Эд Макбейн - Покушение на леди
– Ну хорошо, а что все-таки неправильно?
– Не знаю, – пожал плечами мальчишка.
– Начать с того, что он тут слишком молод, – вмешался Хейз. – Наш парень постарше. Что-нибудь под сорок, а то и больше.
– Хорошо. Давайте начнем с верхней части рисунка и постепенно пойдем вниз. Что тут неправильно?
– У него тут слишком много волос, – подсказал Фрэнки.
– Верно, – согласился Хейз. – А может быть, слишком большая голова.
Анджело принялся стирать.
– Так лучше?
– Да, но он немного лысоватый, – сказал мальчишка. – Вот здесь, на лбу.
Анджело потер резинкой, и со лба в черную шапку волос врезались два острых крыла.
– Ещё что?
– Брови у него были погуще, – сказал Хейз.
– Что еще?
– А может, расстояние между носом и ртом длиннее. Одно из двух, – размышлял Хейз. – Во всяком случае, пока получается не то.
– Отлично, отлично, – бормотал Анджело. – Едем дальше.
– Глаза у него более сонные.
– Больше скошены?
– Нет. Веки тяжелее.
Они смотрели, как работает Анджело. Положив на грязный от многократного стирания рисунок кальку, он быстро-быстро двигал карандашом, время от времени покачивая головой и перегоняя язык из одного угла рта в другой. Наконец, он взглянул на них.
– Так лучше? – спросил он, показывая им второй рисунок.
– Все равно, ни капли не похоже, – сказал Фрэнки.
– Что неправильного? – спросил Анджело.
– Он все равно слишком молод, – произнес Хейз.
– И похож на дьявола. В волосах вот здесь уж слишком острые углы, – добавил Фрэнки.
– Ты хочешь сказать, залысины?
– Ага. Как будто у него рога. А на самом деле этого нет.
– Продолжай.
– Нос сейчас, пожалуй, подходящей длины, – заметил Хейз, – но форма все-таки не та. У него больше... как называется эта штука в середине, между ноздрями?
– Кончик носа, что ли? Длиннее?
– Да.
– А глаза как? – спросил Анджело. – Лучше?
– Глаза вроде в порядке, – сказал Фрэнки. – Глаза трогать не надо. Правда же, не надо?
– Правда, – согласился Хейз. – А вот рот не годится.
– Что неправильно?
– Очень маленький. Рот у него широкий.
– И тонкий, – добавил мальчишка. – Губы тонкие.
– А раздвоенный подбородок в порядке? – спросил Анджело.
– Ага, подбородок что надо. А вот волосы... – Анджело начал скруглять карандашом линию волос. – Так лучше, ага, так лучше.
– На лбу выступ, да? – спросил Анджело. – Вот так?
– Не такой заметный, – поправил Хейз, – у него короткие волосы с залысинами у висков, но выступ не такой заметный. А-а, вот сейчас лучше, сейчас лучше.
– А рот длиннее и тоньше, да? – спросил Анджело, и карандаш его снова бешено заметался. Взяв новую кальку, он начал переносить на нее плод совместных усилий. Его вспотевший кулак то и дело прилипал к тонкой кальке.
Все стали рассматривать третий вариант. Потом был четвертый набросок, пятый, десятый, двенадцатый, а Анджело все продолжал работать за освещенным солнцем столом. Хейз и мальчик беспрестанно его поправляли, в зависимости от того, какую форму принимало на бумаге их словесное описание. Анджело обладал хорошей техникой и без труда переводил каждую их устную поправку на язык карандашного рисунка. Расплывчатость указаний, казалось, его совершенно не смущала. Он терпеливо слушал. И терпеливо исправлял.
– Сейчас стало совсем плохо, – сказал мальчишка. – Ни капли на него не похоже. Сначала было даже лучше.
– Нужно изменить нос. У него была горбинка, – вспомнил Хейз. – Прямо посередине. Будто после перелома.
– Увеличить расстояние между носом и ртом.
– Брови покосматее. И потяжелее.
– Круги под глазами.
– Складки около носа.
– Старше. Сделайте его старше.
– Рот нужно чуть-чуть изогнуть.
– Нет, ровнее.
– Вот так лучше, лучше.
Анджело работал. Лоб его стал совсем мокрый. Они попробовали было включить вентилятор, но бумажки Анджело тут же полетели на пол. Полицейские со всего участка заглядывали в комнату и осторожно подходили посмотреть, как работает Анджело. Они стояли сзади и смотрели ему через плечо.
– Очень здорово, – сказал один из них, хотя в глаза не видел подозреваемого.
Весь пол был забросан смятой калькой. И все же Хейз и Фрэнки выискивали новые подробности, а Анджело добросовестно старался воспроизвести эти подробности на бумаге. И вдруг, когда счет сделанным рисункам был уже потерян, Хейз воскликнул:
– Стоп! Вот он!
– Точно! – воскликнул мальчишка. – Это он!
– Ничего не меняйте, – велел Хейз. – Вы попали в самую точку. Это он.
Мальчишка расплылся в широчайшей от уха до уха улыбке и пожал Хейзу руку.
Анджело с облегчением вздохнул и начал укладывать свой чемоданчик.
– Точный портретик получился, – похвалил мальчишка.
– Это моя подпись, – ответил Анджело. – Точный. Про Анджело можешь забыть. Мое настоящее имя – Точный, с большой Т. – Он ухмыльнулся. Слава богу, все кончилось – было написано на его лице.
– Когда мы получим копии? – спросил Хейз.
– А когда вам надо?
Хейз посмотрел на часы.
– Сейчас четверть четвертого, – сказал он. – Этот парень грозится убить женщину в восемь вечера.
Анджело кивнул, полицейский в нем сразу вытеснил художника.
– Пошлите кого-нибудь со мной, – сказал он. – Я прокатаю копии, как только вернусь к себе.
* * *В 16.05 Карелла и Хейз вместе вышли из участка, вооруженные копией рисунка, на которой еще не просохла краска. Карелла направился к бару «Паб» на Тринадцатой Северной, куда в прошлое воскресенье Самалсон водил свою подружку. Карелла собирался просто показать рисунок бармену в надежде, что тот опознает подозреваемого.
Хейз, выйдя из участка, сразу свернул за угол на Седьмую улицу, где, по словам Фрэнки Аннучи, человек передал ему письмо. Хейз решил начать с Седьмой и продвигаться на восток, к центру города, вплоть до Тридцать третьей, если потребуется. После этого он вернется и прочешет район в северном и южном направлениях. Если подозреваемый живет где-то поблизости, Хейз сделает все, чтобы задержать его. На случай, если никому из занятых поиском захватить подозреваемого не удастся, копия рисунка была послана в Бюро учета правонарушителей – вдруг что-нибудь похожее найдется у них в фотокартотеке.
В 16.10 из участка вышли Мейер и Уиллис, каждый с копией рисунка. В их задачу входило двигаться на запад, начиная с Шестой улицы, и, добравшись до Первой, продолжать розыски до места, где жила Леди Эстор.
В 16.15 в участок вызвали машину. В машину загрузили копии рисунка и развезли их всем патрульным – пешим и моторизованным. Несколько копий выделили соседям, в 88-й и 89-й участки. Вся прилегающая к участку зона, от Гровер-авеню до Гровер-парка, была наводнена детективами из 88-го и 89-го участков (парк находился на их территории) на случай, если подозреваемый вернется за потерянным биноклем. Это был большой город, и это был большой перенаселенный район – к счастью, все-таки меньше города.
Хейз останавливался у каждой лавки, у каждого дома, расспрашивал владельцев магазинов и управляющих, беседовал с уличными мальчишками – самыми зоркими наблюдателями, – но все впустую. Так он дошел до Двенадцатой улицы.
Полуденные часы давно прошли, но прохладней не стало. Хейз изнывал от жары и уже начинал испытывать разочарование, предчувствуя полную неудачу. Каким, черт возьми, образом им удастся задержать этого малого? Каким, черт возьми, образом им вообще удастся его найти? Несмотря на охватившее его отчаяние, он продолжал идти по улице и показывать портрет. Нет, они не знают этого человека. Нет, никогда не видели. Он что, живет в этом районе?
У пятого дома от утла он показал рисунок домовладелице в цветастом хлопчатобумажном халате.
– Нет, – не задумываясь сказала она, – я его никогда... – Затем вдруг остановилась и взяла картинку из рук Хейза. – Да, это он, – произнесла она. – Сегодня утром он выглядел именно так. Я видела, когда он выходил. Он выглядел именно так.
– Имя? – спросил Хейз. В ожидании ответа он вдруг ощутил внезапный прилив энергии.
– Смит, – ответила она. – Джон Смит. Чудной такой. У него была эта...
– Какая комната? – перебил Хейз.
– Двадцать вторая, на третьем этаже. Он ее занял недели две назад. У него была такая...
Но Хейз, вытащив пистолет, уже шагнул к двери дома. Он не знал, что его беседа с домовладелицей была замечена из окна третьего этажа. Не знал, что рыжие волосы сразу выдали его наблюдателю. Но, ступив на площадку третьего этажа, он узнал все сразу.
В маленьком узком коридоре раздался грохот. Хейз кинулся на пол так стремительно, что нога его соскользнула с верхней ступеньки и он чуть не полетел вниз. Он ничего не видел впереди, но выстрелил в полумрак коридора – пусть этот Смит знает, что он вооружен.
– Выметайся, отсюда, коп! – крикнул голос.
