Андрей Иванов - Операция «Санта-Клаус»
Вскоре майор очутился на Петродворцовом часовом заводе. Он велел Вите подождать у входа, а сам направился прямо к директору. Им оказалась приветливая женщина лет пятидесяти в очках и белом халате.
— Здравствуйте,— сказал Соловец, войдя в кабинет.
— Добрый день,— ответила женщина.
— Уже почти вечер,— с улыбкой поправил собеседницу оперативник.
Майор достал удостоверение и показал его директору.
— Меня зовут Соловец Олег Георгиевич, я из Уголовного розыска.
— Ткаченко Инна Аркадьевна. Присаживайтесь, пожалуйста.
— Спасибо.
Соловец сел напротив.
— Что вас привело к нам, Олег Георгиевич? — спросила Ткаченко.— Наверное, не только привлекательность девушек в нашем коллективе.
Проходя мимо цеха, где работали девушки в белых халатах, майор действительно обратил внимание, что среди них было немало симпатичных.
— Если бы желание пообщаться с вашими девушками было единственной причиной моего визита,— сказал Соловец,— я был бы рад.
— Спасибо за комплимент, передам его нашим сотрудницам.
Обменявшись любезностями с директором Соловец приступил к делу. Он положил на стол перед женщиной часы, найденные Арутюновым. Они находились в прозрачном целофановом пакете.
— Инна Аркадьевна,— сказал оперативник,— нам бы хотелось выяснить, в какие годы ваш завод выпускал эту модель часов.
Ткаченко вынула из ящика стола лупу и внимательно рассмотрела часы.
— Хотите чай или кофе? — спросила она.
— Нет, спасибо.
— Вам все равно придется подождать минут десять, пока я принесу нужный вам материал.
— Тогда кофе.
Директор распорядилась, чтобы секретарь принесла оперативнику чашку кофе и тарелку с печеньем.
— Спасибо большое,— сказал Соловец.
— Не за что. Подождите меня. Можете пока полистать наши проспекты.
Она протянула Соловцу стопку ярких изданий. Оперативник стал бегло просматривать их, отхлебывая кофе и откусывая печенье. В обещанный срок в кабинет вернулась Инна Аркадьевна. В руках у нее был пухлый пожелтевший от времени альбом.
— Вот,— сказала она.— Это наша история.
Ткаченко положила альбом перед Соловцом.
— Здесь представлены фотографии часов, выпускавшихся в пятидесятые годы.
Майор открыл альбом, и перед ним запестрели фотографии различных моделей ручных, настольных и настенных часов. Директор начала подробно рассказывать о том, какие технологии применялись в те годы, какие модели часов были прогрессивными для своего времени, а какие уже тогда являлись устаревшими. Из вежливости Соловец минут пять слушал монолог женщины. Наконец, он решил его прервать.
— Инна Аркадьевна,— мягко сказал он,— что вы все-таки можете сказать об этих часах?
Оперативник показал на часы в полиэтиленовом пакете, лежащие на столе.
Директор полистала альбом и открыла его на нужной странице.
— Эта модель,— сказала она,— выпускалась с пятьдесят второго по пятьдесят девятый год.
Оперативник внимательно рассмотрел фотографию. На ней была та же модель, что у часов найденных в ограбленной квартире...
Когда Соловец возвращался в город, на улице уже начало смеркаться. Из-за наступившей оттепели поля вокруг потемнели. Дорога превратилась в кашу из снега и воды. Несколько раз машину чуть было не занесло в кювет. Однако опытный водитель Витя каждый раз в последний момент успевал справиться с управлением.
— Не гони так,— говорил ему Соловец.
— Не волнуйся, Георгич, довезу с ветерком,— отвечал Витя.
Вернувшись в отделение майор первым делом зашел в лабораторию эксперта-криминалиста Александра Калинина и отдал ему часы, попросив выявить на них отпечатки пальцев. Рабочий день подходил к концу.
— Это срочно? — спросил Калинин.
— Да, Саша. Чем скорее, тем лучше.
Калинин вздохнул.
— Ладно, поковыряюсь с этим,— сказал он.
— Спасибо.
— Спиртику хочешь?
Соловец задумался. Калинин в это время достал из шкафа со стеклянными дверцами спирт.
— Давай,— махнул рукой майор.— Только я сам себе разбавлю.
Оперативник знал, что криминалист пил спирт почти неразбавленным, поэтому решил перестраховаться.
Из лаборатории Калинина Соловец вышел в приподнятом настроении. Хотелось продолжения банкета. Под горячую руку попался капитан Ларин. Оперативник уныло брел на выход из отделения. Подойдя к нему, Соловец хлопнул коллегу по плечу.
— Андрюха,— сказал он,— ты чего такой грустный?
— Не спрашивай,— вздохнул Ларин.— Сейчас поговорил с Мариванной по телефону.
— И чего?
— Похоже, не скоро мне еще от холостяцкой пищи придется отвыкать.
Соловец понимающе покачал головой.
— Ничего, Андрей,— сказал майор,— в холостяцкой пище тоже есть своя прелесть.
— Ты думаешь?
— Уверяю тебя.
Озорное настроение Соловца постепенно начало передаваться Ларину.
— Ну-ну,— усмехнулся он.
— Тут открыли новое кафе на соседней линии,— заговорщически произнес майор,— я его вчера обнаружил. Хорошее место, доложу тебе. И цены человеческие.
Ларин с сомнением посмотрел на коллегу.
— А тебя Юля, часом, дома не ждет?
— Сейчас позвоню, скажу, что задержусь.
Четверть часа спустя оперативники уже сидели в кафе. На столе перед ними стоял графин водки, пара рюмок, хлебница и две тарелки с яйцами под майонезом.
— С прошедшими праздниками,— произнес тост майор.
Оперативники выпили. Соловец рассказал Ларину о том, что ему удалось сегодня узнать. Дойдя в рассказе до даты изготовления часов, майор сделал многозначительную паузу.
— Часы были изготовлены в период с пятьдесят второго по пятьдесят девятый год. Подарены владельцу в день совершеннолетия!
— Значит, владельцу около шестидесяти лет,— догадался Ларин.
— Правильно. Теперь мы имеем имя, возраст и, может быть, отпечатки пальцев.
Оперативники молча чокнулись и опустошили рюмки.
— Какая, ты говоришь, надпись была выгравирована на часах? — спросил Ларин, закусывая салатом.
— «Дорогому Коленьке в день совершеннолетия».
— Коленька... Николай.
Ларин усмехнулся.
— Забавно,— сказал он,— Деда Мороза ведь тоже Колей зовут.
— Не понял.
— Ну Святой Николай, он же Санта-Клаус.
— Точно,— согласился Соловец.
Коллеги закурили.
— Кто-то недавно мне что-то говорил про этого святого... Не могу вспомнить.
— Выпьем еще по одной, вспомнишь.
20
А старшие лейтенанты Дукалис и Волков продолжали заниматься сборкой шкафа, присланного дружественной полицейской бригадой из далекой Германии. Кроме военного немецкого разговорника в ход пошли более увесистые словари, изданные Академией Наук.
— Сложный язык,— пожаловался Дукалис коллеге после очередной попытки прочесть один из пунктов инструкции.
— Мягко сказано,— согласился Волков.
Дукалис задумался.
— Слава,— сказал он,— у тебя дед воевал?
— А как же! До Вены дошел. Там был по ранению демибилизован.
— А у меня под Волховом партизанил.
Оперативники закурили.
— Что же получается,— стал рассуждать Дукалис,— в войну мы их побили, а шкаф их собрать не можем!
— Может, они специально нам его подкинули, чтобы поиздеваться?
— Ты это Мухомору объясни.
— Я и объяснять ничего не буду. Я офицер или кто! Завтра же подам рапорт! Какого черта вместо того, чтобы работать, мы с этими деревяшками копаться должны!
Волков редко выходил из себя, но на сей раз он разошелся не на шутку. Дело в том, что девушка Лиза, с которой он встречался последние дни, не пришла вчера на свидание. Правда, потом она позвонила и попросила прощения, но объяснения ее показались старшему лейтенанту не убедительными. Он ревновал Лизу к одному капитану из соседнего отделения милиции.
— Не для того я в опера пошел, чтобы из меня плотника сделали! — воскликнул Волков в праведном гневе.
Дукалис с удивлением посмотрел на боевого товарища.
— Знаешь что, Слава,— сказал он,— давай, как в прошлый раз. Сходим в магазин, посидим. Глядишь, что-нибудь придумаем.
— Думаешь, от того, что мы выпьем, он сам собой соберется?
— Да не кипятись ты. Помнишь, как Дзержинский говорил: должна быть холодная голова, и... подогрето внутри.
— Нам Дзержинский не указ, он не из нашего ведомства.
В конце концов Дукалис все-таки уговорил Волкова совершить прогулку в магазин. Шли последние дни перед зарплатой, денег у оперативнивов было немного, поэтому стол получился более чем скромный. После первой настроение Волкова несколько улучшилось. Однако работать не хотелось. Оперативники всячески оттягивали тягостный момент очередной попытки сборки мебели. Прошло еще полчаса. Бутылка быстро пустела.
— Вот если бы нам водку бесплатно за вредность выдавали...— мечтательно сказал Дукалис.
