Эд Макбейн - Удар молнии
У всех «диких» волос были сухие корни, в отличие от корней живых, свидетельствующих о том, что волосы выпали сами, а не были вырваны. Медуллярный индекс всех волос — что означает соотношение между собственно медуллярным диаметром и диаметром волос — выражался величиной 0,5, из чего следует, что волосы принадлежат либо человеку, либо обезьяне. Но состав медуллы отличался высокой степенью зернистости, а клетки остаются невидимыми без специальной водной обработки. Консистенция напоминает толстую муфту, пигмент — зернистый; на кутикуле просматриваются тонкие гладкие чешуйки, покрывающие друг друга в большей степени, нежели это характерно для волос животных. Волосы, говорилось в заключении, явно человеческие, и поскольку диаметр их составляет 0,07 сантиметра, принадлежат они взрослому. Длиной эти же самые волосы меньше восьми сантиметров, а это означает, что изначально они были либо на черепе, либо в бороде. Однако, поскольку медуллярный индекс этих волос составляет 0,132, говорит это, скорее всего, о том, что принадлежат они мужчине, ибо женский медуллярный индекс составляет 0,148. Более того, яйцевидная форма и периферийная концентрация пигмента волос позволяет установить, что этот мужчина был белым.
Карелла и Хейз взялись за телефонные справочники, разделив между собой все пять районов города. Повезло Хейзу: он нашел нужный адрес в справочнике Айсолы. Мартин Дж. Бенсон жил в доме сто шесть по улице Саус Боулдер. Уже выходя из инспекторской, Хейз обернулся и спросил Мейера:
— Тебе известно, что медуллярный индекс конского волоса составляет семь и шесть десятых?
Ничего смешного в этом неожиданном вопросе Мейер не нашел.
* * *Булыжная улица получила свое название еще в те времена, когда город был голландским, задолго до того, как строительные работы превратили в булыжник толстые слои красноватой глины, которая могла бы подсказать иное название, впрочем, тоже нехитрое.
С наименованием улицы у практичных голландцев вообще возникли некоторые проблемы, ибо родина их не могла похвастать горными массивами. «Rolsteen» по-голландски означает «камень, скатившийся с вершины горы». Но камень, о котором идет речь, ниоткуда не скатывался, особенно, если принять во внимание, что в этой части города, как, впрочем, и в любой иной, гор не было вообще. На самом деле он, можно сказать, торчал прямо из земли, а голландцы, безусловно, первоклассно замостили пространство вокруг камня. Англичане, не мудрствуя лукаво, просто перевели название с голландского. Так появилась и доныне существует Булыжная улица, хотя теперь здесь, конечно, не видно ни булыжников, ни даже гальки.
Быть может, потому, что в давние времена, когда массивные валуны действительно существовали, улица располагалась прямо между ними, она и теперь тянулась всего на два квартала с востока на запад, а потом резко обрывалась. По обе стороны были лучшие в городе участки земли, а многие дома, разумеется, отреставрированные и находящиеся в превосходном состоянии, сохранились со времен голландцев. Ни у Кареллы, ни у Хейза не было знакомых, которые могли бы позволить себе жить на Булыжной. Но именно здесь жил отставной моряк Мартин Дж. Бенсон, и от детективов не ускользнуло то обстоятельство, что дом его находился всего в десяти кварталах от Рэмсейского университета.
Оказавшись здесь около полудня, Бенсона они не застали. Привратник, поливавший роскошные хризантемы, выставленные в огромных деревянных кадках у самой кромки тротуара, сообщил им, что обычно мистер Бенсон уходит на работу около половины девятого. Мистер Бенсон, продолжал он, работает в рекламном агентстве на Джефферсон авеню. Мистер Бенсон, добавил он, возглавляет мозговой центр агентства. Прозвучало это так, будто мистер Бенсон является самим Господом Богом. Название агентства «Коул, Купер, Лумис энд Бах». Привратник сообщил также, что под руководством мистера Бенсона, как главы мозгового центра, агентство провело исключительно успешную кампанию по рекламе «Даффи Датс», сорта конфет, о которых Карелла и Хейз даже не слышали. Поблагодарив привратника за ценные сведения, они двинулись к центру.
В приемной агентства «Коул, Купер, Лумис энд Бах» их встретила ослепительная блондинка, которую звали, если верить пластиковой карточке на столе, Дороти Хадд. Может, в честь нее и назвали столь успешный сорт конфет? На ней был розовый, с глубоким вырезом свитер, на несколько размеров меньше, чем нужно, и она, судя по всему, очень любила свои груди, о чем, в частности, свидетельствовала ее левая рука. Делая вид, будто теребит жемчужные бусы, спускающиеся прямо в ложбинку между грудями, Дороти всячески ласкала и поглаживала свои холмики. «Любопытно, — подумал Хейз, — какие знаки любви она выказывает им, например, на пляже, когда на ней только бикини?» При одной мысли о том, какова Дороти в постели, воображение его разыгралось; он представил себе, как она взбирается на него, поигрывая этими чудесными шарами. Он ничего не имел против ослепительных блондинок. Против ослепительных брюнеток — тоже.
Карелла, счастливый муж, предположительно был наделен иммунитетом против подобных соблазнов, так что, показав Дороти полицейский жетон, просто спросил, не может ли мистер Бенсон уделить им немного времени. Дороти, продолжая играть бусами, сказала, что мистер Бенсон только что ушел обедать и вернется не раньше трех. Карелла вежливо спросил, где обедает мистер Бенсон.
— Не знаю, право, — ответила Дороти.
— Может, секретарша знает?
— Наверное, — стреляя глазками, Дороти все играла, играла, играла бусинами, может, и непроизвольно, но Хейзу это явно не давало покоя. — Только и она обедает.
— А нельзя ли все же как-нибудь узнать, где его найти? — настаивал на своем Карелла.
— Попробую. — Дороти повернулась на вращающемся стуле и проследовала к двери, ведущей в кабинеты сотрудников. На ней была обтягивающая темная юбка, явно свидетельствующая о возвращении в Америку моды на мини. Хейз оценил и это. Едва она исчезла, как он выпалил:
— Так и съел бы.
— Я тоже, — присоединился Карелла, явно разрушая миф о мужчинах, которые обращают внимание только на своих жен.
Через пять минут Дороти вернулась и, улыбаясь, снова уселась на свое место. Левая рука немедленно принялась за привычное дело. Хейз, не отрываясь, смотрел на девушку.
— Мистер Периселло сказал, что мистер Бенсон обычно обедает в ресторане «Коуч энд Фор». Но именно обычно, а не всегда, так что, может, сегодня его там и нет. Почему бы вам не зайти в три? Или в любое другое время? — Она улыбнулась Хейзу.
Карелла поблагодарил Дороти и увлек напарника к двери.
— Я влюбился, — заявил тот.
* * *В такие рестораны детективы второго класса с годовым окладом тридцать три тысячи семьдесят долларов не ходят. Спроектированный и оформленный армянским иммигрантом во втором поколении, он напоминал, в представлении строителя, английский постоялый двор начала XVII века — деревянные тумбы ручной резки, стропила, оцинкованные рамы, в которые вставлено стекло ручной работы, дощатый пол, в некоторых местах специально выщербленный для большей натуральности, и, наконец, пышногрудые официантки, облаченные в широкие сборчатые юбки и деревенские платья с высоким лифом, которые обнажали грудь еще больше, чем свитер Дороти Хадд. Хейз склонялся к мысли, что сегодня у него выдался удачный денек.
Карелла попросил хозяйку, стройную брюнетку в длинном темном платье и туфлях на высоких каблуках, что явно не соответствовало воспроизводимой здесь атмосфере Англии XVII века, отыскать мистера Бенсона и передать ему карточку, на обороте которой он только что нацарапал несколько слов. Под его пристальным взглядом она двинулась через зал к угловому столику, за которым сидели, оживленно переговариваясь, двое мужчин — блондин и лысый. Они наверняка обсуждали очередной блестящий рекламный проект. Хозяйка передала карточку блондину. Тот посмотрел на лицевую сторону, где под изображением печати полицейского управления стояли имя и должность Кареллы, а также телефон Восемьдесят седьмого участка, а затем перевернул квадратик картона и вгляделся в каракули Кареллы. Он о чем-то спросил хозяйку, и та указала на столик администратора, рядом с которым стояли Карелла и Хейз. Столик, по замыслу архитектора, должен был быть похож на письменный стол доктора Сэмюэля Джонсона с массивной чернильницей, все в духе старой доброй Англии. Бенсон немедленно поднялся, извинился перед сотрапезником и двинулся через зал к полицейским.
— Мистер Бенсон? — спросил Карелла.
— Да, а в чем дело? Я обедаю.
Росту в нем, прикинул Карелла, метр восемьдесят восемь, примерно столько же, сколько у Хейза, и плечи такие же широкие, и грудь колесом; глаза аспидно-черные, волосы пшеничные. Костюм на нем, Карелла готов был об заклад побиться, сделан на заказ, наимоднейший галстук, над левым карманом рубашки фирменный знак, на лацкане пиджака — вышитые инициалы М.Д.Б. Из-под рукавов пиджака виднеются французские манжеты, схваченные небольшими золотыми запонками с изумрудными вкраплениями. Розоватое кольцо на левой руке украшено изумрудом куда большего размера. Карелла пришел к выводу, что руководители мозговых центров рекламных агентств вполне зарабатывают на хлеб с маслом.
