Фредерик Дар - Я боюсь мошек
Я повиновался, не выпуская из рук ни гранату, ни револьвер. Он бросил излишек жидкости из шприца, придержал его пальцем и глубоко всадил мне в предплечье.
— Вот и все, — сказал он.
Я схватил его руку и тоже засучил рукав. След укола меня успокоил: он не блефовал.
— Прекрасно, теперь мне нужна еще одна доза.
Было бы неплохо вынести отсюда образец его открытий. Он сделал недовольную гримасу.
— Достаточно, мсье… Будьте довольны спасением вашей жизни; нужно уметь умерять свои желания!
Вместо ответа я снова взглянул на часы. Еще восемь минут, если взрыватель хорошо отрегулирован, в чем я не сомневался. Через восемь минут лаборатория отправится в вечность и господам вирусам придется спасаться, как им будет угодно.
— Ладно, — сказал я, — я не настаиваю. В общем я получил то, что мне нужно.
— Положите гранату на стол! — приказал господин фон Штукарь.
— Вот еще!
Он уставил на меня свои невероятно голубые глаза. Глаза умного ребенка!
Я положил мою железную грушу на указанное место. Этот человек обладал такой волей, что безоружный, мог приказывать другому!
Он, казалось, успокоился. Я повернулся и улыбнулся ему. Потом я сделал движение, которое должно было заставить его поверить, что я сматываюсь, но резко развернулся и нанес ему страшный удар в горло. Японский прием, ребята! Многовековой опыт! Приятно на Пасху вообразить себя Микадо.
Достойный доктор Поцелуй меня в зад, бесстрастный, как кусок льда, издал хрип, напоминающий звук воды в унитазе. Он пошатнулся, попытался удержаться, но тут же простился с честной компанией и поспешил растянуться на паркете. По всей видимости, ему потребовалось бы больше восьми минут, чтобы прийти в себя, а это означало, что он уже никогда не очнется.
Однако, поскольку я — парень рассудительный, я ударил его еще ботинком по голове, чтобы полностью отключить! Потом я бросился к сейфу в стене и взял ампулу из той коробки, откуда он доставал мою. Секунду поколебавшись, я схватил и другие, не такие, как эта. Я положил их в деревянный ящичек, лежавший рядом, внутренние перегородки в котором наводили на мысль, что он для этого и предназначен. Нагрузившись всем этим, я отправился к выходу, не забыв и гранату.
И вот я на главной аллее. Через пять минут мои малышки сработают. Надо же их опередить, ребята! Да побыстрее! Теперь, после прививки, мне было бы жаль получить булыжником по загривку, или собирать кусочки моего тела с тополя напротив.
Я быстро соображал. Если я появлюсь, как храбрец, у ограды, не имея при себе ничего, кроме моей хлопушки, чтобы испугать гангстеров, которые ее охраняют, у меня будет столько же шансов удрать, сколько их есть у каноника Кира на выигрыш в ближайшей велосипедной гонке Тур де Франс. Я должен схитрить и поскорее. Ну, не теряйся, Сан-Антонио! Пять минут — это очень мало для парня, спешащего на деловое свидание, но много для типа, у которого остались для спасения жизни только эти минуты.
Спокойно! Размышляй спокойно! Взвесь хорошенько ситуацию. Ага! Есть идея…
Я взял одну из моих гранат и великолепным броском перекинул ее через крышу. Она взорвалась с другой стороны, между зданием, откуда я только что вышел, и стеной ограды. Это произвело ужасающий шум. Хоть бы это сотрясение не ускорило действие моих зарядов! Сердце у меня готово было выскочить из груди. Оно стало плоским и сухим, как кошелек шотландца.
Большой переполох на посту! Подняли хай, матерь Господня! Стук сапог как в «Карабинерах» Оффенбаха! Я увидел, как целый взвод охранников мчится к месту взрыва.
Тогда я побежал к концу аллеи, завершавшейся полукруглым двориком, где был расположен пост охраны.
В обходных маневрах не было нужды. Двое, стоявшие у ворот, засунув руки в карманы, пытались рассмотреть, что произошло, и были увлечены беседой.
Я пошел прямо на них. Они сделали движение, чтобы пустить в ход свои машинки, плюющиеся свинцом, но я оказался расторопнее: одному я ногой двинул в брюхо, другого стукнул по башке рукояткой револьвера. Когда вы видите такое в кино, вы уверены, что это трюки. У них было другое мнение. Они свалились в разные стороны — один держась за брюхо, другой уже ни о чем не думая…
Я еще раз стукнул их на всякий случай. Видя, что они готовы, я помчался к большим железным воротам. Ключ был в замке; естественно — эта крепость ведь не тюрьма, опасность может появиться только снаружи. Я открыл створку ворот, она скрипнула… Я бросился бежать по открывшейся мне дороге. Теперь все решали секунды. Нужно было бежать изо всех сил. Все мое существо было проникнуто страхом. Любопытно, что теперь, когда я был уже за пределами лаборатории, я боялся по-настоящему. Я мчался как стрела, думая лишь о том, чтобы увеличить расстояние между мной и этим роковым местом. Каждый метр прибавлял шансов вашему любимому Сан-Антонио.
Вдруг, прежде, чем я понял, что произошло, меня оторвало от земли и бросило в зловонную воду болота. Меньше, чем через секунду, чтобы не сказать — в то же мгновение невероятный взрыв вывел из строя мои евстахиевы трубы! Я не мог двинуться. Мне показалось, что горячий воздух опалил мою кожу, и двенадцатиэтажный дом свалился мне на спину.
Последовал новый взрыв, еще сильнее первого. Со всех сторон разлетались куски камня. Падали сломанные ветви деревьев. Настоящий Апокалипсис!
Я пригнулся, очень надеясь, что не получу куском стены по башке. А потом все смолкло. За катаклизмом последовало молчание, которое смело можно было назвать могильным. Воздух был полон запаха обломков, мусора. Ночные животные все были убиты. Только луна невозмутимо наблюдала за малышом Сан-Антонио. Серебряная и печальная луна, которой в высшей степени наплевать на страсти людей.
Глава XI,
в которой я не без огорчения замечаю, что еще не выпутался из этой истории
Не подумайте, что я долго ликовал. В моей профессии минуты восторга всегда коротки.
Пробираясь по топкому болоту, я твердил себе: «Приятель Сан-Антонио, ты с успехом выполнил свое официальное поручение. Теперь тебе остается сделать две вещи: принести спасительное лекарство твоему товарищу и вернуться домой». Для этого надо было преодолеть, во-первых, цепь охраны, во-вторых, железные заграждения; эти два препятствия были доступны не всякому. Конечно, я и не всякий — не заставляйте меня краснеть, вы же знаете мою скромность! Уж если говорить прямо, то я — парень совершенно исключительный. Однако все происшедшее меня немного изнурило, и трудность предстоящей мне задачи меня очень волновала.
Предполагая, что гаврикам с дорожного поста все уже известно, я не стал вылезать из болота. Я находился ниже уровня дороги, в канаве, и обнаружить меня можно было лишь при систематических поисках. Сказать, что моя позиция удобна, было бы преувеличением. Я предпочел бы прохлаждаться в качалке на берегу Средиземного моря. Но безопасность была у меня на первом плане — как говорится, нужно примириться с неизбежностью. Я ждал. И не ошибся.
Через три минуты, меньше, чем нужно цыпленку, чтобы вылупиться из яйца, промчалась старая колымага, набитая людьми. Эти солдаты отправились сунуть туда нос. Нужно было, чтобы работа кипела, когда явится следственная комиссия. То-то крику будет, я вам это обещаю! И наверное кучу народа посадят. В этой части Европы со смертью не шутят.
Я колебался, размышляя, что теперь делать. Вот сейчас прибывшие поймут размеры бедствия. На это, по-моему, им много времени не потребуется. У них появится одна мысль: поднять тревогу! Тогда они скоро уедут; да, лучше было еще подождать.
Чтобы обмануть время, я начал думать о будущем: когда я выберусь из этой ловушки, то поеду к Фелиси, понравится это Старику, или нет! И тогда, обещаю вам, все кругленькие девчонки заговорят о Сан-Антонио! Аперитив и страсть — таков будет мой девиз!
Я оторвался от розовых мечтаний, чтобы навострить уши. Снова послышался шум мотора. Машина ехала в другую сторону. Это был подходящий момент! Я с трудом вылез из грязевой ванны. Болото покрыло меня липкой штукатуркой, утяжелявшей движения. Мои башмаки работали, как насосы. Чтобы производить меньше шума, я снял их, связал шнурки и перебросил башмаки через плечо. В носках я вступил на асфальт шоссе, и двинулся в сторону дорожного поста. Увидеть его было нетрудно: он был так освещен, что можно было вообразить, будто, там какой-то праздник. Было заметно оживление. Парни бегали, выкрикивали команды. На этот раз я не мог ползком преодолеть преграду!
Я двинулся вперед, насколько возможно, а потом мне пришлось вернуться под прикрытие болота, иначе я рисковал получить в пузо горсть свинцовых слив.
Я пробирался в камышах, но бесконечно медленно. Каждый мой шаг производил такой шум, будто шагает слон. Я продвинулся еще на пятьдесят метров, и это исчерпало мои силы. Теперь я был на расстоянии ружейного выстрела от поста. Нельзя было пожелать лучшего. Я выбрал местечко и устроился там, чтобы оглядеться.
