Алексей Макеев - Вдова на один день
– То есть победителем станет человек, хорошо известный в архитектурных кругах? – сделал вывод Гуров. – И его кандидатура уже определена?
Маргарита Федоровна закатила глаза и с трудом выдавила улыбку.
– Ну почему вы сразу так считаете? – с легким укором спросила она. – Шанс есть у всех.
– А кто может составить конкуренцию Вельчинскому? – прямо спросил Гуров.
Маргарита Федоровна выразительно посмотрела на него и с нажимом произнесла:
– Уже никто! Потому что, как вы понимаете, Бориса нет в живых.
– А кроме него, никто не может представлять его работы? – Гуров, не будучи профи в таких вопросах, не стеснялся уточнять все моменты.
– Конечно, нет, – пожала плечами Семенцова. – Как же можно без документов, без согласия самого автора? А если бы он передумал?
– Ну, теоретически такое можно представить… – задумчиво проговорил Бахрушев, поскребывая бороду. – Если бы, к примеру, кто-то из близких родственников подал заявку вместо него и представлял его работы.
– Не говорите ерунды, Аркадий Илларионович! – с досадой отмахнулась от него Семенцова. – Это просто нонсенс! Никогда прежде не было ничего подобного!
– Значит, можно создать прецедент! – тут же нашелся Бахрушев. – Да я сам готов был представлять его работы, если бы имел на это право.
Маргарита Федоровна только вздохнула и покачала головой.
– Вы неисправимый фантазер! – произнесла она. – И идеалист. Мы не можем взять на себя такую ответственность. Это вообще невозможно.
– А жаль, – вздохнул Бахрушев.
– Тогда я переформулирую вопрос, – напомнил о себе Гуров. – Кто еще представляет свои работы на конкурсе и у кого наибольшие шансы на победу?
Семенцова помолчала, потом выразительно посмотрела на Гурова и сказала:
– У нас в столице очень много талантливых архитекторов. Как среди мэтров, так и среди начинающих.
– Ну а все же? – не отставал полковник. – Кто конкретно подал заявки и реально может победить?
– Ну, к примеру, есть всем известный Георгий Яковлевич Лебединский, – не очень охотно проговорила она. – Заслуженный мастер, очень уважаемый человек. Есть Виктор Селезнев, тоже достойный представитель. Член Союза архитекторов.
– Ну, Лебединский уже столько раз одерживал победу! – махнул рукой Аркадий Илларионович. – К тому же он уже староват. Пора и молодым дорогу дать! Нужно воспитывать новые таланты!
Маргарита Федоровна неодобрительно посмотрела на него.
– Былые заслуги не мешают Георгию Яковлевичу в очередной раз стать победителем. Но есть и молодые авторы, например Алеша Соколов, ученик Лебединского. К тому же есть и иногородние…
Аркадий Илларионович скептически покривил губы, но ничего не сказал.
– Вы можете взять наш рекламный каталог у секретаря, – заметил он после паузы. – Там ответы на многие ваши вопросы – об устроителях выставки, об участниках.
– Одним словом, – поворачиваясь к Гурову и словно завершая разговор, сказала Маргарита Федоровна, – теперь уже победителем станет кто угодно, только не Борис Вельчинский!
«Вот и я о том же думаю! – мелькнула у Гурова мысль. – Случайно ли отличный пловец оказался утопленным в загородном пруду накануне конкурса, который сулил приличные деньги?»
– Я вас еще совсем немного задержу, – попросил Гуров.
– Да сколько угодно! – с готовностью произнес Бахрушев.
У Семенцовой, видимо, было другое мнение на этот счет, потому что она посмотрела на часы и сделала вид, что хмурится и сильно опаздывает.
– Совсем ненадолго, – повторил Гуров. – Во-первых, меня интересует, в каких отношениях Борис был со своими коллегами?
Семенцова на миг застыла, потом повела плечами.
– В обычных! – ответила она. – То есть ничего… неординарного в них не было. Ничего личного тоже, если вы это имеете в виду. У нас в коллективе вообще нет подходящих ему по возрасту женщин!
Гурову показалось, что последнюю фразу Маргарита Федоровна произнесла чуть ли не с гордостью. Сыщик вообще-то имел в виду нечто другое и уточнил:
– Не было ли у его коллег чувства зависти, соперничества? Все-таки вы говорите, что Борис был одаренным человеком.
– Очень! – тут же влез Бахрушев, который, видимо, уже порядком начал утомлять Маргариту Федоровну, потому что она ответила раздраженно:
– Зависть и соперничество – разные чувства! Здоровая конкуренция, по моему мнению, идет только на пользу творческим людям!
Гуров, поняв, что Семенцова не скажет ничего конкретного, посмотрел на Бахрушева. Тот, однако, только руками развел:
– Я здесь не работаю, – будто извиняясь, произнес он.
– Понятно, – вздохнул Гуров и снова обратился к Семенцовой: – А в каком настроении находился Борис в последнее время?
– Как всегда, – не задумываясь, ответила та. – Он был довольно сдержанным молодым человеком, держался всегда одинаково ровно.
– У него не было каких-то проблем, неприятностей?
– Мне он не жаловался! – отрезала Семенцова и уже очень откровенно посмотрела на часы.
Гуров и сам понимал, что все, что возможно, он здесь уже узнал. А дополнительные сведения, что называется, изнанку всей этой ситуации, следует искать в другом источнике. Он уже прикинул мысленно, где взять такой источник. Перебрав в голове ряд своих знакомых разных профессий, Гуров решил остановиться на журналистах. Один из них, по мнению сыщика, мог владеть нужной информацией.
Попрощавшись с Семенцовой и Бахрушевым, Гуров вышел из здания и набрал номер репортера, дабы сразу уточнить, стоит ли с ним встречаться. Этот журналист по имени Костик когда-то работал в разделе светской хроники и писал под звучным псевдонимом Феликс Ахматов. Потом он уволился из редакции светской хроники и стал работать в других изданиях, пока судьба не привела его в газету «Московские новости». Громкие псевдонимы здесь были неуместны, поскольку статьи в ней писались в основном на будничные, рутинные темы, и Ахматову предложили творить под собственными именем и фамилией. Но если с именем у него еще сложилось – «Константин» звучало вполне приемлемо, – то фамилия его была явно не для прессы. Родители наградили своего сына фамилией Фукин, которую руководство газеты сочло неблагозвучной. Костик недолго ломал голову и стал подписывать свои опусы как Константин Ф. Рощин. Неизвестно, откуда взялся этот Рощин, а вот букву Ф, как полагал Гуров, Костик оставил в дань уважения к родной фамилии. И именно ему сейчас и звонил полковник.
– Гуров, привет! – ответ прозвучал сразу же. – Неужели хочешь подкинуть мне громкий материал для очередной статьи? Это было бы как раз кстати, а то я тут мучаюсь в творческом вакууме! Проще говоря, нахожусь в полной заднице!
– Боюсь, что никаких сенсационных материалов для тебя у меня нет, Костик, – разочаровал газетчика Гуров. – Но вполне возможно, что они появятся. И не без твоей помощи.
– Что нужно? – моментально навострился Фукин, проявляя профессиональную хватку.
– Ты в курсе насчет некоего конкурса среди архитекторов на лучший проект на строительство ТРК в Марьино? – спросил Гуров.
– Конечно! Я уже приготовил предварительный материал. Этот конкурс будет освещен в нашей газете, это непременно! А что конкретно тебя интересует?
– По телефону не стоит. Предлагаю встретиться в каком-нибудь кафе и поговорить.
– Обед за твой счет! – сейчас же отреагировал журналист.
– Само собой! – усмехнулся Гуров, зная склонность Фукина урвать хоть что-нибудь. Но в целом парень он был неплохой и порой снабжал Гурова сведениями, некоторые из них иногда даже оказывались полезными.
Видимо, Фукину и впрямь было сейчас нечем заняться, потому что он согласился встретиться в самое ближайшее время. Договорившись, что будет ждать его через полчаса в кафе «Антарес», Гуров отправился прямиком туда.
Костик появился сразу же после того, как Гуров занял место за столиком. Он был ненамного моложе сыщика, но всегда умудрялся выглядеть по-тинейджерски. Соответствующая прическа и одежда делали свое дело. Но вот что интересно: если бы кто-то другой из ровесников Фукина решил пощеголять в обтягивающих джинсах, кофте модного розового оттенка и с молодежной стрижкой, то выглядел бы по меньшей мере нелепо. Фукин же был органичен. Именно таким он и показался перед Гуровым: худощавым, стремительным, по-юношески беспечным, с небрежно перекинутым через плечо шелковым шарфиком, несмотря на жаркую погоду. Видимо, Костик напяливал его скорее для форса.
– Привет еще раз, Гуров! – проговорил он, радостно протягивая сыщику щуплую ладонь.
Ответив на приветствие, Гуров сделал заказ, полагаясь на собственный вкус, так как знал, что Фукин в своем восторге может забыться и проявить неумеренность. Что касается спиртного, то от него Лев решил отказаться вовсе.
Когда Фукин принялся уплетать за обе щеки, Гуров в очередной раз подивился не столько его аппетиту, а тому, как Костику удается сохранять стройность при потреблении такого количества пищи. Костик всегда ел много и охотно, при этом был постоянно голодным и худым. Поговорка «не в коня корм» была прямо про него.
