Андрей Кивинов - Три маленькие повести о любви
Родитель попытался выпрямиться, но свалился на пол.
– Отстань ты… Мне надо было. Он вскарабкался по стеночке и сумел встать на ноги.
Катя заплакала.
– Гад поганый, как ты… О Господи…
– А я тебя как че-е-ека вчера про-про-сил. Пра-а-асил? Дала? Хер ты отцу чо дала. Подыхай, отец.
– Скотина, это Лешке подарок! Я на него два месяца у прилавка надрывалась! Да что ж ты за человек-то?..
– Во! Во! Мусорку своему – подарочки, а отцу родному на жизнь – дулю с маслом. Я тебя вое… воспи…
Батя завел старую бодягу:
– Ты мне хоть раз сказала: "На, папочка, на хлебушек"? Я подыхать буду, доченька не откликнется.
– Да скорей бы, – Катя ладонями вытерла слезы.
– Че-е-го? – замычал папаша. – Скорей бы? Квар-квар-тирку хочешь получить? Ментяра подучил? Во те, а не квартирка!
Он согнул руку в локте, ткнув кулак Кате в лицо.
– Уберись ты, козел. Вместе со своей квартирой! – она брезгливо оттолкнула руку, отчего папашу повело и он снова рухнул на пол.
– Ах ты, сучка ментовская!.. Я те… Папашка схватил валявшуюся на полу пустую бутылку, распрямился.
– На кого руку подымаешь?
Удар пришелся в Катино плечо, хотя родитель, целил в голову. Она вскрикнула, присела. Папашка оказался не таким пьяным, как она думалa, опрометчиво повернувшись к нему спиной. Бутылка отлетела в сторону.
– Хр-ры-ры… Зашибу, крыса!..
Черная горячка. Тупик. Беспросвет. Сознание улетучилось из тела и спряталось в брошенной бутылке. Осталась зомбированная оболочка, уже ничего не соображающая.
По инерции родитель пошел вперед, свалившись на Катю. Она не удержалась на ногах и, падая, стукнулась затылком об острый край шкафа.
– А-а-а…
Папаша левой рукой прижал Катину шею к полу, а правой ударил по лицу.
– На отца руку?.. Сукина дочь!
"Передаем песню группы "Скорпионз" "Я теряю контроль, когда вижу тебя" в исполнении Иосифа…"
Контроль потерян. Как прекрасен этот мир. Посмотри.
Катя задыхалась. Батя хоть и жил впроголодь, но весил под восемьдесят. Вместе с черной горячкой. "Пьяный я был, не соображал, что делал, не виноватый. По трезвяни – родную дочь? Да Господь с вами, ни в жись!"
Серое пятно вместо батиного лица, брызги мутной слюны, искорки-мухи вокруг висящей под потолком сорокаваттки…
…Отчаянная попытка вырваться. Выбраться из-под обломков. Глотнуть свежего воздуха… Один, один маленький глоточек. Помоги…те! Не хо… Искорки срываются с лампочки и мчатся к ней. Их так много, все больше и больше, настоящий фейерверк на фоне черного неба… Не хочу!!!
Шнур. Соломинка. "Держи меня, соломинка, держи…" Сознание не отключилось, оно будет тащить уже утонувшее тело наверх… До последней секунды.
Пальцы сжались. Катя дернула, рванула из последних (ну, почти последних) сил шнур. Горячий утюг свалился со столика.
Она не почувствовала ожога. Она уже не могла чувствовать…
Хрясь! Ч-М-Т!.. (Черепно-мозговая травма.)
И еще!.. И снова!.. На, гадина!
…Минуты две она лежала без движения. Искорки разлетелись, сороковаттка слепила глаза. Боль в руке, боль в затылке. Катя застонала, уперлась локтями в пол и кое-как села, прислонившись к шкафу.
"Вы смотрели художественный фильм "Девочка мочит отца"".
Отец лежал мордой вниз.
Мертвый.
"Па, ты чего, па?.. Па, я не хотела, ты же первый, па… Господи, почему? Я, наверное, просто сплю…"
Сознание возвращалось. Катя сорвалась в ванную, включила холодную воду, сунула голову под струю. Ш-ш-ш-ш…
Вернулась в комнату. Сцена номер… Та же и труп.
…На улице шел снег. Мягкий, теплый, весенний. Телефон-автомат висел на стене соседнего дома. Катя кое-как засунула скользкий жетон в щель, со второй попытки набрала номер.
– Лешенька… Это я, маленький мой. Тут такое… Скорее приезжай! По-пожалуйста. Он там… лежит… Дома. Скорее, Лешенька.
Данилов позвонил в дверь через двадцать минут. Мчался со всех ног, не обращая внимания на срывающихся с бешеным лаем злых собак, которых хозяева выгуливали исключительно ночью. Без пяти час…
Катя разрыдалась в прихожей, бросившись Данилову на шею. Алексей прижал невесту к себе, с минуту успокаивал. Затем прошел в комнату…
– Что случилось?
Катя кое-как рассказала. Алексей сел на диван, рассматривая труп несостоявшегося тестя.
– Я не хотела, Лешенька… Он ведь сам… Он бы меня задушил… Ты же мне веришь? Ты же все знаешь… Ты мне поможешь, правда? Я не убийца.
– Помогу, – Данилов резко выпрямился. – Кончай реветь! Полиэтилен есть? Большой кусок.
Голос Алексея был жестким и твердым, как лед, совсем иным, нежели несколько минут назад.
– Полиэтилен? – Катю, как ни странно, такой тон привел в чувство гораздо быстрее, нежели поцелуи и просьбы успокоиться. – Зачем?
– Надо завернуть голову, иначе будет много крови. Потом не отмоешь. Найди хотя бы пакет. Быстрее.
Катя пока ничего не понимала, но за пакетом пошла. Пакет валялся за шкафом, в нем лежало платье, которое Катя так и не успела погладить. Белый, с рекламой фирмы "Сименс". "Потому что я люблю…"
– Такой?
– Да, пойдет. Помоги мне. Давай перевернем. Алексей склонился над папашей, правой рукой приподнял голову.
– Аккуратненько… Давай. О-па!
Катя отвернулась. Папаша смотрел прямо ей в глаза, будто живой.
Данилов раскрыл пакет, натянул его на голову мертвецу.
– Веревку или шнур какой-нибудь… Не дожидаясь, пока Катя сообразит, схватил утюг и перочинным ножом отрезал шнур. Затянул на шее покойного, поверх пакета.
– Так, теперь бери тряпку. И все тут вымой. До капельки. До последней. "Комет" есть? Нет? Тогда с мылом. У вас линолеум, смоется нормально. Хорошо, что не паркет.
Катя, словно механическая кукла, пошла за тряпкой. Данилов достал сигарету, закурил. Затем, выключив свет, подошел к окну и осмотрел двор. "Херово как… Светло. Чертов снег…"
Двор просматривался великолепно, свет одинокой лампочки проникал в самые дальние уголки. Несколько припаркованных машин, трансформаторная будка, детская площадка… Снег. Белый до боли в глазах.
– Ты где? – Катя зашла в комнату.
– Не включай свет! Значит так, мой пол, стены, в общем, протри везде, где кровь есть. Я минут через пять вернусь. Позвоню два раза.
Данилов выскочил из квартиры, вышел из подъезда. Лампочка качалась под круглым металлическим абажуром, метрах в трех от земли. Алексей обогнул трансформаторную будку, заметил мусорные бачки, стоящие за кирпичной перегородкой. Включил карманный оперской фонарик, собираясь найти кусок кирпича или палку.
"Нет, не стоит… Люди могут не спать, вызовут ментовку: "Хулиганы бьют лампочки и стекла, помогите…""
Чертов снег… Валит и валит. Данилов огляделся. "Соображай, соображай, урод". Подвал отпадает сразу. Если там найдут – все, хрен отмажешься. Люк? До первого визита ремонтной бригады. Кто их знает, когда полезут? Может, через год, а может, завтра. Просто бросить в сугроб?.. Шел домой, напали неизвестные… Нет, сам упал, потому что пьяный. Он все время падал, Катька подтвердит. Потерял сознание и замерз. Территория Стаса, он глубоко копаться не будет, скинет "отказной" материал в архив. "Я Катьку опрошу как надо. Простота – медсестра таланта".
Данилов выглянул из-за будки. К дому, мимо кустов, вела заледенелая тропинка. Он прошел по ней, внимательно смотря под ноги. Наконец нашел то, что нужно. Острый угол бетонного поребрика. Рядом – замерзшая лужа, почти припорошенная снегом. Как раз в жилу. Шел, поскользнулся, упал… Решено. "Черт, забыл спросить, сколько раз Катька батю приложила… Если больше одного, сценарий будет выглядеть натянуто и неестественно. Придется сочинять новый".
Данилов вернулся в квартиру. Дверь была не заперта. Катя ползала по полу с тряпкой.
– Я свет включила, иначе не видно.
– Все правильно. Ты сколько раз его?.. Ну, утюжком? Один? Два? Три?
– Ты думаешь, я считала? Один, кажется…
– Точно?
Катя виновато посмотрела на Данилова. Действительно ведь, не считала.
"Вряд ли такого кабана одним ударом завалишь… Хотя как попасть. Иногда хватает легкого касания деревянной скалки. Бывали случаи…" Развязывать пакет и проводить патологоанатомическое исследование не хотелось. Ладно, рискнем.
Данилов присел на корточки, придирчиво осмотрел пол.
– Вот здесь. Не вымыла.
Катя сбегала в ванную, сполоснула тряпку. Алексей приподнял руку мертвеца. Нормально, окоченение еще не наступило, можно уложить тело на асфальт в любой нужной позе. Да и тащить удобно.
Когда Катя закончила "приборку", он приказал найти еще пакет или хотя бы бумагу – завернуть утюг и тряпку.
– Мне бы чучельником работать, – мрачно усмехнулся Данилов.
– Кем?
– Чучельником. Профессия есть такая в бандитском мире. Человек, который помогает добрым людям избавиться от нехороших трупов. Редкостные умельцы попадаются. При желании в карманах человечка могут вынести… Так, не стой, одевайся.
Катя только сейчас вышла из полубредового состояния и обрела способность к осознанным действиям. Она присела на единственный стул.
