Фридрих Незнанский - Прощение славянки
– Если бы вы знали, Александр Борисович, что для меня значит Оля! – вдруг разоткровенничался Огородников. – Знаете, чего мне стоит тянуть с регистрацией? Я ведь за нее боюсь. Хотя она и знает об опасности моей профессии, но, по-моему, не представляет в полной мере, насколько это серьезно. Нам ведь даже приходится скрывать наши отношения. Она, конечно, обижается, что я ее в люди не вывожу. В кино там или кафе, куда барышни ходить любят. Я ей сказал, что распутаю одно сложное дело – сразу под венец поведу. А пока из-за меня над ней висит угроза для ее жизни, лучше не афишировать наши отношения. Вот и видимся редко.
То к ней прихожу бог знает в каком виде в музей, то у нее дома встречаемся, опять же – незнамо в каких отрепьях, чтобы не выследили. Как говорится, враг не дремлет. И смех, и слезы.
– А как же она вам дверь открывает, если вы так шифруетесь? Так и испугать можете любимую девушку, – рассмеялся Турецкий, представив Огородникова в старом ватнике и облезлой заячьей шапке, да еще с накладной бородой цвета гнилой соломы.
– Я ей с улицы звоню по мобильному. Чтобы готова была. Но она у меня хоть девушка и нежная, а чувством юмора, к счастью, не обделена. Молодая, смешливая, – вздохнул Огородников. – Все за игру принимает. Знала бы, какая это опасная игра… Но в таком маскарадном виде, говорит, ей встречаться со мной интереснее. У нее в жизни еще такого не бывало – чтобы любимый каждый раз в новом обличье появлялся. Все упрашивает, хочет тоже во что-нибудь эдакое вырядиться, чтобы люди не узнали, и пойти наконец в театр или в кафе. Говорю: нас в отрепьях никуда не пустят, и не надейся. А она: тогда давай, наоборот, оденемся, как крутые какие-нибудь, очки темные нацепим, пусть думают, что иностранцы. Я, говорит, для такого случая у подружки норковую шапку взаймы возьму. Но я не хочу рисковать, слишком далеко уже зашел. Каждый раз, когда к ней иду, десять раз проверюсь, нет ли слежки. И подвергать ее опасности не хочу, и не видеться с ней не могу. Все-таки слаб человек, – опять вздохнул Огородников.
Турецкий слушал его и думал: да, действительно слаб человек. Вот у него, Турецкого, если бы не испытывал слабость к женскому полу, насколько была бы легче семейная жизнь. А так вечно он под подозрением у собственной жены, и не доказать ему своей невиновности, поскольку бывали случаи, и не однажды, когда эти подозрения нельзя было назвать необоснованными. «И что у меня за натура такая?..» – Турецкий недодумал обидное для себя слово, которым его в пылу справедливого гнева иногда называла Ирка. И в данный момент, занимаясь расследованием дела вдалеке от дома, он чувствовал угрызение совести, что еще не сумел получить от жены «прощение славянки». И вдруг с досадой подумал: это ж надо, название любимого им марша так переиначить, что, как только он теперь слышал его звуки, сразу же возникало чувство вины! Какие все-таки женщины коварные, им испортить кайф ничего не стоит!
В дверь постучали, зашла Оля. Турецкий под влиянием своих повинных мыслей взглянул на нее новыми глазами. Да, девушка хороша, что и говорить. Глаза сияют, длинная челка закрывает высокий лоб, и ей это очень идет. Короткая стрижка придает задорный мальчишеский вид. Она влюбленно посмотрела на Огородникова, перевела взгляд на Турецкого.
– Извините, если помешала. Сейчас сюда собирается зайти моя начальница, не хочется, чтобы она застала посторонних людей.
– Да мы уже закончили. – Огородников ласково улыбнулся, и у Турецкого защемило сердце. Вон как люди любят друг друга. А Ирка на прощание его даже не поцеловала. – Ну, малыш, жди меня завтра вечером. Пароль – «Фикус». Ответ – «Сивый мерин». – Огородников назначал любимой свидание.
Оля расхохоталась, обняла Огородникова и, немного стесняясь Турецкого, оттащила своего возлюбленного за спину высокого гостя. Турецкий не оглядывался, но слышал возню и звуки быстрых поцелуев. Наспех попрощавшись с девушкой, они вышли из комнаты. Огородников на ходу подвязал бороду, нахлобучил свою рыжую шапку, губы его непроизвольно расплылись в улыбке. Он все еще мысленно держал в объятиях Олю. Потом согнал с лица улыбку.
– Будем выходить на улицу – смотрите в оба. За нами слежки я не заметил, но надо быть настороже.
Турецкого позабавили наставления Огородникова. Уж кому-кому, а опытному следователю можно было и не напоминать, что отныне он тоже должен быть максимально осторожен, коль находится под колпаком местной прокуратуры.
В вестибюле они вежливо попрощались со старушкой, которая сухо им кивнула и проводила недоверчивым взглядом. Что-то ей подсказывало, что эти люди непохожи на представителей мэрии. Турецкий бросил быстрый взгляд на выход – ничего подозрительного. Огородников ссутулился, опустил голову и направился к выходу, заметно приволакивая ногу, и сразу стал лет на двадцать старше. «Конспирация стала его второй натурой», – подумал Турецкий. Они вышли на мороз и зашагали молча по улице. Турецкий испытывал некоторое напряжение после предупреждения майора. Но вокруг все было спокойно. Немногочисленные прохожие спешили по своим делам. Кое-где стояли припаркованные машины, некоторые были занесены снегом, и Турецкий подумал, что, на взгляд неискушенного наблюдателя, жизнь в нефтяной столице казалась спокойной и размеренной, если не знать о ее подводных криминальных течениях. Заворачивая за угол, Турецкий и Огородников заметили боковым зрением, как из кафе вышли трое и быстрым шагом направились за ними. Тотчас же включились фары двух припаркованных рядом с кафе машин.
– Внимание! – негромко сказал Турецкий, скользнув рукой в карман и нащупав холодную сталь пистолета.
Оба ускорили шаги, переходя на бег. Они успели проскочить всего несколько шагов, как из-за угла, не снижая скорости, выскочили серый «Ауди» без номеров и потрепанный «Вольво» с замазанными грязью номерами. Огородников схватил Турецкого за рукав и резко потянул за собой в ближайший подъезд, тот поскользнулся и едва удержался на ногах – секунды были потеряны. Из открытых окон машин раздалась стрельба, но они уже скрылись за тяжелой дверью. Взвизгнули тормоза машин, захлопали дверцы, послышались возбужденные голоса.
– Здесь черный ход, – предупредил Огородников, увлекая за собой Турецкого на один пролет вниз и заворачивая за угол. Он на ходу выхватил из кармана пистолет и распахнул пинком ноги обшарпанную дверь. Тотчас же захлопнул ее и, налегая всем телом на тяжелую ржавую бочку, сдвинул ее с места, подкатывая к двери. Турецкий молча подхватил ее, и вдвоем они вплотную приставили ее к двери. «Тяжелая», – подумал удовлетворенно Турецкий и успел заметить в ней застывший цементный раствор. Кто-то с той стороны уже пытался открыть дверь, но Огородников показал пальцем, куда бежать. Они вовремя отбежали: бандиты стали стрелять в дверь. Огородников распахнул следующую дверь черного хода, выходящую в проходной двор. Снег был затоптан, в доме велись наружные ремонтные работы. «По следам не найдут», – опять мелькнула мысль у Турецкого. Но Огородников и здесь действовал быстро и решительно, как будто заранее готовил отходные пути. Он мгновенно закрыл дверь изнутри на засов. Раздраженные голоса слышались уже во дворе, бандиты общими усилиями предыдущую дверь все-таки открыли. Кто-то злобно матерился, стреляя наобум.
– В лифт! – тихо скомандовал Огородников.
Снаружи рвали на себя дверь черного хода, но она не поддавалась.
– Пошли в следующую! – скомандовал чей-то голос. Послышался топот ног, звуки удаляющихся голосов. Лифт наконец спустился, оперы забежали в него, и Огородников нажал на кнопку шестого этажа.
– Там, пролетом выше, чердак, дверь отрыта, – пояснил он Турецкому.
Когда они поднялись к люку, ведущему на чердак, Турецкий увидел на кольцах запора тяжелый замок, но Огородников предупредил его вопрос и вытащил замок, легко повернув дужку.
По металлической лестнице они взобрались на чердак, и майор, свесившись по пояс из люка, втащил лестницу на чердак.
– А замок? – спросил Турецкий, наблюдая за манипуляциями коллеги.
– Тут уж никак, – извиняющимся тоном ответил Огородников. – Но я припас кое-что другое. – И задвинул тяжелый засов, который не давал возможности открыть снизу люк чердака.
Он привалился к пыльной стене и перевел дух. Пот градом катился по грязному лицу, потому что за секунду до этого он провел рукой по лбу и щекам, забыв о носовом платке, который затем извлек из кармана.
– Давно подготовили отход? – Турецкий в который раз оценил предусмотрительность майора. Настоящий опер. Если бы не он, валяться бы им на пару в подъезде в лужах крови.
– Давно, а проверял сегодня утром. Я же с Зорге тоже встречаюсь в музее. На всякий случай продумал, как отступать, если силы неравные будут.
– Вы нам обоим, Иван, жизнь спасли. Без всякого пафоса говорю. – Турецкий пожал широкую ладонь Огородникова. – И еще повезло, что у вас сила прямо пропорциональна габаритам.
