Андрей Кивинов - Обнесенные «Ветром»
– Дискету вернуть завтра надо.
– Ну, давай я её на кассету перенесу, магнитофонную. Тебе же удобнее. Сейчас от магнитофонов во многих школах компьютеры работают. Мог бы на дискету тоже перегнать, но тебе возни больше, да у меня и дисковод что-то хреново пишет, считывать – считывает, а вот запишет – хрен потом считаешь. А так у меня есть выход и для магнитофона, для игр Женькиных.
– А это можно?
– Можно, но чтобы просмотреть, всё равно пароль нужен.
– Давай, переписывай, это долго по времени?
– Да нет, ерунда.
– Ну, я подожду, домой всё равно, наверно, не успею.
– Оставайся, музон послушаем, правда, у меня старьё.
– А у меня есть. Сегодня из студии забрал. Фредди Меркьюри. Последний диск. Сборка. Во мужик был, хоть и голубой. Ему жить оставалось пару месяцев, он знал об этом. Другой бы плюнул на всё, да доживал бы в своё удовольствие, тем более, средства есть. А он голос свой записывал, чтобы после смерти музыку наложили и диск выпустили. Может, они и живут лучше нас, потому что для людей работают, а не для палок и галочек. Они и слова-то такого не знают «до фени». Включай, послушаем.
В шесть утра Димыч растолкал Кивинова:
– Вставай, сыщик, опоздаешь.
Когда Кивинов встал и выпил кофе, Димыч протянул ему дискету:
– Держи, кассета пусть у меня пока побудет, я попробую с кодом повозиться, может, подберу.
Кивинов вышел на улицу, сел на первый троллейбус и поехал к «Тыр-пыр сервису». Подойдя к зданию он, на всякий случай, обошёл его, но ничего подозрительного не заметил и заглянул в уже открытую дверь. Тишина. На цыпочках зайдя в холл, он прислушался. Охранник в пятнистой форме громко сопел в своей комнатке. Кивинов поднялся на второй этаж, нашёл ящик, взял ключ и открыл двери. Обнаружив компьютер, он достал дискету и сунул её в щель дисковода. Всё. Вроде нормалёк. Пора нах хауз. Он повернулся, и в этот момент сокрушительный удар обрушился на его голову. Глаза заволокло пеленой, он застонал и с ужасным шумом рухнул на пол кабинета.
ГЛАВА 5
«Куда меня занесло? Ничего не помню. Головная коробка гудит. Бр-р-р, ещё и холодно. Вроде, всё на месте. А руки где? А, вот, за спиной. Сейчас глаза попробую открыть. Первый пошёл. Ура! Есть. Пока достаточно. Ну и урод. В наколках весь, как житель острова Зелёного Мыса. Улыбается. Ему не идёт».
– Эдик, он очухался. Поговорим?
«Ещё и Эдик тут какой-то. А у этого исколотого никак автомат? Точно. Без дула. Может, у него и гранаты найдутся? Эдик? Что за Эдик? А я-то кто? И что тут делаю, привязанный к стулу? Мне на работу надо отказник строчить. Отказник! Вспомнил, я же опер. Кивинов Андрей Васильевич, 85-е отделение милиции. Это, значит, по мою душу ребята. А башка как гудит! Водки бы».
– Андрюша, ку-ку. Просыпайся, нехорошо задерживать старых товарищей.
Кивинов открыл второй глаз. «Это ж Воронцов Эдик, педрила райкомовский. Он, значит, меня упаковал. Комната в доме-корабле. Эту планировку ни с чем не спутаешь. Что же я натворил?»
– Он медленно меркует. Дай-ка я подгоню. Парень в наколках подошёл к Кивинову и резким ударом в бок опрокинул его на пол. Вместе со стулом.
– Давай, ментяра, не прикидывайся. Разговорчик есть. Срочный.
– Спокойно, Топор. Андрюша – парень сообразительный, сейчас врубится.
Кивинов застонал. «Может, это снится? Топор. Эдик. А Верстака тут нету? Потом узнаю. Точно, снится. Я ведь сейчас дома, в кровати, вот проснусь – и ничего не будет. Но башка, а теперь и бок… Нет, на сон не похоже. Может, спросить у этого, Топора?»
– А ну-ка, посмотри сюда. Что ты с этой штучкой делал? А? Поиграть захотелось? Мы ведь тебя на кусочки пошинкуем. Узнаёшь?
Воронцов покрутил у Кивинова перед носом дискеткой.
– И как ты в кабинет попал, я тоже хочу знать. На всякий случай, чтобы другие не захотели. Топор, верни-ка сыщика в исходное положение.
Кивинов по-собачьи потряс головой. «Что этот козёл от меня хочет? Может, чтоб спел? Не, ребята, я не Майкл Джексон и даже не Пресняков-младший. Но как меня сюда занесло? Думать больно».
– Выпить нет?
– Чего-о-о? Я тебе сейчас дам выпить, сука! Получай!
Новый удар по корпусу снова свалил Кивинова на пол. «У него что, условный рефлекс такой – кулаком по печени? Мне же больно, я не груша с опилками».
– Слушай, амиго, ты мне надоел, что-нибудь другое умеешь, кроме апперкота?
– Во, врубается. Андрюша, я жду. Что ты делал с этой дискетой?
«Дискетой? Слава Богу, вспомнил. Это из-за этой пластинки я тут. Что вчера было? Юлька, компьютер, Димыч, офис, удар. Да, дубинкой. Охранник не спал. Прокол. В следующий раз надену каску. А в дискете что? Кое-что. Ах, вот Эдик почему такой нервный. Это же его дискета Но не только. Там ещё пароль нужен. Да, круто я влип. Отсюда на халяву не выйдешь».
Кивинов огляделся. Наручники впились в запястья. Он повёл подбородком и промычал:
– Не-не знаю…
– Не знаешь? Слушай сюда. Очень внимательно. Видишь эту штучку? Это АКМ. Тактико-технические данные говорить не буду. Через десять минут, если ты не вспомнишь, что тут делал, его воздействие испытаешь на себе. Понял? Понял, сука? – вдруг заорал Воронцов. – Я тебе и эти десять минут растяну. Просто так не сдохнешь. Топор! Добавь пару.
«Бля, опять апперкот! Он что, Топор этот, зацикленный? Сволочь, больно. Меня же кончить хотят, с ума сошли, что ли? Где там Соловец? Вошёл бы сейчас в дверь и отправил бы всех в камеры. Гео-о-о-ргич! Меня убивают, убивают! Не идёт. Что это? Слезы? Ну, правильно. Защитная реакция организма. Против воли. А Эдик-то сдрейфил. Автоматиком машет, а ручки-то дрожат. А я плачу. Может, заорать? Не буду, не поймут».
– Гнида ментовская, ты понял, что я сказал? Понял? Кто тебя пустил? Уборщица? Прибью суку. Что в «Иве» вынюхивал? Ну?
– Чего разорался? Не на собрании. Дай отдышаться. Ты же не блатной, передо мной рисуешься или перед этим, бритоголовым? Раскудахтался. Отстегнул бы руки, что ли?
«А ты точно сдрейфил, Эдик. Нет, ты, пожалуй, не музыкант, тоже шестёрка. Уровни, уровни. Как Ветров говорил? Они сильнее? Ни фига. Да, у них иномарки, компьютеры, менты купленные, охрана. А у нас БОМЖи, проститутки, неграмотные спившиеся сотрудники, ксива в кармане да пистолет под мышкой. А он боится, трясётся весь, значит, мы сильнее. Убогая и нищая милиция. Гордись, Кивинов, ты сильнее. И вряд ли меня убьют – попугают да выкинут. А может, нет? Что там в дискете дальше? Зачем я влез? Сидел бы ровно. Надо вылезать».
– Дай закурить, комсомолец. Я ведь взносы аккуратно платил, договоримся.
Воронцов, как показалось Кивинову, вздохнул с облегчением. Он вставил ему в зубы сигарету и чиркнул зажигалкой.
«О, гад, зажигалочку мою французскую зажилил. Да нет, у меня девчонка по пояс голая, а эта уже вся. Зажигалочка? А откуда он узнал, что я в „Иве“ был? Как откуда – от Балдинга, наверно. Но ведь Балдинг с ним не мог встретиться, его Ветров в тот же день пришил. Позвонил? Не-е-ет. Балдинг сам сначала хотел узнать, почему я Аяврика разыскиваю. У них же уровни. Зажигалочка. Ха-ха, Виктор Андреевич, неужели вы на следующем уровне? Стоп. А сколько же там букв? В коде. Девять. А тут? Ну, считай, у тебя же высшее техническое, скорее, что, до девяти не сосчитать? Так, семь, восемь, девять. Точно!»
– Я жду, – произнёс Воронцов.
– Не гони, коммесрант, пардон, коммерсант.
– Ты, может, думаешь, что я попугаю тебя и выкину? Помнишь, мужичка в лифте нашли на Юго-Западе? С глоткой перерезанной? Тоже несговорчивый был. Ну, Топор его и уговорил ножичком. Так что, прикидывай, парень. Не шучу.
– Да какие ж шутки? Из печени отбивную можно жарить. Только я тебя сначала попрошу одну штуку сделать. Позвони шефу своему и дай трубочку, поговорить хочу.
– Ты что, совсем оборзел? Какому шефу? – Воронцов выбил у Кивинова сигарету. – Здесь я главный, я! Ты понял?
– Да понял я, понял, не брызгай слюной, противно. Шефу какому? А который в «Иве» заседает, Дайнего Виктору Андреевичу. Не слышал? Слышал, слышал. Я думаю, он уже в курсе, что я здесь. Так вот, генацвале, он очень огорчится, если узнает, что я просил связаться с ним, а ты не дал. Так огорчится, что в следующий раз тебя в лифте найдут. Или под лифтом.
– Что? Пугаешь?
– Нет, очень надо. Ты и так до смерти перепуган. А знаешь почему? Потому что Дайнего к этой дискетке отношение имеет и, случись что, с тебя голову снимет. Ну как? Позвоним?
Воронцов тяжело дышал.
– Что ты видел? Что?
– Звони, Эдик, пока не поздно. Эдик выкинул окурок.
– Ладно, сволочь, припомню.
Затем из пиджака он достал радиотелефон, набрал номер и поднёс трубку к уху Кивинова.
– Дайнего слушает. Кто это? Алло.
– Виктор Андреевич? Добрый денёк или вечерок – я пока плохо ориентируюсь. Это Кивинов, тот самый, из 85-го.
– Андрей Васильевич, если не ошибаюсь? Слушаю вас.
– Правильно, слушайте. А заодно смотрите, вверх, вверх, над дверью. Что там? Нет, это не подлинник, вас обманули. Подлинник – в Лувре, в Париже; где вы были. Там такие подделки за полчаса рисуют. Да не за что. Я не за этим. Название прочитали? Красивое. И главное, в нём тоже девять букв, как в одной штучке, которую сейчас Воронцов перед моим носом крутит. Догадываетесь? Но не о всём. Который сейчас час? Отлично. Ровно через час, если я не вернусь, кассетная копия будет отправлена моим помощником в управление по борьбе с организованной преступностью, ну, с соответствующим комментарием, конечно. Если мы не договоримся.
