Шарль Эксбрейа - Пожиратель женщин (Сборник)
— Так, значит, все, что было до нашей встречи, вам безразлично?
— Ну не совсем так... ведь это меня не касается. Я же увезу с собой совсем другую Патрицию, если вы, ясное дело, согласны.
Она отрицательно покачала головой:
— С моей стороны это было бы нечестно.
Она прошептала эти слова, а один из полисменов, который случайно на них взглянул, улыбнулся — он был уверен, что она шептала слова любви, а это напомнило ему . молодость. Мы ведь все одинаковые глупцы...,
— Очень трудно вырваться из того круга, где я живу, Малькольм... Я слишком много знаю... Они меня так не отпустят.
— Кто?
— Дункэн... Девит... а потом еще тот, кто стоит над ними. Я-то его не знаю, а он меня знает наверняка.
Макнамара молодцевато поиграл мускулами:
— Ну уж этим я бы посоветовал не лезть на рожон!
Пат улыбнулась и снова разволновалась.
— Бедный мой Малькольм, ваша сила тут не поможет... Они вам нанесут удар в спину, у них так заведено...
— Вы думаете?
— Увы, я в этом уверена...
— Извините меня, дорогая, но ведь просто так людей не убивают?
— Да одного пребывания с вами в этом участке уже достаточно. Они начнут бояться, что я все расскажу полиции!
— Да что вы расскажете?
Раздражаясь от бестолковости этого взрослого ребенка, мисс Поттер забыла о золотом правиле — молчании.
— Расскажу, что «Гавайские пальмы» — это центр, откуда расходятся наркотики в Сохо.
— Наркотики?
— Да, морфий, героин и еще какая-то гадость, которая превращает в богачей тех, кто ее продает, и в конце концов убивает тех, кто ее покупает.
— Вы правы, но если вы им пообещаете, что будете молчать?
— Они считают, что молчат только покойники.
— А мне все-таки кажется, что они это болтают для сотрясения воздуха. Этот ваш Дункэн и Девит изображают из себя грозу морей, самих же хватает только, чтобы нагнать на вас страху, а на деле не могут небось цыпленку шею свернуть. Нет уж, дорогая, вы эти истории придумываете, чтобы не огорчать меня.
— Огорчать вас?
— Ну да, не можете же вы мне прямо сказать, что я вам безразличен!
Потрясенная Патриция решилась:
— Послушайте меня, Малькольм, клянусь вам, что, если бы я могла, я бы поехала с вами. Но я не хочу, чтобы с вами случилось несчастье... из-за меня. Вы себе представить не можете, на что способны эти люди. Я сейчас скажу вам одну вещь, которую умоляю вас забыть. Если они узнают, что я вам об этом сказала, меня приговорят к смерти. Однажды, уже несколько месяцев прошло, один инспектор из Ярда почти до них докопался. Одна бедняжка кололась. Он пошел к ней домой, а Дункэна предупредили, он послал Девита, и Питер убил их обоих — и девушку, и полицейского. Дункэн боялся, что через эту малышку — Дженет Банхилл — сыщик из Ярда выйдет на него.
Казалось, что до шотландца вдруг дошло, что существует некий мир, в реальность которого он до этой минуты не верил.
— Это что же... как в детективах?
— Инспектора звали Джеффри Поллард. Если вас интересуют подробности, вы можете пойти в редакцию первой же попавшейся вам. газеты на Флит-стрит и посмотреть подшивку... Теперь вы убедились, что для вас же будет лучше, если мы перестанем видеться и вы поскорее отправитесь в Томинтоул к вашим дорогим овцам?
— У нас, дорогая, если девушка попадет в беду, се не бросают.
— Но, ослиная твоя голова, пойми же...
— Я понимаю, что вы влипли в историю, но я должен вас из нее вытащить. Этот полицейский и девушка, о которых вы мне рассказали, мне их очень жалко, но их уже нет, это прошлое, и меня оно не касается. А вы — другое дело... Я увезу вас в Томинтоул!
— Вот вроде и все, что я могу вам рассказать.. В общем, были неприятности...
Стоя посреди кабинета Дункэна, куда он поутру сопроводил Патрицию, Макнамара пытался бессвязно рассказать о своих злоключениях Джеку и Девиту. А те, небритые, с воспаленными глазами, слушали его, не произнося ни слова. Как только Патриция объявилась, хозяин «Гавайских пальм» отправил ее к себе, ограничившись тем, что сказал:
— Там будет видно...
Как всегда, когда Патриция оказывалась перед Джеком, ее охватил ужас. Она смогла только выдавить улыбку, взглянув на своего шотландца, перед тем как исчезнуть. Малькольм с грехом пополам закончил свой рассказ о ночной одиссее и замолк. Немного помолчав, Дункэн заявил:
— Вам повезло, Макнамара.
— Повезло?
— Нашелся свидетель, который подтвердил, что вас забрали шпики. А что, мисс Поттер вам очень нравится?
— Очень.
— А вы в курсе, что она практически моя жена?
— Да.
— И это вас не смущает?
— Нет.
— А именно?
— Я бы хотел увезти ее в Томинтоул и жениться на ней.
Джек ответил не сразу, а Девит, прекрасно знавший шефа, только по одному тому, как тот засопел, понял, что он с трудом сдерживается.
— Вам кажется нормальным, что она меня бросит?
— Я вам возмещу убытки, старина.
— Вы что, настолько богаты?
— Я в порядке.
— Послушайте, Малькольм, я не скрою от вас, что у нас с Патрицией в последнее время что-то разладилось... и, признаться, если она пожелает начать свою жизнь сначала с типом, подобным вам... может быть, я бы и согласился. Только эта Патриция стоила мне больших денег, особенно поначалу, чтобы создать ей имя...
— Если вы не заломите слишком большую цену...
— Мне нужна одна услуга... очень большая услуга... и достаточно опасная, не скрою.
— Да? Опасная до такой степени, что...
— Да.
Казалось, что шотландец заколебался.
— Если я вам окажу эту услугу, вы отпустите мисс Поттер?
— Даю слово.
— По рукам. И что нужно сделать, старина?
— Приходите ко мне сегодня в десять вечера, и мы все , обговорим.
Когда они убедились, что Макнамара ушел, Девит восторженно воскликнул:
— Это обалдеть, что водятся еще такие!
— Сразу видно, Питер, что вы не были никогда влюблены.
— Да уж, конечно, не до такой степени, чтобы поверить вам на слово, Джек.
— Именно это я и хотел сказать.
Глава четвертая
Патриции плохо спалось этим утром. Она прилегла, чтобы как-то восстановить силы, подточенные ночным пребыванием в полицейском участке. Как только она закрывала глаза, ей грезились пейзажи Шотландии. Она видела себя в твидовом костюме, сапогах, еле поспевающей за Малькольмом, который таскает ее по холмам, чтобы «показать» ветры своего края. Малькольм... Она уже не обманывала себя больше, что не любит этого великана-шотландца. Но она знала также, что не будет его женой, потому что Джек никогда не позволит этого. Бедный Малькольм, он воображает, что можно все устроить путем кулачного боя здесь, в Лондоне, точно так, как в Томинтоуле. Думая о том будущем, в котором ей отказывала судьба, она представляла себе, как бы в противовес, что же уготовано ей в ее предстоящей жизни по принуждению рядом с Джеком. Накатывала волна отвращения, и она всерьез подумывала о самоубийстве, до того воротило ее от теперешнего существования после встречи с Макнамарой... В конце концов она заснула тяжелым сном, где Малькольм во главе с отрядом шотландцев захватил квартал Сохо, чтобы се спасти. Она проснулась от собственного крика в тот момент, когда ее возлюбленный в разгар битвы схватил Дункэна за глотку и занес над ним шотландский меч[1].
Дункэн стоял рядом с постелью и с любопытством разглядывал Патрицию.
— Это... это вы?
— Что, беспокойный сон, дорогая?
— Эта ночь в полицейском участке меня просто доконала.
— Вы, кажется, меня упрекаете? Но вините лучше себя.
— Почему?
— Если бы вы вели себя поумнее, то помешали бы вашему услужливому кавалеру устраивать цирк!
— Малькольмом не очень-то поруководишь!
— Ах, уже Малькольм?..
— Я хотела сказать...
— Я отлично понимаю то, что вы говорите, Патриция. Вам этот молодой человек очень нравится, не так ли?
И вдруг мисс Поттер взбунтовалась, ей по горло надоело дрожать от страха, вечно подчиняться ему. Она посмотрела Джеку прямо в глаза:
— Очень.
— И... очевидно, поэтому вы ничего не сделали, чтобы его лишили денег?
— Я не воровка!
— Кто вы есть или кем вы должны стать — это решать только мне.
— А по какому праву?
Он улыбнулся, прикидываясь любезным:
— Вам очень захотелось, чтобы я вам это объяснил?
— Нет.
— Тем лучше... Вы опять становитесь благоразумной... Я понимаю, ваши нервы... А о чем говорили вы всю эту ночь, находясь среди джентльменов из полиции?
— О его родине.
— Ну разумеется... И вам, конечно, мечталось, как вы начнете жизнь заново? — Он засмеялся. — Откровенно говоря, Патриция, я не вижу вас в роли пастушки! К счастью, я здесь и не позволю вам натворить глупостей, которые могут испортить вам жизнь.
— Она не будет испорчена больше, чем сейчас.
