Николай Леонов - Коррупция
Референт лгал, он привез Гурова на конспиративную квартиру генерала Потапова. Она использовалась органами со сталинских времен, порой простаивала и сегодня числилась за генералом. Если бы Гуров об этом догадался, то не шагал бы так уверенно, через ступеньку, а призадумался бы. Но затеянный в машине Референтом разговор отвлек сыщика, настроил на философский лад. Кто не ошибается?
Референт отпер, пригласил Гурова войти, сказал:
– Располагайтесь. Генерал прибудет с минуты на минуту. Я вернусь за вами минут через сорок. Успокойте человека, иначе он может доставить неприятности нам да и вам. Вы лучше меня знаете, многое не доказывается, но пятно остается.
Гуров повесил плащ, огляделся и сказал:
– Надеюсь, никто не явится, чтобы обвинить меня в попытке ограбления?
– Надеюсь, – в тон ему ответил Референт. – Вы распорядились по адресу, который я вам передал? Ваши люди, надеюсь, уже выехали?
– Вы, кажется, собирались уходить?
Когда дверь захлопнулась, Гуров накинул цепочку и занялся осмотром помещения. «Если здесь вмонтирована записывающая аппаратура, мне все равно ее не обнаружить», – решил он, но продолжал приглядываться, пытаясь найти какую-нибудь зацепку. За что конкретно цепляться, Гуров не знал, поэтому скользил взглядом по обстановке, отмечал лишь самое очевидное. Вещи старые, в хорошем, ухоженном состоянии, новые лишь холодильник и телевизор. Здесь не живут постоянно, только наведываются, возможно, хозяева обитают на даче. Персональные пенсионеры.
Квартира имела черный ход, и будь у Гурова больше времени, он бы обнаружил его и сумел изменить ситуацию. Но минуты, отпущенные на размышления, истекли. Гуров услышал, как приоткрылась дверь, рванулась цепочка, тут же раздался звонок.
Гуров заглянул в прихожую и, увидев в узкой щели золотой генеральский погон, открыл дверь. А вот как три человека вошли через черный ход, сыщик не услышал.
Шагнув в квартиру, Потапов вытащил из своего арсенала самую обаятельную улыбку, развел руками.
– Великолепно! Гость запирается от хозяина!
Гуров никак не ожидал, что Потапов может заявиться в форме, несколько растерялся, тут же взял себя в руки, сказал:
– Случается. Проходите, чувствуйте себя как дома.
– Благодарю, вы очень любезны, – рассмеялся Потапов, закрыл за собой дверь, снял плащ и предстал перед Гуровым в парадном мундире и блеске некогда полученных орденов.
Моложавый, подтянутый генерал был красив и импозантен. Держался он совершенно свободно, раскованно. Гуров ожидал встретить человека собранного, настороженного и вдруг почувствовал, что теряет инициативу, ему показалось, что разыгрывается спектакль, не объявленный в программке.
– Я рад, искренне рад, – генерал, звякнув орденами, прошел в комнату, достал из серванта бутылку марочного коньяка и рюмки, наполнил их. – Значит, в нашем полку прибыло. Вам, Лев Иванович, следовало вступить в него пораньше, когда мы были хозяевами. Но лучше поздно, чем никогда.
Гуров молчал, пытаясь на ходу перестроиться, разгадать новый сценарий и продумать отведенную ему роль.
– Ты уж извини меня за парад, так вышло, я прямо оттуда, – генерал ткнул пальцем в потолок. – Ты умный, сделал выбор правильно. А в роще ты меня прихватил знатно, – он чокнулся с рюмкой Гурова, выпил и вновь налил. – Я, честно сказать, легонечко струхнул. Конечно, убивать меня тебе резона не было, но уж больно физиономия у тебя была неподходящая. Ладно, давай расслабься.
Потапов вновь выпил, Гуров взял рюмку, пригубил. «Потапов здесь бывал, мало того, чувствует себя как дома, – понял Гуров. – Значит, Волин обманул, и квартира отнюдь не одноразового пользования. И генерал прибыл сюда совсем не для того, чтобы выслушивать от меня заверения в своей безопасности. Референта я недооценил, полковник Орлов прав, я уверовал в свое превосходство, меня сейчас используют „втемную“. Как в шахматах называется ситуация, когда человек вынужден делать ход не по своему желанию, а единственный, какой остался? И такой ход неминуемо ведет к поражению. „Цуцванг“! – вспомнил Гуров. – А если все поломать к чертовой матери, опрокинуть столик с фигурами? Рвануть в дверь, пробиваться, пусть стреляют!»
В основном Гуров рассуждал правильно: Волин его обманул. Только спектакль изменили не в последний момент, а спланировали заранее, а Гурову сунули не ту программку.
Расставшись с сыщиком, Референт встретился с Потаповым именно в этой квартире, и между ними состоялся короткий разговор.
– Поздравляю, уважаемый Сергей Михайлович, – сказал Референт, когда рукопожатия остались позади, и они на кухне пили кофе, – мы вам подобрали сильного помощника, он поступает в ваше полное распоряжение.
– Никогда! – возмутился Потапов. – Было оговорено, это мое непременное условие, я имею связь только с Патроном, Лебедевым и вами. В моем положении три посвященных – и так слишком много.
– А подполковник Гуров? – улыбнулся Референт. – Кажется, совсем недавно вы с ним вступили в контакт. Или я не прав?
– Не я с ним, а он со мной, – резко ответил Потапов. – Гуров – враг, которого вы недооцениваете. И чем скорее вы его ликвидируете, тем дольше пробудете на свободе. И он не мой личный враг, он ищет выход на вас и Патрона. Мне хотелось бы сказать, что чертов сыщик – упертый, идейный тупица. Но, к нашему общему сожалению, он человек талантливый, потому крайне опасный, – тяжело перевел дух Потапов.
– Талантливый? Прекрасно, генерал. А зачем вам бездарный помощник?
– Он согласился на сотрудничество? И вы ему поверили?
– Вы постоянно нас недооцениваете, – ответил Референт. – Понятия «поверили» для нас не существует. Мы кладем перед человеком одноколейку, отключаем задний ход, а тормоза оставляем себе. Неужели собственный опыт вас ничему не научил?
Потапов вышел из кухни и возвратился с коньяком.
– Я не хотел вас обидеть, – миролюбиво продолжал Референт. – И вы думаете, мое положение сильно отличается от вашего?
– Вы человек богатый.
– Во-первых, вы тоже не бедный, во-вторых, богатство и бедность – понятия относительные… Я на работе не пью, но ради такого случая налейте и мне несколько капель.
Референт поднял рюмку, подмигнул:
– Здоровья тебе, генерал, и многие лета!
Потапов впервые видел Референта таким разговорчивым и доброжелательным. Этот сдержанный и молчаливый человек, который обычно либо задает короткие, точные вопросы, либо сам так же коротко и сжато отвечает на вопросы, заданные ему, сейчас светился радушием, разговаривал легко, непринужденно. Генерал неожиданно для себя расчувствовался.
– Спасибо! Большое спасибо, – он выпил. – А Гуров… Если вы уверены и решили, я только рад. Подчиняться он, конечно, мне не станет, да и в оперативных делах я ему действительно не указ. Я ведь только руководитель, служащий.
– Ничего, сработаетесь, – Референт отставил рюмку, заговорил деловито. – Сегодня, здесь, в двадцать часов. Он будет один, я приду чуть позже, решите ваши милицейские проблемы наедине. Наденьте мундир и все награды.
– Руслан Алексеевич, – перебил Потапов. – Ни к чему…
– Надо, Сережа, надо, – строго сказал Референт. – Патрон просил. А его просьба для нас, сам понимаешь… – Он впервые назвал генерала по имени и на «ты». – Патрон считает, что раз Гуров будет замкнут непосредственно на тебя, то необходимо с первой минуты расставить все точки над «i».
На этом они расстались. У Потапова было время подумать, и он пришел к выводу, что его старое проверенное правило – повиноваться старшим – никогда еще его не подводило, а добра от добра не ищут.
Он выполнил все, что от него требовалось, и для значительности, как и положено начальству, слегка задержался.
– Ну, а теперь к делу, подполковник. Никто никогда деньги за просто так не платит. Давай прикинем наши возможности…
Гуров увидел, как вдруг застыло лицо генерала, хотел отпрыгнуть в сторону, однако не двинулся с места, мозг команду дал, а тело опоздало. Локти Гурова оказались скованными. На лбу Потапова вспыхнуло пятно. Гуров услышал за спиной хлопок выстрела, увидел, как валится вперед орденоносный генерал, беспомощно дернулся, ударил ногой, попал в пустоту. Гуров услышал за спиной короткий смех, что-то влажное залепило ему лицо. Он приказал себе не дышать, рванулся, но столь же безуспешно, захрипел, тяжело вздохнул. Гуров никогда не думал, что человек может так явственно и четко фиксировать, как он теряет сознание. Руки у него оказались сведенными, правая ладонь ощутила знакомую ребристую рукоять пистолета. Гуров инстинктивно сжал пистолет, поднял его и попытался повернуться, но бессильное тело не подчинилось ему. Гуров увидел яркую вспышку, вторую и упал рядом с Потаповым.
Референт отодвинул руку Гурова, которой он держал пистолет, сделал еще один снимок, уместив в объективе мертвого генерала и Гурова с оружием, повернулся к Олегу Веселову и Эффенди.
