Эд Макбейн - Вдовы
— Инспектор…
— Она откроет дверь, когда принесут кофе. Мулэни опережает события.
— А вдруг она чувствует нечто такое, чего вы не улавливаете? — спросил Гудмэн. — Ведь разговаривает-то с ней она. Возможно, что…
— Я все время был рядом, — перебил Брэди. — И все слышал, все их переговоры. И я вас уверяю, что напрасно она так торопится с проклятой дверью. Эта женщина откроет ее и начнет стрелять. Вот что она сделает.
«Он ей не доверяет», — подумала Эйлин.
— Дайте ей еще пару минут, — попросил Гудмэн.
— Я думаю, придется подключить к переговорам еще кого-нибудь. Подождем, когда принесут кофе и…
— Смотрите! — сказала Эйлин.
Они обернулись.
Дверь открывалась. Показалась малюсенькая щелочка, но дверь все-таки открывалась.
— Видишь? — спросила Мэри Бет. — Я здесь одна.
Они не могли услышать, что сказала в ответ Хилди. Но, как бы там ни было, им показалось, что Мэри Бет заметно воодушевилась.
— Почему бы тебе не открыть ее совсем? — спросила она. — Я люблю видеть человека, с которым разговариваю. А ты?
Они опять не услышали, что ответила Хилди, но дверь не закрылась.
— И уж пожалуйста, будь поосторожней с этим пистолетом, — сказала, улыбаясь, Мэри Бет. — Мне вовсе не хотелось бы, чтобы меня задело.
На этот раз они услышали голос Хилди:
— А где твой револьвер?
— Нет у меня никакого револьвера, — ответила Мэри Бет.
— Но ты же «легавая», разве нет?
— Да, это так. Я тебе уже говорила. Я служу парламентером полицейского управления. Но у меня нет оружия. Можешь теперь сама в этом убедиться, дверь-то открыта. — Мэри Бет широко развела руки. — Нету. Ничего нету. Видишь?
— Откуда я знаю, может, у тебя есть что-нибудь под рубашкой.
— Ох, ну ладно, раскрою-ка я рубашку, увидишь своими глазами.
Мэри Бет расстегнула куртку, раздвинула руки, словно сигнальщица, показала Хилди безрукавку.
— Ну, видишь?
— А как насчет карманов?
— Хочешь, обыщи. Уж тогда-то наконец убедишься, что нет у меня оружия.
— Не буду. Ты со мной какой-нибудь трюк проделаешь.
— Да зачем мне это надо? Ты думаешь, я хочу пулю схлопотать?
— Нет, но…
— Слушай, я не хочу зла ни тебе, ни себе. У меня трехлетний сынишка, Хилди. Мне кажется, что он не обрадуется, если узнает, что его маму пристрелили.
— У тебя вправду есть сын?
— Угу. Его зовут Питер, — сказала Мэри Бет.
— Как русского царя? Питер Великий!..
— Ты абсолютно права. — Мэри Бет засмеялась.
Они вдруг услышали, что в глубине магазинчика засмеялась еще одна женщина: заложница.
— А у тебя-то есть детишки? — спросила Мэри Бет…
— Думается мне, — проговорил Гудмэн, — все будет в полном порядке…
— И этот сексуально одержимый сукин сын выгоняет ее! — сказала Эйлин. — Конечно, не из полицейского управления. Даже этот сукин сын с диктаторскими замашками не смог бы провернуть такое. Но он вышвырнул ее из парламентерского отделения. Отправил ее обратно в Тридцать первый участок. Бесповоротно. И знаешь почему?
— Почему? — спросила Карин.
Они сидели в ее кабинетике на пятом этаже. Было уже пять вечера, конец рабочего дня. Доктор Карин Левковиц. Еврейская девчонка, выросшая в большом городе. Ей говорили, что она похожа на известную певицу Барбру Стрейзэнд, только красивее. Шатенка, с короткой стрижкой. Острый, пытливый ум. Гнев вспыхивал в голубых глазах, пока она выслушивала ужасающую историю об инспекторе Уильяме Брэди, шефе подразделения, которое иногда называли парламентерским; оно вело переговоры с захватчиками заложников. Она сидела в кресле скрестив стройные ноги; строгий синий рабочий костюм очень ей шел, хотя на ногах были кроссовки «Рибок». Карин слушала очень внимательно, она даже как-то вся подалась вперед, не желая проронить ни слова из страшного рассказа Эйлин о том, как этот сексуально озабоченный сукин сын выгнал Мэри Бет Мулэни.
— А все потому, — взволнованно говорила Эйлин, — что она, Мэри, не хотела действовать в точном соответствии с его указкой… Не-ет, сестричка, ты должна поступать именно вот так, а иначе — прости-прощай. Было очень мило с тобой познакомиться. Но ведь Мэри работала, и сработал ее подход: она вытащила всех целыми, без единой царапины!.. А вообще-то, ты знаешь, что все это такое?
— Что же? — спросила Карин.
— Это — менталитет так называемой старой гвардии в полицейском обществе, — сказала Эйлин. — Пусть они сколько угодно болтают о том, что «пушка на ремне» всех нас уравнивает, но когда дело доходит до того, чтобы вытащить оружие из кобуры, вот тут-тут-то старые «профи» сразу же думают о нас, как о девицах. А ведь девицам требуется помощь, и еще какая! Не так ли? Иначе мы же можем подставить этих волосатых горилл под удар, когда они выходят на защиту закона и порядка. А плевать я хотела на закон и порядок и на всех этих тупоголовых ирландцев вроде Брэди. Они только и думают о том, что сладкие ирландские девочки вроде Мэри и меня должны возносить в храмах молитвы во здравие этих храбрецов, разгуливающих по улицам.
— Ух ты! — выдохнула Карин.
— Только так, — сказала Эйлин.
— Я никогда не видела тебя такой злой.
— Угу.
— Тогда расскажи еще подробнее, почему ты так злишься?
— А как ты думаешь? Если Брэди мог сделать такую пакость Мэри Бет, которая работала там уже полгода, причем с поразительными результатами, то что он выкинет со мной в первый же раз, когда я дам осечку?
— А почему ты заговорила об осечке?
— Но я же еще никогда не работала с дверью, я…
— А ты хочешь работать с дверью?
— Ну ладно. Объясню. Ведь это — главное: концепция. Сейчас я тренируюсь, осваиваю ремесло парламентера. Но ведь именно мыто и работаем с дверью. Только потом ловим захватчика, освобождаем заложников и…
— Скажи прямо: да или нет. Ты хочешь работать с дверью? Устраивает тебя эта перспектива?
— Мне кажется, я уже кое-что усвоила и могла бы попытаться…
— Ты чувствуешь, что достаточно подготовлена, чтобы…
— Да. Мы проигрывали операцию бессчетное число раз. Разные типы захватчиков и заложников, разные ситуации. Да, я чувствую, что подготовлена.
— И ты ждешь своего первого случая?
— Да.
— Думаешь именно о своем поведении в сложившейся ситуации?
— Да. Конечно, я немного боюсь, но у нас будет подстраховка. И даже если я окажусь у двери совсем одна, кто-нибудь непременно будет неподалеку.
— Очень боишься? Скажи честно.
— Ну, ведь это же не забава. На карте человеческие жизни.
— Конечно.
— Поэтому я хочу все сделать правильно.
— Но боишься, что что-нибудь выйдет не так?
— Больше всего мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь пострадал.
— Ну, разумеется.
— Я хочу сказать, вот почему я ненавижу работу с подставой…
— Да, понимаю.
— Потому что там… Ну, в общем… Всегда может возникнуть ситуация, когда пришлось бы…
— Что?
— Убрать кого-нибудь с дороги.
— Убить кого-нибудь.
— Верно, кого-нибудь убить.
— И ты чувствуешь, что при работе с дверью может возникнуть какая-нибудь опасность?
— Когда на месте происшествия есть кто-нибудь с оружием в руках, то — да, есть опасность.
— Но ты же тоже будешь вооружена.
— Ну, конечно.
— И у захватчика, возможно, будет оружие.
— Да, это абсолютно реально.
— Но может быть и так, что тебе не придется стрелять в кого-нибудь. Убивать кого-нибудь.
— Ну, знаешь, я тоже не хочу слишком рисковать, не хочу, чтобы меня ранили, например… Так вот: у захватчика есть пистолет… Так?
— Допустим.
— И я дам слабинку.
— А почему ты так думаешь?
— Ну хорошо, скажем так: не то что я обязательно все испорчу, нет. А вот что, если мне придется все испортить?
— И что случится?
— Мы же говорили, что у моего противника есть оружие.
— Ну и что?
— А вдруг придется штурмовать помещение? Если, например, захватчик начнет стрелять.
— Так. И если дверь надо взломать…
— Да.
— Что — да, Эйлин?
— Захватчика могут ранить.
— Могут даже убить.
— Да, убить.
— И ты не хочешь, чтобы это случилось.
— Я бы не хотела, чтобы это случилось. Потому что…
— Потому что однажды ты убила человека.
— Бобби.
— Бобби Уилсон, да.
— Я убила его.
Женщины посмотрели друг на друга. Они уже столько раз обговаривали все это!.. Эйлин подумала, что, если она опять услышит, как сама описывает ту историю, ее вырвет прямо в кабинете. Она посмотрела на часы. Она знала, что Карин терпеть этого не могла. Было уже двадцать минут шестого. В понедельник, вечером. На улице — адская жара, да и здесь, в кабинете, без окон и с дрянным, неухоженным кондиционером, не прохладнее.
— А почему Брэди так злит тебя? — спросила Карин.
