Владимир Силкин - Афёра
— Меня интересует один человек. Он… — Макаров на мгновение задумался, подыскивая нужные слова, — старый знакомый моего хорошего приятеля, из Москвы… Я и сам из Москвы, — пояснил Алексей внимательно слушавшему его портье, демонстрируя доверие и открытость, хотя тот, конечно, и так справился по регистрационной книге, откуда прибыла столь интересная ему личность. — Так вот, — продолжил Макаров, умышленно сбиваясь и путаясь, словно стесняясь, подчёркивая важную роль своего собеседника, могущего выполнить или нет его просьбу, — этот самый приятель сказал мне, что где-то в вашем прекрасном городке отдыхает его знакомый… Я-то сам прибыл сюда не на отдых, в командировку, но это неважно… Ну вот, мой московский приятель попросил, если будет возможность, разыскать его товарища. Я понятно объясняю?
— Да-да, — подтвердил портье, — я все понял. — Однако на лице его выразилось не подходящее к данному ответу недоумение. — Но чем я могу вам помочь? — спросил, разводя руки в стороны, туго схватывающий суть весьма туманной просьбы мужчина. Макарова его непонимание не огорчило, ведь это была только игра.
— О, все очень просто, для вас, конечно, не для меня, — сказал он почтительно и серьёзно. — Я вас прошу, если можно, посмотреть в регистрационной книге, не проживает ли интересующий меня человек — его фамилия Иваненко — в настоящее время здесь, в этой гостинице?
Портье с видимым облегчением поднялся со своего места.
— Это можно, конечно, можно, — солидно произнёс он, — сейчас сделаем. — Он прошёл вдоль стойки к месту, где Макаров совсем недавно видел женщину-администратора, и, отперев ключом ящик стола, вытащил из него толстую конторскую книгу. — Сейчас, — сказал старик, развернул книгу и, послюнявив палец, стал листать. Вверху страниц был надписан этаж, а ниже все пространство листов было расчерчено на аккуратные одинаковые клетки. — Как, говорите, фамилия вашего знакомого? — спросил он, глядя из-под надетых на нос массивных очков на Алексея.
— Иваненко, Сергей Николаевич, — с готовностью подсказал Макаров.
— Сейчас посмотрим, — кивнул портье и, наклонившись над книгой, стал водить пальцем по клеткам, вчитываясь в выведенные карандашом фамилии и инициалы. Через не которое время, не найдя нужной фамилии в клетках, обозначавших номера, находившиеся на первом этаже гостиницы, он перешёл на следующий разворот книги — ко второму, потом — к третьему этажу, где Макаров без труда обнаружил и свою фамилию. Несмотря на достаточно высокую, по мнению Алексея, плату за номер, практически все клеточки, начиная с первого этажа и до последнего, седьмого, были заполнены. Однако нужной фамилии, увы, не оказалось.
— Жаль, — сказал Макаров услужливому дежурному, услышав сообщение о том, что в данный момент Иваненко Сергей Николаевич в гостинице не проживает. — А других гостиниц здесь у вас нет?
Пожилой мужчина покачал головой.
— Нет, вторую только, в прошлом году зимой начали строить… А может, он, этот ваш знакомый, в пансионате или в каком-нибудь из санаториев остановился? — высказал портье мысль, промелькнувшую у Алексея. — У нас ведь тут ещё роскошный пансионат «Янтарный залив» имеется, его немцы до войны построили; так что качество — сами понимаете, хотя и не очень современно и без некоторых удобств. Потом есть ещё два санатория и турбаза…
Макаров улыбнулся и отрицательно качнул головой.
— Спасибо за совет, но вряд ли. Он собирался ехать сюда без путёвки.
— Ну так что? — удивился портье. — Ну и что, что поехал без путёвки?.. В «Якоре» вон, это санаторий, что за станцией, приезжим комнаты сдают и курсовки на питание предоставляют, за полную стоимость, естественно, зарабатывать-то как-то надо — государство нынче нежирно кормит. Но если ваш друг при деньгах, у нас собирался остановиться, то уж у них-то наверняка позволил бы себе…
— Может быть, вы и правы, — не дослушав, согласился с доводами портье Алексей, — но… вот что я подумал: возможно, мой приятель… тьфу, знакомый моего приятеля уже уехал — пожил у вас недельки две, да и уехал, раньше, чем предполагал мой товарищ. Что ж, я буду бегать по всем этим пансионатам и санаториям, разыскивать его, людей беспокоить? Уж я вас попрошу ещё…
— О чем? — уточнил портье.
— Не могли бы вы ещё раз посмотреть в ваших журналах данные об уехавших постояльцах?
— Попробую.
Мужчина снова вернулся к рабочему месту администратора гостиницы, отпер другой ящик её стола и через мгновение извлёк оттуда толстую клеёнчатую тетрадь. «Сейчас посмотрим, чего уж, действительно…» — буркнул он себе под нос.
Макаров с удовлетворением следил, как пожилой мужчина аккуратно перелистывал густо испещрённые записями листы. Вероятность такого поворота событий была предусмотрена им заранее, и, предполагая, что портье вряд ли ни с того ни с сего загорится желанием ворошить толстенную тетрадь с записями о каждом жильце за последний квартал или даже полугодие, разыскивая нужную ему запись, он и вёл столь длительную предварительную подготовку, стараясь завоевать расположение старика.
— Тэк-с, — озадаченно произнёс портье, перелистнув последнюю заполненную страницу и оглядывая с выражением нескрываемой досады нанесённые на её поверхность мелкие, торопящиеся вправо буквы. Казалось, он уже жалел о том, что согласился ввязаться в, столь хлопотное дело. — Ну, у Галины и почерк, — сказал он, растягивая слова и почёсывая затылок, — будто только для себя пишет… Ты вот что, — обратился он к Макарову, — назови-ка хотя бы примерно число, когда твой товарищ сюда приехал.
Макаров задумался. Вопрос был трудным: когда в гостинице мог поселиться Красавчик, он, естественно, знать не мог. Однако… однако он знал, когда в Янтарном находился Паша Гостенин. И подходящий ответ для портье нашёлся (благо Павел провёл в этом году на Балтике всего две недели).
— Вы посмотрите последние три недели, — сказал Алексей, — раньше он приехать не мог.
Нельзя сказать, чтобы следующие пять минут, пока пожилой помощник администратора добросовестно водил пальцем по заполненным мелким почерком большим листам тетради, Макаров очень уж волновался в ожидании ответа. Он действовал сейчас практически наугад и вполне допускал возможность того, что Иваненко вообще мог этим летом не появиться в Янтарном, а тем более, совсем не обязательно он должен был поселиться в этой гостинице, однако внезапный довольный вопль дежурного более чем обрадовал его.
— На, смотри, — азартно воскликнул портье, забыв о необходимости строгого соблюдения установленных правил. Он привстал со стула и протягивал Макарову журнал, а в глазах его за стёклами очков светилось торжество. Палец старика прижимал одну из выписанных фиолетовыми чернилами строчек. — Выехал твой Сергей Николаевич Иваненко двенадцатого августа, видишь?.. Смотри вот здесь: проживал у нас он с тридцатого июня, а выехал… Ну, как, доволен теперь?
— Не то слово, — обрадованно кивнул Макаров, — жаль, конечно, что разминулись с ним, не смогу выполнить просьбу товарища, но все-таки легче. — На самом же деле Алексею было не просто легче, а намного, намного легче, чем ещё минуту назад. Ведь труп несчастного утонувшего, хотя и никогда не купавшегося Гостенина был обнаружен утром тринадцатого августа. — Ночью, вернее, поздно вечером, наверное, выехал к самолёту? — спросил он, пытаясь получить ещё информацию, впрочем, не надеясь на новый успех.
— Нет, — неожиданно твёрдо ответил старик, — утром, к поезду.
— Надо же, — удивлённо сказал Макаров. — Вы что, даже время отъезда записываете?
Мужчина значительно посмотрел на него.
— Записано-то записано, это верно, — сказал он тоном учителя, — но я и так его теперь припомнил. Стоило в журнале прочесть… Как же, седой такой, импозантный, юрист, кажется (при этих словах Макаров чуть не прыснул со смеху: знал бы ты этого юриста), адвокат. Солидный мужчина, — ничего не заметив, продолжал портье, — почти два месяца прожил… С деньгами — у нас мало кто может позволить себе так долго жить.
14
Корпус номер семнадцать санатория «Янтарный залив», занимающий строение из дубового бруса, обшитого потемневшими от времени и ветров с моря досками, внутри выглядел куда более прочным и ухоженным, чем снаружи. Множество лесенок и переходов, соединявших комнаты и подсобные помещения, увенчивались башенкой, в которую уже много лет никто не поднимался по причине ветхости опоясывающего её балкончика, когда-то позволявшего любоваться красотами сколь суровой зимой, столь же и прекрасной летом Балтики. Все внутри — стены, переходы, потолки и даже полы — было выкрашено в спокойные пастельные тона. Развешанные там и сям клыкастые кабаньи головы, оленьи и лосиные рога создавали общее впечатление домашнего уюта.
Жилых комнат-номеров в «охотничьем домике» было всего пять: две на нижнем и три на втором этаже. Кроме того, сразу у входа размещалась комната дежурной сестры, имелась душевая, туалет, умывальная, общие на всех живущих (тут Макаров понял, почему отдыхающие со связями, такие, как Гостенин, жили, занимая целиком весь корпус), и даже кухня с разделочным столом и электрической плитой.
