Стивен Соломита - Укрепленный вход
Какое-то время Бетти молчала, подыскивая нужные слова. Когда она заговорила, ее голос звучал мягче. Она интуитивно почувствовала, что за репликой Розы скрывался ее собственный жизненный опыт.
— Я делю моих подзащитных на три группы. Первая — наркоманы: все равно, крэк или героин. Они выходят на улицу, совершают мелкие преступления, чтобы добыть денег и постоянно быть под кайфом, или ради того же сами становятся мелкими продавцами наркотиков. Подобные лица составляют девяносто процентов моих клиентов. Вторая категория — такие, как Генри Лопе, о котором рассказывал Стенли. Он и в самом деле был невиновен. Эти несчастные получают наказание по самому большому счету, потому что наша система заставляет подзащитных признавать себя виновными. И третья категория — больные люди, с патологией психики. Они способны на такую бездумную, немотивированную жестокость, что никакие доводы не могут оправдать их поведение. Вот к этим-то я не смогла привыкнуть, проработав двадцать лет в своем отделе. И никогда не смогу, даже если проработаю в нем тысячу лет!
— Ну вы же и защищаете их, — сказала Роза. — Вы же должны это делать. И некоторые оказываются на свободе благодаря вашей защите.
Бетти ответила не сразу, очевидно, тщательно взвешивая слова.
— На самом деле они возвращаются на улицу, потому что были оправданы судом. Судопроизводство не в состоянии справиться с количеством дел. Поэтому настоящие преступники и проскальзывают в щели системы. Но дела преступников, которых я включаю в третью группу, находятся в руках окружного прокурора. Иногда мне удается сказать свое слово, и происходит некая сделка: ее надо либо принять, либо не принять. Если аргументы прокурора слишком слабы и он боится предъявить их в суде, тут уже возможна «торговля».
— И как же тебе удается со всем этим справляться? — спросил Мудроу, подвигаясь на кончик стула. — Когда ты знаешь, что кого-то надо упрятать за решетку навсегда, а судья дает ему всего два года?
— Или ей, — улыбнулась Бетти. — У нас достаточно много сумасшедших женщин.
— Ей или ему, — подхватил Тиллей. — Но как вы себя при этом чувствуете?
— А вам все нравится в вашей работе полицейского? — спросила Бетти.
И не дожидаясь ответа, продолжила:
— Я просто делаю дело, а потом стараюсь забыть о нем, как и каждый, кто является частью индустрии правосудия. Так же как и прокуроры округа, судьи и даже полицейские.
— У вас бывает выбор? — спросила Роза, которая чувствовала, что Бетти чего-то не договаривает.
— Иногда я получаю свой реванш, — печально ответила Бетти. — Приходится выходить за рамки профессиональной этики. И если этого не делать, то можно просто сойти с ума.
Она уже начала рассказывать эту историю, когда вдруг почувствовала, но не должна этого делать. Из-за алкоголя и Стенли Мудроу она утратил инстинкт самозащиты. Он утонул в неожиданно возникшем чувстве доверия.
— Около шести месяцев назад я зашла в одну из предварилок, чтобы поговорить с человеком по имени Мортон Гелле, обвиняемым в квартирной краже и насилии. Он сказал, что должен поговорить со мной с глазу на глаз и что я должна кое-что узнать. Обычно в таких ситуациях клиент желает на кого-нибудь настучать в обмен на меньший срок. Я договорилась о свободной комнате для встречи с заключенным (этих помещений, кстати сказать, недостаточно) и пошла беседовать с мистером Гелле. К счастью, у меня оказалось достаточно здравого смысла просить офицера надеть ему один браслет наручника на руку, а вторым пристегнуть к столу. Это стандартная процедура, но в большинстве случаев я ее избегаю, поскольку хочу, чтобы клиенты мне доверяли.
Все трое: Мудроу, Тиллей и Роза — сидели как на иголках. Они были слегка пьяны и, словно дети, ждали и боялись страшной истории перед сном.
— Как только я вошла в комнату, он начал говорить о женщинах, которых изнасиловал, и о том, что он только и ждет минуты, когда его выпустят из тюрьмы, чтобы проникнуть ко мне в дом. — Гелле рассказал в подробностях, как он будет надо мной издеваться, как он будет меня бить и что заставит делать в сексуальном плане, изображая, будто мне это нравится. Говоря обо всем этом, свободной рукой он мастурбировал. Любопытно, не правда ли?
Конечно, я видела его досье. Четыре случая изнасилования и разнообразные нападения. Среди них — очень жестокие. И кражи. Те показания, которые давали жертвы, были далеко не в его пользу. Дело в том, что он не только насиловал свои жертвы, но и избивал их, делая порезы на теле и всячески продлевая собственное удовольствие. Обычно он забирался в квартиры поздно вечером и оставался на всю ночь. Конечно, Мортон Гелле — психически ненормальный человек. Ему нравится ощущение превосходства, собственной силы, собственной неуловимости. Но я приготовила ему капкан. Я сказала: «Послушайте, Гелле, вы, конечно, можете здесь сидеть и мастурбировать, если это вам подходит больше всего. Но я могу предложить вам кое-что поинтереснее».
Перед этим я встречалась с прокурором округа и знала — дело Гелле практически закончено. Прокурор требовал от двенадцати лет до пожизненного заключения или признания виновности со смягчающими обстоятельствами. Это означало, что, если у Гелле пройдет второй вариант, он получит лет десять. Ему, кстати, всего двадцать пять лет. Он отмотает десятку и, вернувшись, все еще будет достаточно молод, чтобы продолжать калечить другие жизни. Гелле оставил в покое свое интимное место и попросил меня рассказать, как его будут защищать. Я понесла всякую околесицу про то, что, скорее всего, не все жертвы придут в суд, две из них не могут быть квалифицированы как свидетели, потому что не указали на него при опознании. Я сказала, что постараюсь найти любых свидетелей, которые подтвердят его алиби. И тот факт, что он выключал свет в квартирах своих жертв, также сыграет ему на пользу, потому что не все опознания будут действительны. Наверное, я могла бы стать актрисой, потому что этот идиот поверил каждому моему слову. Затем вернулась к прокурору округа и заявила — мой клиент настаивает на судебном разбирательстве, и я не смогла разубедить его. Вы знаете, после того как я поговорила с клиентом, обвинитель не может входить с ним в контакт без того, чтобы не вызвать подозрения. Таким образом, прокурор округа не смог бы узнать, о чем мы с Гелле говорили. Он пожал плечами и назначил дату суда.
Где-то в середине судебного заседания Гелле понял, что происходит. К счастью, в этот момент я допрашивала свидетеля. Гелле со мной разделяло достаточно большое пространство. Охрана в зале удержала его до того, как он добрался до меня. Он пытался сказать судье, что я обманула его. Но ведь подсудимый всегда обвиняет юриста, если дело летит в тартарары, и судья не обратил на это внимания. Он спросил Гелле, хочет ли тот заявить о своей виновности со смягчающими вину обстоятельствами. Но Гелле к тому времени окончательно потерял рассудок и не мог сказать ничего вразумительного.
Ну вот, молоток опустился, и Гелле получил по максимуму за каждое предъявленное обвинение в насилии, четыре обвинения в растлении, два — в жестоких нападениях, четыре — в краже детей и четыре обвинения в квартирных кражах. Ему присудили пожизненное заключение плюс еще сто сорок пять лет. Дело было закрыто.
В жизни любовников всегда есть уникальный момент — когда мужчина и женщина остаются обнаженными в первый раз. Взгляды, которыми они обмениваются, как кажется сначала, не имеют значения, а потом превращаются в волны желания. Бетти Халука смотрела на большого человека, приближавшегося к ней. Все его тело состояло из прямых линий. Одну из них можно было провести от подмышки, через талию к бедру. Стенли невозможно было противостоять, ему можно было только довериться. Сначала она ощутила его губы на своих губах, а потом запах волосков на его груди. Она остановила Стенли, прошептав на ухо: «Тебе, пожалуй, не стоит быть сверху».
Когда Мудроу вернулся к реальности, поезд уже отъезжал от станции «Континенталь-стрит», что означало, что он пропустил одну длинную и пять коротких остановок после той, на которой следовало выйти. Ожидая экспресс на противоположной платформе, он посмотрел на часы и подумал, что немного опаздывает на встречу с Сильвией — теткой Бетти, но это не так уж важно. Вряд ли из сегодняшнего путешествия выйдет что-нибудь путное. Если место, где она живет, и в самом деле приличное, тогда он с глазу на глаз переговорит с сутенером или одним продавцом наркотиков. Может, удастся просто напугать эту публику до такой степени, что она смоется оттуда.
Глава 7
На второе собрание ассоциации жильцов «Джексон Армз» придет больше народу, думала Сильвия Кауфман. Поэтому она срочно сняла клубное помещение в церкви Святой Анны — романском католическом храме. К сожалению, жильцы вместо того, чтобы после ужасного случая, который произошел в квартире Пака, объединяться в своем негодовании, стояли группками по этническому признаку и разговаривали между собой, будто обсуждали государственные секреты втайне от других. В одном углу собралось пять семей корейцев с женами и детьми. Около свернутых столов для лото стояла дюжина азиатов — индийцев и мусульман, объединенных в своем недоверии к белым, которые, как они считали, распоряжались их судьбами. Большую группу составляли возглавляемые Майком Бенбаумом жильцы, много лет назад въехавшие в этот дом, — они во всем обвиняли «новых людей». И наконец латиносы — включая группу мексиканцев, о которых Сильвия до этого вечера даже не подозревала, — собрались вокруг кубинца Алмейды с женой и двух колумбийских семей, которые жили в этом доме около десяти лет.
