Джозеф Уэмбо - Голливудский участок
Он помнил, что специалист из саперной группы читал в полицейской академии лекцию о трагическом событии 1986 года в жилом районе северного Голливуда, когда двух офицеров управления вызвали обезвредить взрывное устройство в гараже, которое подозреваемый заложил, чтобы разрешить спор между киностудией и профсоюзом. Офицеры обезвредили взрывное устройство, не подозревая, что рядом на книжке «Пособие анархиста» лежало второе. Оно-то и взорвалось.
Уэсли запомнил не описание кровавой бойни и всепроникающего запаха крови, а то, что выжившего офицера, поднявшегося перед взрывом в дом, и через двадцать лет после этого события все еще продолжали посещать ночные кошмары. Он просыпался на подушке, промокшей от слез, а жена трясла его, повторяя: «Это должно в конце концов когда-то закончиться!»
Уэсли Драбб написал отчет и тихо сидел в участке за чашкой кофе. Он помнил только, как пытался впиться ногтями в старый деревянный пол ювелирной лавки. Это была инстинктивная реакция. Страх низвел его до животного состояния.
И Уэсли Драбб задал себе самый трудный, потрясающий своей глубиной вопрос, на который нельзя было найти ответа: «Какого черта я здесь делаю?»
Когда Фаусто Гамбоа переоделся и шел к выходу, в коридоре ему повстречалась Баджи. Они спокойно шагали к своим автомобилям и видели, как Мэг Такара села в машину и уехала.
Фаусто сказал:
— Меня всегда раздражало, что эта девочка на инструктаже занимается своими ногтями. Как будто собирается на свидание.
— Но теперь вас это не будет больше раздражать, так ведь? — спросила Баджи.
— Во всяком случае, не так сильно, — согласился Фаусто Гамбоа.
Глава 6
Это обещало стать обычным допросом сбежавшего из дома подростка, не более. Энди Маккрей сидела в комнате детективов и, глядя на экран компьютера, составляла отчет для окружного прокурора по делу о нападении жены на мужа: после того как тот, выпив шесть банок шотландского эля, скривил губы и сказал, что мясной рулет, который она приготовила, «пахнет, как рубчик у Гретхен», она ударила его кровельным молотком по голове.
Здесь было две неувязки. Во-первых, Гретхен приходилась ей сестрой — дважды разведенной любвеобильной сестрой, а во-вторых, на лице мужа появилось испуганное выражение, которое никак не соответствовало неуклюжему объяснению, когда он быстро сказал: «Ну что ты, откуда мне знать, какой у Гретхен… — А потом добавил: — Я пошутил, вроде как Крис Рок, но не получилось, да? Мясной рулет пахнет вкусно. Очень вкусно, дорогая».
Жена не сказала ни слова, вышла на заднее крыльцо, где кровельщик хранил свои инструменты, и вернулась с молотком, когда муж откусил мясной рулет, пахший, как рубчик Гретхен.
Жену арестовали за покушение на убийство, хотя муж отделался всего двадцатью тремя швами и сотрясением мозга. Энди считала, что любой помощник окружного прокурора, которому передадут это дело, квалифицирует его как тяжкое уголовное преступление и отправит городскому прокурору для регистрации в качестве судебно наказуемого проступка, что ее вполне устраивало. Жертва нападения напомнила ей о бывшем муже, Джейсоне, который ушел на пенсию и теперь жил в Айдахо по соседству с множеством других копов, сбежавших от городской суеты. Уехал туда, где местные копы, заполняя бланки задержаний, писали в графе «Расовая принадлежность» только слово «белый», потому что других там не было.
Джейсон не стеснялся спать с другими женщинами-полицейскими, которые назывались «раками на безрыбье»: с ними нельзя было строить серьезные отношения, но для постели они годились. Энди в то время была молодой и заплатила за свою глупость пятью годами брака, который не принес ей ничего хорошего, кроме Макса.
Единственный сын, сержант Макс Эдвард Маккрей, служил в Афганистане. Это было его второе назначение. Первым был Ирак, и тогда Энди почти не спала по ночам, постоянно просыпаясь в холодном поту. Теперь, когда он находился в Афганистане, ей стало легче. Немного легче. Он загорелся желанием служить в армии, когда ему стукнуло восемнадцать, и ей никак не удавалось его отговорить. Джейсон тоже ничего не смог сделать, когда впервые решительно высказался и повел себя как отец. Макс сказал, что идет в армию вместе с двумя друзьями, с которыми играл в сборной школы по футболу, и не собирается отступать от своего слова. Для него — Ирак, для нее — головные боли и бессонница в спальне двухэтажного дома в Ван-Найсе.
Разобравшись с документами, Энди хотела выпить чашечку кофе, но подошел патрульный и попросил:
— Детектив, поговорите, пожалуйста, с четырнадцатилетним беспризорником. У нас был вызов на Лакки-Страйк-лэйнз, где он играл в боулинг с сорокалетним мужиком, который вдруг начал его избивать. Подросток говорит, что мужик приставал к нему с сексуальными домогательствами, но тот отказывается разговаривать. Он у нас в «обезьяннике».
— Вам нужны детективы по сексуальным преступлениям, — сказала Энди.
— Я знаю, но их нет на месте, а паренек хочет разговаривать только с женщиной. Говорит, что должен признаться в том, о чем не может сказать мужчине. По-моему, ему просто нужна мама.
— А кому она не нужна? — вздохнула Энди. — Ладно, ведите его в комнату для допросов, я сейчас подойду.
Через пять минут, выпив кофе, угостив мальчика газировкой и во второй раз зачитав его права, она кивнула полицейскому и отпустила его.
Аарон Биллингс был хрупким, почти по-девичьи красивым подростком с темными локонами, широко расставленными выразительными глазами и недетским тяжелым взглядом. Он был метис, возможно, на четверть афроамериканец, хотя Энди не была в этом уверена. У него была сияющая белозубая улыбка.
— Ты понимаешь, за что забрали тебя и твоего приятеля? — спросила Энди.
— Конечно, — сказал он. — Мэл меня бил. Это все видели. Мы были в кегельбане. Мне все это надоело, поэтому когда полицейские спросили про документы, я сказал, что сбежал из дома. Мама наверняка подала заявление. Ну, я думаю, что подала.
— Откуда ты?
— Из Рино, штат Невада.
— Когда убежал?
— Три недели назад.
— Ты убежал с Мэлом? — спросила Энди.
— Нет, но я встретил его на следующий день, когда голосовал на дороге. Мне надоела мать. Всегда приводит в дом мужиков, а мы с сестрой смотрим, как они занимаются сексом. Сестре десять лет.
— Ты сказал, что Мэл к тебе приставал. Это правда?
— Да, много раз.
— Расскажи обо всем, что произошло с того момента, как вы встретились.
— Хорошо, — сказал мальчик и долго пил газировку из банки. — Вначале он отвез меня в мотель, и мы занимались сексом. Я не хотел, но он меня заставил. Потом дал десять долларов. Потом мы пошли в кино. Потом поели в китайском ресторане. А затем он решил поехать в Голливуд, чтобы посмотреть на кинозвезд. Мэл купил водки с апельсиновым соком, и мы напились. Потом доехали до Фресно, остановились на придорожной площадке и переночевали. Проснулись рано. Потом убили двух человек и забрали у них деньги. Потом опять пошли в кино. Потом поехали в Бейкерфилд. Потом…
— Постой, постой! — сказала Энди. — Давай вернемся к придорожной площадке!
Через двадцать минут Энди позвонила детективу во Фресно и узнала, что там действительно была застрелена супружеская пара средних лет, направлявшаяся из Канзаса на отдых в Калифорнию. И действительно, преступление не было раскрыто, поскольку не имелось ни подозреваемых, ни улик, за исключением пуль тридцать второго калибра, найденных при вскрытии в головах обеих жертв.
— У нас нет ни одной зацепки, — пожаловался детектив.
— Теперь есть, — успокоила его Энди.
Во второй половине дня пришла начальница Энди, детектив первого класса Ронда Дженкинс, выступавшая в суде на слушании в связи с убийством трехлетней давности.
— У меня отвратительный день, — заявила она. — А ты как?
— Пыталась заняться делами.
— Да? И что же ты делала? — спросила Ронда просто из вежливости, сняв туфли на низком каблуке и растирая больные ноги.
Сохраняя невозмутимый вид, Энди сказала:
— Прежде всего навела справки по вчерашнему делу. Потом перечитала дело об убийстве разносчика пиццы. Затем допросила торговца сосисками в Паркер-центре. Попила кофе. Раскрыла двойное убийство во Фресно. Написала письмо Максу. Потом…
— Вот это да! — сказала Ронда. — Ну-ка, давай поподробней о двойном убийстве во Фресно!
— Вот сука! Ее сердце не увидишь даже под электронным микроскопом, — жаловался Капитан Сильвер своему напарнику.
Капитан Смоллет, который днем посещал занятия в местном колледже, сказал:
— Старик, ты просто очередная жертва кровосмесительного сплетения атавистических отношений в правоохранительном сообществе.
Капитан Сильвер удивленно посмотрел на Капитана Смоллета, направлявшего машину в Голливуд-Хиллз, и сказал:
