Фридрих Незнанский - Серьезные люди
Но она пришла в себя и заорала! Стала бить его кулаками, царапаться, кусаться и снова орать на весь дом. Надо было одновременно и рот ей зажимать ладонью, и когти ее удерживать, чтоб морду не разодрала, — сильная сучка-то оказалась, — и дело свое жаркое делать. Потому и другого выхода у Роди не осталось, как немножко придушить ее, чтоб притихла, и он смог бы наконец осуществить до конца свое испепеляющее желание, каждый раз возникавшее, когда он наблюдал ее из окна, медленно вынимающую свою длинную ногу из машины. Он почти зверел в такие моменты. И вот же — сбылось, так теперь и выхода другого нет, чтоб ее утихомирить, не бить же головой об пол! А то, что делал он, вовсе не казалось ему изуверством или зверским насилием, — да что ей, впервой? Небось, кроме мужа, и других мужиков имеет, оттого, небось, и злилась, примчавшись, что сорвалось у нее где-то. Иных мыслей у Родиона просто не было.
Но он заметил другое: когда маленько сжимал ей шею, она переставала сопротивляться, зато дергалась так, что страсть в нем вскипала с новой силой, и он уже терял самообладание, все чаще сжимая и сжимая ее горло.
Он взял свое и отвалился в сторону, но она-то не шевелилась. И когда он наконец пришел в себя и посмотрел, чего замолчала, вот тут испугался: мать честная, да неужели?! Точно, пребывая в одурении, он «пережал», задушил красавицу, и сам того не заметил…
Какой же страх на него сразу навалился! Какой дикий ужас!
Он понял, что надо немедленно линять. Не до вещей уже. И ее трогать нельзя, пусть так и лежит. Может, решат менты, что она любовника к себе привела, а тот садистом оказался, вот и поплатилась… бедная…
Ушел Родион тогда через технический этаж и во двор вышел через соседний подъезд. И на беду свою сразу наткнулся на соседскую бабку, которая знала его еще маленьким. Та и в разговоры: что да как? А чего в этот дом заходил?
Отговорился тем, что зашел к приятелю, а того на месте не оказалось. Только и бабка ведь была не промах, все свое: а кто ж тебя, милок, исцарапал так? С кошкой воевал?.. Ну, пошутили и разошлись. Но на сердце у него было неспокойно. Хоть прямо уезжай!.. Решил подождать развития событий. И они развернулись не в его пользу…
Поздно ночью, видно, вернулся муж, увидел кошмар в комнате и немедленно вызвал милицию. Понаехало ментов! Машина за машиной — и все с мигалками. Во дворе — как днем. Оказалось, тот мужик был большой шишкой, чуть ли не депутатом каким-то. Вот менты и старались. И, странное дело, привезенная ими с собой собака сразу «взяла след».
А Родион и забыл, что делал всякий раз, выходя из «отработанной» квартиры. Да еще и на техническом этаже свои следы оставил.
Потом начался опрос жильцов: кто что видел. Встряла и та бабка, что днем Родиона видела. Да оно и как иначе-то? Вон какие ужасы соседи рассказывают! Изнасильничал и удушил красивую, молодую женщину. К тому же еще и беременную. Одним махом две жизни уничтожил.
Он все это видел из окна. И понял: пора бежать, зря тянул! Но бежать не успел: ментовская собака оказалась проворнее, прокусила ему ляжку, а дальше — известное дело.
Муж той несчастной объявил, что не даст жить подонку, даже если суд отправит его на длительный срок. А к расстрелу уже не приговаривали, значит, вплоть до пожизненного.
Однако адвокат, назначенный для защиты, оказался дошлым не только в законах, но и в медицине, во всяких психиатриях, душевных отклонениях. Хорошо, что судебные заседания проходили в закрытом режиме, а то от присутствующих в зале и ему бы крепко досталось. Но такова уж адвокатская доля: защищай, кто бы ни сидел на скамье подсудимых, это — твой долг, а не желание. Словом, он постарался доказать, не снимая тяжкой вины со своего подзащитного, что трагедии бы не случилось, если бы женщина фактически сама не спровоцировала Мешкова совершить над ней насилие. Раздевалась в присутствии мужчины, не зная, что он видит каждый жест ее, — а она все же сперва разбросала и потом аккуратно сложила свою одежду на диване и рассматривала себя в зеркале. Только теперь сообразил Родион, что она хотела увидеть… «Да если б он знал!» — уговаривал он себя и адвоката, в подробностях описывая свое физическое и душевное состояние в те минуты при виде такой сумасшедшей картины…
Вот на этом и построил адвокат свою защиту.
Приговор у женщины-судьи тянул на пожизненное. Но стараниями адвоката, ссылавшегося на мнение психиатров, Мешкову присудили, как насильнику и убийце беременной женщины, совершившему преступление с особой жестокостью, по признакам статьи 105-й пункты «г» и «д», все же снизили планку до двадцати лет. С чем он и прибыл в Мордовию.
Михаилу, уже «тянувшему» свой срок и не вдававшемуся в подробности убийства, совершенного Родионом, этот мужик на первых порах как-то даже приглянулся. Вот тогда тот и начал делиться своими профессиональными секретами, понимая, что до конца срока не дотянет. А так, может, кому его опыт и пригодится.
Михаил-то ведь тоже не считал себя убийцей, хотя совершил двойное убийство: жены и ее любовника, которых застал в собственной постели, возвратившись из рейса — дальнобойщиком был. А сын в это время гулял на улице, выставили они его, чтобы не мешал развлекаться, падлы! Объясняй не объясняй, но, как ни старался приставленный к Рогову адвокат, никакого снисхождения преступнику оказано не было, и он получил свои пятнадцать «законно».
Все, казалось бы, судом и приговором закончилось и для Родиона. Убийца приговорен. Но не успокоился муж убитой. Он в самом деле был «шишкой» и, как все крупные бизнесмены, внезапно выскочившие из небытия, имел свои тайные связи с криминалом. Он встретился с одним из бывших знакомых, стоявшим на иерархической лестнице криминального мира на довольно высокой ступени, и пожаловался ему на непростительное мягкосердечие судьи, да к тому же пожилой женщины! Старый знакомый понял его и пообещал исправить несправедливость.
Собственно, «исправление» произошло почти год спустя — вот ведь сколько времени вдовец копил свою месть! Мешков уже успокоился и равнодушно тянул свою «лагерную» лямку. И вот тут-то и появилась с воли «малява», где «законники» и «авторитеты», посылая свои искренние приветы «сидельцам», посетовали, что среди них спокойно себя чувствует одна гнида, которая по всем воровским законам должна понести суровое наказание. И все «воры в законе» удивляются, почему «честные паханы» на зоне до сих пор не провели толковища и не вынесли своего справедливого приговора.
И воровское судилище состоялось. Там обо всем говорилось: и о незаконной смене «масти» без ведома «схода» — из домушников переквалифицировался в убийцу, и жестокое насилие вспомнили, и не родившегося ребенка — тоже. И вынесли свой приговор, куда более «справедливый», нежели пожилая судья, кипевшая от негодования, но вынужденная соблюдать букву закона. Да, фактически факт провоцирования имел место…
Родион Мешков, несмотря на все свои невзгоды сумевший сохранить и силу, и здоровье, выслушав приговор, с ним не согласился и стал было объясняться, потом драку завязал, надеясь, что «вертухаи» увидят и спасут от самосуда. Но его скрутили и утащили в темное помещение вроде старого погреба — за бараками. И там наиболее рьяные исполнители решения своего суда, и Михаил оказался в их числе, с большой охотой сделали «свежего мужика» настоящим «петухом». Насильник должен был получить свое. И Михаил, сам убийца, но только покончивший с гнусной бабой, предавшей его со своим любовником, искренне возненавидел соседа по нарам, совершившего подлое насилие над беременной женщиной. Короче, под утро тело Мешкова охрана обнаружила далеко за бараками, в крапиве. У трупа было пробито насквозь горло длинным ржавым гвоздем, и это была работа Михаила, помимо всего прочего зарабатывавшего себе авторитет в ИТУ.
Долго потом обсуждали приговор и исполнение осужденные: следовало или нет учитывать провоцирующий момент! Вот ведь какие «законники»…
Вспомнил конец Родиона Михаил и даже оторопь почувствовал, так нехорошо ему стало. Но чувство мести, которое он уже носил в себе, пересилило все остальное. Сам убийца, он знал, что другой убийца обязательно должен понести такое же суровое наказание.
Ну а «кабанчики»? Так это ж не новость, уходя в побег, воры всегда убеждали бежать с собой какого-нибудь «мужика», которого позже, в случае нестерпимого голода, убивали и тем поддерживали свои жизненные силы. Потому и «кабанчик»…
* * *Они, полагая, что остались незамеченными, вошли в свой подъезд и без лифта поднялись по лестнице — от лифта всегда много шума. Михаил мысленно перекрестился: он еще верил во что-то? Удивительно. Во всяком случае, ни о каком хладнокровном убийстве в данный момент он не думал: он жестко выполнял поставленную перед самим собой задачу.
Ключом открыли дверь, которую Михаил рванул на себя, и все влетели в прихожую.
