применения теоретических знаний в ежедневной практике, ну, и всякое прочее, – это же все чего-нибудь да стоит? Зачем же выбрасывать такое богатство за ненадобностью, когда можно с успехом передать его, как говорится, из рук в руки… из уст в уста, если быть предельно точным. Все может однажды пригодиться в жизни и профессиональной деятельности. Как будто это понятия разные… Если, конечно, грамотно распорядиться благоприобретенными знаниями, с помощью которых… нет, просто, – которых у него навалом! Грех ведь не воспользоваться…
Разумеется, не столь сумбурно и темпераментно, а более сдержано, но и не менее страстно, Александр Борисович высказался в том смысле, что наработанный им опыт, о котором Аля упомянула, практически ничто по сравнению с тем, что используется, к сожалению, редко, но как раз и является основным его, можно сказать, «золотым запасом». И если у нее вдруг когда-нибудь объявится нужда, то он с огромным удовольствием поделится всеми без исключения своими знаниями, в этом она может быть совершенно уверена. Все эта было им сказано сдержанным тоном, почти без выражения, но, вероятно, с недостаточно скрытым возбуждением. И оно, совершенно определенно, не могло не произвести впечатления на девушку, которая вот только что, десять минут назад, так эффектно представила ему на обозрение себя. И реакцию ведь успела проследить, чертовка! И наверняка утвердилась в том, что произвела-таки очень сильное впечатление…
«Увы, – мог бы сказать себе Александр Борисович, – а не кажется ли тебе, Саня, что все повторяется, и ты совсем не убеленный сединами, (это, пожалуй, так, для пущего эффекта сказано – какая седина еще у блондина?), и ситуация со страстно дышащей девушкой – опять юристка! – повторяется, да и сама Аля очень напоминает ту, давно потерянную в жизни Лилю, которую они с Грязновым, ну да, самым натуральным образом выдавали замуж за генерала? И не придется ли, в самом деле, еще и об этой потере потом сожалеть?…»
Но по взгляду валькирии он уже начинал понимать, что и у нее прямо на ходу возникали и личные планы, возможно, даже передачи собственного опыта, и в этих планах ему определенно, была отведена своя роль. Да, в конце концов, черт с ними, с планами, а вот как понять, почему руки начинают дрожать, когда он тянется за очередной чашкой кофе? Это – вопрос. И на него надо обязательно ответить…
Глава седьмая ИЗ ДНЕВНИКА ТУРЕЦКОГО…
Вернувшись в этот день домой поздно: Ирине ничего объяснять не надо было, она звонила в «Глорию» и получила исчерпывающую информацию о муже, который в те минуты был занят беседой с дамами из Комитета солдатских матерей. – Александр Борисович не удержался и полез в свою заветную тумбочку. Эта чертова Лиля целый день вертелась в его памяти, едва не слетала с языка, и, чтобы избавиться от нее, требовалось хотя бы ненадолго окунуться в прошлое.
Мы ведь всегда, думал он, желая излечиться от навязчивого воспоминания, даже если в нем и никакого греха не было, прокручиваем прошлое в памяти. И ведь избавляемся. Словно облегчаем себе душу даже таким, слишком уж запоздалым раскаяньем.
Он знал, где искать свои записи по поводу Лили.
То было довольно-таки «черное» дело с многочисленными насилиями, убийствами, в том числе, женщин, дело, в котором, как в дурном сне, сошлись кровные, и даже кровавые, интересы высших государственных чиновников, библиотекарей – хранителей редчайших изданий, врачей и откровенных бандитов, в том числе, в милицейской форме. Не столько оно было даже и трудным, сколько противным. Но вот Лиля Федотова, сотрудница Генеральной прокуратуры и верная помощница Турецкого, уже в нем не участвовала – по вышеуказанным причинам. Неожиданное замужество-с!..
Он вспомнил: в тот день прилетел из Германии. И прямо с корабля, в буквальном смысле, попал на бал!
Отправился в гости к Лиле, которая, попросту говоря, обманула его: уверила, что в свой, такой одинокий и печальный день рождения будет сидеть одна и горестно плакать. Следовало понимать, от неразделенной любви к Турецкому – начальнику, любимому шефу и просто любимому. Ну, как бросить девушку в такой ситуации?! Отправился. Когда подъехал, к ее дому, увидел, что в соседнем бушует пожар, и мелькают, как говорят в таких случаях, до боли знакомые лица. А распоряжался ими уже прибывший туда Славка Грязнов, тогда еще полковник милиции, недавно назначенный начальником МУРа.
Словом, как говорится, пока то, да се, опоздал Турецкий в гости и явился к Лиле, несомненно все еще ожидавшей его, не один, а в компании Грязнова – замерз ведь человек, зима же. Да и чтоб самому не скучно было. А застали они у Лили полный дом народа, да все важного, широкопогонного.
Присутствовал и будущий жених, вызванный из провинции и недавно назначенный заместителем министра МВД, который, разумеется, уже хотел Лилю, но еще не был уверен, что это возможно.
Короче говоря, одиноким днем рождения здесь давно не пахло, а происходило действо, сильно напоминавшее смотрины.
И вот тогда, отчасти раздосадованный, вполне вероятно, еще и разозленный обманом, – речь-то в приглашении шла совершенно о другом, и кто бы решился угадать, чем мог бы еще закончиться тот их вечер наедине, – Турецкий и решил довести дело до логического конца. И Славка ему хорошо помог.
Этот памятный вечер, конечно же, не мог быть не зафиксированным для истории. Но прежде, где-то раньше, он записал о самой Лиле и их взаимоотношениях… Нашлась запись, никуда не делась…
«… Лиля Федотова – хороший человек, бесспорно. А следователь – конечно, так себе. Но ей это и не нужно. Красивая женщина уже тем прекрасна, что красива…»
Ну вот, можно сказать, одно к одному: годы уходят, а взгляды и убеждения не меняются. Почему? А потому что сказанное, точнее, записанное когда-то, – аксиома. Вот и дальше – интересная мысль…
«Если у красивой женщины есть еще и ум, пусть даже самая малость ума, ей вообще равных нет. А Лиля имеет ум, правда, чаще всего не туда направленный, зато очень целеустремленный. И она может добиться многого, если поставит перед собой действительно стоящую задачу…»
А это уже – из области не рассуждений, а чистых воспоминаний.
«Прошедшей осенью, „в золотую пору листопада“, когда мои в очередной раз отвалили в отпуск, обидевшись на папашу за то, что он не желает, видите ли, разделить отдых с ними, Лилиными стараниями у нас едва не состоялось бурное любовное приключение. Причин было две: личная обида заброшенного отца семейства и другая – восхитительные свойства Лилиной души всегда находить даже в горьких ситуациях толику тепла и радости. Она решила избавить меня от обиды и тоски тем вечным способом, который у женщин в ходу, начиная с библейских времен их первой прародительницы. Или, как предложил кто-то из арабских мыслителей, а после стали повторять все, кому ни лень, „лечить подобное подобным“».
Коротко говоря, Лиля загодя подготовила и разучила оперу из трех, примерно, актов, четко распределив не только главные роли и лучшие места в партере. Ну, кто где должен находиться во время представления. Но, увы, она переоценила свои силы, неразумно затянув с увертюрой. А я хоть и хожу в оперу, когда меня туда Ирка загоняет, но, случается, переключаюсь на собственные размышления, коих всегда достаточно, а под музыку, в которой ни фига не понимаешь, но видишь вокруг комически серьезные лица, здорово думается, – работа ж такая. Вот и в тот раз, поскольку все, задуманное Лилей, должно было развиваться плавно, с постоянно возрастающим напряжением, я переоценил силу своих эмоций и сгорел во цвете лет. Позорно задремал.
Но, несмотря ни на что, моя несомненная победа заключалась в ином. Именно благодаря такому финалу наши дальнейшие отношения с Лилей обрели чистоту и ясность горного хрусталя, если иметь в виду также и далеко не чрезмерную ценность этого минерала…
И вот еще какая деталь. Кажется, Славка ее сегодня, вообще, увидел впервые, но тут же отметил массу положительных качеств, совершенно зря не использованных мною, и проявил поразительную проницательность. Он сказал: «Знаешь, Саня, чего уж теперь, не огорчайся. Ей совсем не идет наш мундир – ни внешне, ни по духу. А вот кто из нее точно получится, так это классная любовница. Ну, то есть чья-то жена. Скорее всего, генерала какого-нибудь. Здесь, среди ее гостей, есть подходящие?». И когда я показал ему на Кашинцева, Славка, узнав его, удивленно покачал головой и негромко сказал: «Он и будет этой жертвой». И оказался прав на все сто. Как тот оракул. Позже, перекуривая на кухне, генерал сознался почему-то именно мне, что именно сегодня сделал Лиле предложение и ожидает ответа.
