Алексей Макеев - Плата за вседозволенность
Немного поразмыслив над ситуацией, Гуров решил никому не говорить о вчерашнем звонке. Слишком велика была вероятность того, что и эта информация куда-нибудь просочится. Нет, Гуров, конечно, ни Крячко, ни Орлова, ни Гойду в продажности не подозревал! Но у всех троих есть близкие, друзья. А у тех друзей тоже кто-то есть.
Стоит обронить хоть одно слово, и эхо его начнет гулять по Москве. Дойдет оно и до маньяка. Но в таком случае отследить его источник информации станет практически невозможно. А Гуров твердо намеревался перекрыть Палачу все каналы получения данных о ходе следствия. И решил начать искать источник его информации уже сегодня!
– Лева, да ты меня не слушаешь! – возмутился Крячко, прерывая свои рассуждения. – О чем ты думаешь?
– Пока это не важно, – ответил сыщик на вопрос. – А слышу я тебя прекрасно. Сейчас ты говорил о том, как Павлов, используя дачу, мог провернуть эти два убийства. Однако ты забываешь об одном факте.
– И о каком же? – ехидно поинтересовался Станислав. – Ты хочешь сказать, что если бы Павлов делал это на даче, то непременно проконсультировался с тобой, чтобы получше отработать технологию?
– Не смешно. Навык теряешь, – констатировал Гуров. – Ты забыл о том, что, если для убийства Геращенко у Павлова, допустим, есть мотив, зачем он тогда, по-твоему, убил и Иванову? Мы даже не знаем, был ли он с ней знаком.
– А бабка? – Крячко наклонился к Гурову. – Белова-то слышала, как Павлов приходил на квартиру, где жила Иванова. Значит, и Лизу он знал!
– Ничего это не значит! – возмутился сыщик. – Старушка даже голоса мужчины, который разговаривал с Олесей, толком не слышала. Где доказательства, что это был Павлов? У нас это свидетельство ни один суд не примет.
– Лева, ты тоже навык теряешь. Перестраховываться начал! – жестко оборвал друга Станислав. – У нас одних косвенных улик целая корзина. Парня надо брать и допрашивать с пристрастием. У нас будут целых трое суток. Отыщем на него доказательства!
– Стас, откуда у тебя такие смершевские представления о работе? – поморщился Гуров. – Павлова действительно нужно допросить. Как и обыскать его дачу и дом. Но пока не будет прямых улик и мотива для убийства Ивановой, ни о каком аресте и речи быть не может. Кстати, ты сегодня и займешься Павловым.
– Позвольте узнать, господин полковник, – обиделся на «смершевские представления» Крячко, – чем вы сегодня собираетесь заняться?
– Работать, Стас. Работать, – примирительно улыбнулся сыщик. – У меня еще Смертин не проверен. Да и помимо него еще масса дел. Ты же сам жаловался, что я тебе не даю и приблизиться к славе. Вот тебе шанс. Найдешь доказательства на Павлова, и пожинай лавры телегами!
– О, спасибо, благодетель! – Крячко согнулся в шутовском восточном поклоне и попятился к двери. – Так и быть, одну телегу лавров вам пришлю. Простите за назойливость, я исчезаю.
Выйдя из кабинета, Станислав усмехнулся. Гуров мог мгновенно вывести из себя любого, даже самого терпимого человека, но так же легко и возвращал расположение к себе. На этого резковатого и порой жесткого сыщика долго обижаться было нельзя.
Гуров часто просто не задумывался о том, какие чувства его слова вызовут у собеседника. Привыкший говорить то, что думает, а делать то, что говорит, сыщик попросту не обращал внимания на такие «мелочи», как чувства других. Впрочем, Гуров и к себе относился так же. Он практически никогда не позволял чувствам превалировать над разумом. Разве что в тех делах, которые касались Марии. Но такие случаи Станислав мог пересчитать по пальцам одной руки.
Крячко секунду постоял в коридоре, раздумывая, куда направиться, а затем пошел в информационный отдел. Станислав собирался как можно быстрее получить все данные на Павлова. А для этого нужен был компьютер, чтобы скачать информацию из паспортного стола, налоговой инспекции и вообще из всех мест, куда любой человек хоть раз в жизни, но обращается.
Лично для Станислава проблемы с установлением личности убийцы уже не существовало. Гуров может ворчать сколько угодно о том, что нет никаких прямых улик, отсутствует мотив преступления и прочая ерунда, больше присущая адвокатам, чем сыщикам. Но Крячко ничуть не сомневался в виновности Павлова.
Во-первых, дача Павлова в Новобутакове, куда он неоднократно привозил Олесю. И на дороге к которой нашли ее труп. А позже – труп еще одной девушки. Во-вторых, Свистунова предупреждала свою подругу о том, чтобы Олеся была поосторожней с Павловым. По ее словам, он был довольно жестоким человеком.
В-третьих, показания Беловой о ссоре Геращенко с неким молодым человеком, вечером, накануне смерти девушки. Старушка дважды подчеркнула, что Олеся говорила парню: «Другие мне хоть платят. А от тебя что я вижу?»
Если учесть то, что Геращенко была проституткой, становятся вполне понятными ее слова о деньгах. И у Станислава не было никаких сомнений в том, что речь шла о сексе. Опять же, по словам Свистуновой и отца Олеси, у девушки был один-единственный друг, с которым она встречалась с завидным постоянством. И ни с кем, кроме него, о сексе Геращенко в подъезде говорить не могла!
Ну и последнее. Как раз в тот день, когда в подъезде дома 35 на улице Фабрициуса произошла ссора, Олесю видели на даче Павлова в Новобутакове. Правда, было это днем, и никто не видел, когда она приехала и как уехала с дачи. Затем девушка какое-то время провела, работая на Смертина, но это лишь подтверждало предположения Станислава, о которых Гуров и слышать не хотел.
Крячко был абсолютно уверен в том, что Павлов узнал о роде занятий своей подруги. Он отвез ее на дачу в Новобутаково и попытался переубедить Олесю. Вполне возможно, что он запер ее на даче, чтобы иметь время разобраться со Смертиным. Или для того, чтобы сутенер девушку уволил.
Геращенко сбежала и вновь вышла на работу. Правда, вскоре, сославшись на то, что ей нужно перевезти вещи от отца, ушла. Павлов тем временем вернулся на дачу и, не застав там подругу, бросился туда, где рассчитывал ее найти, – на Фабрициуса. Дождавшись Олесю, он устроил ей сцену, не подозревая о том, что кто-то услышит их разговор.
Видимо, Павлов тогда еще мог контролировать свои эмоции либо кто-то помешал ему. Так или иначе, но Олесю он отпустил, скорее всего, пообещав, что этот разговор не последний.
Следующим утром, узнав, что Геращенко не собирается менять своих занятий, Павлов выследил ее и зверски расправился с бывшей подругой. Но этого Павлову оказалось мало. И он убил и ту девушку, которая, по его мнению, совратила Геращенко с пути истинного, – Лизу Иванову. Все, конец. Убийцу можно брать тепленьким!
Крячко усмехнулся. Гуров не уставал поражать его. Выказав в первый же день следствия удивительную прозорливость, Гуров заявил, что убийца не обязательно должен быть серийным. Теперь же, когда все факты словно на подбор ложатся в его первоначальную версию, сыщик говорит, что у них нет доказательств.
А если трезво рассудить, то вся информация говорит в пользу догадки Крячко. Даже тот факт, что Смертин совершенно не представляет, кто бы мог ему угрожать. Естественно, Павлов. Парень, имеющий через отца довольно серьезные связи в преступном мире и лично заинтересованный в том, чтобы контора Смертина перестала существовать.
Павлов просто тем или иным способом пытался заставить Олесю бросить проституцию. И в его понимании все средства были хороши. А тут и Смертин наплевал на его угрозы, и Олеся слушать «крутого мэна» не хочет. Что теперь бедняжке оставалось делать? Конечно – убить их всех. Благо, убив один раз, второй раз уже не нужно мучиться угрызениями совести.
Конечно, против версии Крячко говорил окурок сигареты, найденный Гуровым в кустах. Естественно, человек, разъезжающий по Москве на «Ауди», курить «Яву» не будет. Но кто сказал, что этот окурок бросил в кусты убийца, а не водитель проезжающей мимо машины? К тому же никто не удосужился опросить постовых и тех людей, что нашли труп Ивановой.
Продолжая мысленный спор с Гуровым, Станислав едва не проскочил мимо информационного отдела. Обругав себя за излишнюю увлеченность, Крячко открыл дверь и вошел. Сотрудники отдела были по уши загружены работой. Но Станислава тут знали и выполнили его просьбу без очереди. Уже через пятнадцать минут с компьютерной распечаткой в руке Станислав вновь оказался в коридоре.
Данные на Павлова были более чем исчерпывающими: дата рождения, рост, вес, особые приметы. Был тут и домашний адрес, и список всех автомобилей, владельцами которых Павлов в разное время являлся. Нашлось место и для номера его личного счета, и для не совсем понятных для нормального человека номеров БИК, ИНН и прочей атрибутики бухгалтеров и налоговиков.
Даже больничную карту Павлова не обошли вниманием специалисты информационного отдела. Крячко застыл в коридоре, вчитываясь в строчки, содержащие список всех болезней Павлова. Начиная от простуды, полученной в роддоме, кончая три месяца назад перенесенной пневмонией. Все эти данные даже не пришлось долго искать. Они тщательно собирались и суммировались в банке данных главка с самого рождения Павлова-младшего.
