Григорий Булыкин - Точка на черном
– Я коротко, Вадим Сергеевич. Показания Валерии «тепленькие». В журналиста стрелял Слепнев. Старика убил тоже он. Сацкова ему не жена. Обиженного супруга он лишь разыгрывал. Настоящая его фамилия, как вы уже, видимо, догадались, не Слепнев. Мы пока не докопались – какая… Держал он Сацкову лишь в качестве приманки для таких, как Иса. Зарабатывал на ней.
Однажды она услыхала разговор между Исой и Титаренко, суть которого сводилась к следующему. Иса должен был дать журналисту сведения о незаконно оформленных им участках и дачах, построенных на «теневые» доходы. В свое время Иса уже выкачал из этих людей изрядную сумму. Теперь организовали, так сказать, сбор второго урожая. Мол, журналист докопался до всего сам. И согласен закрыть дело, если получит солидное вознаграждение. Иса обошел всех, кого журналист напугал. Человек двадцать набралось их в районе. Взял положенную мзду. Но осторожный Титаренко условился так: деньги должен привезти «нейтральный человек», которому Титаренко покажет вексель, написанный Исой. Волей случая этим человеком стал честнейший труженик Иван Аршакович, которому Иса объяснил все тем, что некто пообещал ему достать «Волгу». Выбор оказался точен: старик был нелюдим, рассказывать бы о просьбе не стал. Тут и случай подвернулся: вызов старика на встречу ветеранов. Кстати, существовало два варианта. Если к старику в указанном городе никто не подойдет, предполагалась такая же встреча уже в московской гостинице.
– А как Титаренко узнал, что поедет именно Иван Аршакович?
– Вызов на встречу ветеранов пришел еще тогда, когда журналист был в Энске… Старика он знал в лицо.
– Значит… Впрочем, как все-таки Слепнева зафиксировала этот разговор?
– Нежилась в спаленке Исы… Но следила за ними уже давно. И все передавала «мужу»… Он и обмозговал это дельце.
Слово «дельце» неприятно резануло слух. Нет, далеко не «дельце». Страшное преступление, расчетливое и хладнокровное, Я видел, как Иса Алигаджиевич снова направляется к нам. Бурно прожитая свадебная ночь не оставила на его пухлом желтоватом лице никакого следа. Да, он был неутомим, «паук-Иса».
В сущности, именно с него начались события, увенчавшиеся смертью трех людей. Я не жалел Титаренко. Тот сам нашел свой конец. Иначе, видимо, не могло и не может быть. Такова жизненная линия преступника. Как он не пытается перечертить ее, – траектория падения неумолима. Через некоторое время и жизненная кривая «паука-Исы» замкнется в тюремной камере… Да, я не жалел Титаренко. Но была невыносима сама мысль о том, что передо мной уселся и принялся деловито жевать самодовольный человек, если и не породивший преступление, то участвовавший в его зачатии.
Но такова специфика нашей профессии. Я смотрел на него и дружелюбно улыбался. Улыбался изо всех сил – даже лицевые мускулы постепенно стали наполняться тугой, напряженной болью…
Шелаури с видимым удовольствием выпил вина. От него потребовал тоста отец невесты – седой загорелый крестьянин из пригородного села. Сандро серьезно встал, погладил левый ус и начал плести такие мудрые кружева, что, казалось, сам удивлялся, как это складно у него выходит. Он был все-таки поэт, Сандро Шелаури…
– Так что со «святым семейством» Слепневых покончено, – сказал он мне после того, как все, дружно похвалив его тост, выпили и сели. – Взял Слепнева Липиеньш. Как и предусматривалось планом, пошел Григорий Иванович за пистолетиком. Правда, мы думали, что все-таки Валерия – всему голова… Все сравнивали ее по ориентировкам с Овчинниковой. Оказалось – тупиковая версия… Снайпером был мужчина. Кстати, у него действительно удивительно маленькая ступня,
– Но и тупиковые версии, Сандро, это все-таки версии…
– Конечно, – согласился Шелаури… – Ну, а как теперь с Исой?
– Это дело майора Хуциева – УБХСС республики…
– А с Чехоевым?
– А вот это уже твое прямое дело… Когда ближайший самолет на Москву?
Шелаури остолбенело посмотрел на меня.
– Ты что, собираешься уже домой? Да я такой плов приготовлю, дорогой мой!
– Хочешь сделать мне подарок, Сандро?
– Ты еще спрашиваешь?
– Только без обид. Но не надо плова. Не надо шашлыка. Чехохбили не надо. Вина белого тоже не надо, а вина красного… Понимаешь меня, Сандро?.. Это будет самый большой подарок. Говорю тебе от всего сердца и… желудка моего бедного.
34. А ГДЕ ЖЕ ДЕНЬГИ! (Генерал)
– Значит, Слепнев тайно страховал своих агентов? Ухлопал журналиста и двинул дальше, в Москву… Добрался таким же путем, как Чхеидзе, до старика и убил его… Ну, а где же деньги? – Пахотный, как обычно севший справа от меня, задал Чхеидзе вопрос, который и мне, признаться, не давал покоя. Но я таил его, поскольку не с руки начальнику управления обозначать свою неосведомленность… Субординация зиждется не только на разнице должностных уровней. Еще и на этом: подчиненный обязан быть уверен, что его начальнику ведомо нечто большее, чем ему самому. (Хитрость в общем-то примитивная, но я не встречал людей, ее не придерживавшихся…)
– С деньгами у Слепнева вышла накладка, товарищ полковник, – Чхеидзе протянул Пахотному фотоснимок; тот повертел его и передал мне.
Это был снимок аккредитива…
– Иван Аршакович, не дождавшись «курьера», дабы не рисковать, положил тут же, в привокзальной сберкассе, все тридцать пять тысяч на аккредитив. Столь большая сумма, в дороге… Старика можно понять.
– Даже этот штрих – то, что он не таясь положил целых тридцать пять тысяч на аккредитив, полагая, что добыты они честным путем, – достаточно характерен. Честный был старик.
– Даже наивный, я бы сказал. – Чхеидзе взял фотоснимок, вложил его в папку и передал ее мне.
…Звякнул телефон, напрямую соединивший меня с секретарем обкома партии.
– В общих чертах я все уже знаю, – голос секретаря был бесстрастен. – Спасибо товарищам и тебе лично. Судить убийцу лейтенанта Лунько будем здесь. У нас… Жалко, что того паука нельзя привезти. Пусть бы посмотрел народ, откуда гниль-то текла.
– Вместе с Исой на скамью подсудимых еще добрый десяток сядет. Те, кого он расплодил там, новоявленные «помещички», попользовавшиеся государственной землей…
Чхеидзе, Липиеньш, Илюхин и Демидов молча слушали наш разговор с секретарем. Когда я положил трубку, Чхеидзе что-то тихо сказал им. Ребята согласно кивнули.
– Секреты в присутствии начальника?
– Да нет, товарищ генерал… Просто есть человек, которому тоже нашлось бы место на этой скамье… Точнее – был. Я имею в виду Гелиодора Титаренко.
Они вышли. За ними ушел и Пахотный. Я остался наедине с папкой, оставленной мне Чхеидзе. И начал перелистывать ее, вникая в детали работы, проделанной в Энске. Конечно, она увенчалась успехом. Но у меня были основания кое-что в этой работе оценивать и более строго. Успех успехом, а ошибки были. Стало быть, нужен, жизненно необходим разговор о них. Но перенесем его на следующую неделю… Пусть ребята почувствуют вкус победы без привкуса начальственных придирок…
Между последней страничкой и корешком папки я наткнулся на запечатанный конверт, адресованный мне лично. Я вскрыл его. На белом листе бумаги чернело несколько строк:
«…А еще, товарищ генерал, если доведется быть в Энске, не пейте «Цинандали» из местных погребов. Иначе – изжега на неделю, как минимум! С уважением Шимановский»,
Да, Шимановский есть Шимановский! Тот еще фрукт, доложу я вам.
