Николай Леонов - Почерк палача
Станислав сразу отправился к следователю и врачу — видимо, там лежал и труп. Гуров подошел к коллегам, пожал руку Суворову, с которым некогда служил в МУРе, сказал:
— Привет, Саша, давненько не виделись.
— Да уж, весь мой район истоптал, а ко мне заглянуть не соизволил. Большим начальником стал, на “ты” не обижаешься?
— Стерплю. — Гуров кивнул в сторону следователя. — Что у них?
— Пойди взгляни, ты же любишь все сам делать, — в голосе подполковника явно звучало раздражение. Вся фигура его была угловатая, дерганая, нервная. — Убийств в других частях города не хватает, что вы в меня вцепились? Или тайну какую хранишь? Старые товарищи побоку, главное — карьера.
— Ты же знаешь, Александр Сергеевич, я сызмальства только о карьере и пекусь. Товарищи приходят и уходят, а отдел кадров, где мое личное дело хранится, остается.
Оперативники райуправления сначала осторожно отступили, затем быстро скрылись за машинами, памятуя народную мудрость — когда паны дерутся, у холопов чубы летят.
— Скажи, Лев Иванович, вот ты немыслимо сколько лет меня знаешь, а мне все не везет и не везет. Я сегодня единственный из нашего поколения подполковник. Многие давно генералов получили. Ты хоть и полкаш, а положение у тебя выше генеральского.
— Не бери в голову, Саша, сыщик ты отличный, это знают все, — ответил Гуров. — Погон мы не носим, еще все успеется. Ты мне скажи, как Крещеного застрелили?
— Обыкновенно. Под левую лопатку, в упор. В кармане у убитого “ТТ”, немного денег. Спрашивается, Крещеный, этот старый пень, кому дорогу перешел?
— Нормальные разборки, — слукавил Гуров, который не любил Суворова и говорил с ним неискренне.
Александр Сергеевич Суворов носил знаменитые имя и фамилию и являл собой типичного неудачника. Так считал Гуров в молодости, сочувствовал коллеге, в меру сил пытался помочь. Они были годками, вместе пришли в МУР, чуть ли не в один месяц были назначены старшими групп. Тогда невезунчиком был явно Гуров. Начальник отдела подполковник Орлов молодого опера откровенно не любил. Как раз в это же время в группу Гурова назначили взятого из райотдела сильного опера и самолюбивого человека Станислава Крячко. Да, было, было, Гуров все вытерпел, нашел с каждым общий язык.
А капитана Суворова с должности старшего группы сняли, не сработался с людьми. И тогда Гуров коллеге тоже сочувствовал, даже ходил за него в кадры ходатайствовать.
Лишь примерно лет через пять тот же Орлов ему сказал:
— Ты разуй свои голубые зырики, сыщик. Суворов — только фамилия громкая, нутро-то с гнильцой. В каждом деле он сразу за цветок хватается и рвет с пользой и без пользы, лишь бы цвет ему достался. Если дело путаное, результат не ясен, он старается его соседу спихнуть, а чтобы самому упереться да осилить, разговора и не ведется. Ты упрямый как осел, я, случается, тебя убить готов. Но ты до конца стоишь, за себя отвечаешь, да и частенько, — тут молодой Орлов замялся, пересилил себя и закончил: — Прав бываешь. Излишне часто, скажу, мало кто твою правоту терпеть станет.
Столь подробно Гуров, впрочем, былое не вспоминал — мелькнуло старой кинопленкой и улетело. А вот что Суворов лишь обмолвился, что Крещеный убит выстрелом под лопатку, а в кармане у него оказался “тэтэшник”, поразило Гурова. Он беспечно сказал:
— Пойду взгляну. — И зашагал к Гойде, Крячко и врачу.
— Пулю вы не найдете, пустые хлопоты! — горячился врач. — Но по входному отверстию, главное — по дыре в грудине, уверен, стреляли из “Макарова”, возможно, из другой “девятки”. Возможно, больше, но никак не меньше.
Рядом с трупом на полотенце лежал “ТТ”, глушитель, перочинный нож, ключи, другие мелочи.
— Тщательным образом лично упакуй пистолет и глушитель, — прошептал на ухо другу Гуров. — Лично отвези в лабораторию. Обаяние свое, которое ты неизвестно на кого тратишь, посади на пороге и сиди, пока они каждый миллиметр не изучат.
— Лев Иванович, там пальцы невооруженным глазом...
— Ты понял, что я тебе сказал? — перебил Гуров. — Я твою папаху съем, если это пистолет Крещеного.
— Все понял, однако папаху ты ешь свою, — ответил Станислав.
— Свою жалко, — сказал Гуров и отошел к Грише Котову, стоявшему с группой механиков Рощина. Гриша призывно махал рукой.
— Здравствуйте, господа, — сказал, подходя, Гуров.
Кто-то хихикнул, но полковник посмотрел так холодно, что вмиг стало тихо.
— Кто тонет? Чего подполковник Котов руками размахивает, словно ему в последней шлюпке места не хватило?
Механики-работяги переглянулись и уставились на Гришу, не веря, что носатый вежливый еврей аж подполковник милиции. Гуров понял, какой эффект произвели его слова, и добавил:
— Подполковник Котов награжден боевым орденом и тремя медалями. И пулей в бок, когда он меня закрывал.
Терпение у людей кончилось, и Рощин, как главный, сказал:
— Господин полковник, имейте край.
— Гриша, раздевайся! — приказал Гуров. Котов хотел спрятаться за механиков, но ребята его выталкивали. И тут, не бахвальства ради, а защищаясь, Котов подвернул одному механику руку, подсек опорную ногу и уронил парня на землю.
— Можете не раздеваться, — быстро сказал Рощин.
— Нет! В каждом деле должен быть порядок! — сказал Гуров. — Я старший по званию и приказываю. Тем более что раздеваться не обязательно, достаточно расстегнуться.
Гуров помог Котову расстегнуть рубашку, обнажил бок и багровый рубец. Пуля вошла по касательной.
— А пуля моя, — сказал Гуров. — Она у меня дома в шкатулке лежит. А теперь, чего руками размахивали? Говорите.
— Господин полковник, вчера Крещеный и Кузьмич долго сидели в подвале, хотя туда обычно и не ходят, — сказал быстро молодой парень.
Тут уже подошли Полоз со своей бригадой.
Пацан лет шестнадцати по-взрослому уверенно сказал:
— Кузьмич не мог. Он и оружия никогда не носит.
— А кто такой Кузьмич? Я про такого и не слышал, — прикинулся Гуров.
— Авторитет. Серьезный парень, — пояснил Полоз. — Он кликуху сменил, раньше его Сухой звали.
— Сухой — человек известный, — сказал Гуров. — Дважды сидел, знаю, все недосуг с ним поговорить. Говорят, он парень с головой, экзамены за десятилетку не успел сдать.
— Да ему ни за что и дали, — сказал кто-то.
— И второй срок ни за что? — спросил Гуров, который прекрасно знал историю Валентина Сухотого. — А кто вчера видел Крещеного и Кузьмича?
— Я видел, — ответил Илья Титов. — Там в подвале человек шесть находилось.
— А как они выходили, видел? — спросил Гуров.
— Нет. Я на секунду туда с девушкой заскочил, думал, нет никого. А как увидел народ да Крещеного, так и развернулся.
— А раньше, ребята, вы Крещеного здесь часто видели?
— Редко, — ответил кто-то неуверенно. Рабочий люд отворачивался, смотрел под ноги. Но Гуров перехватил несколько быстрых взглядов, брошенных на Полоза, который чересчур тщательно обсасывал остатки воблы.
Полоз платил Крещеному за “крышу”, подумал Гуров, и бандит изредка приходил получать деньги. Все это похоже на правду, но главный механик не тот человек, который способен застрелить вора в законе и подбросить ему пистолет, из которого, видимо, и убивали несчастных владельцев угнанных машин. Какой бы он ни был подлый и лживый, а пойти на такое убийство не способен. Пороху не хватит, да и не сообразить мужику подобную комбинацию. К тому же практически он сам и подставляется. Крещеного здесь видели, Полоз ему деньги платил, здесь же Сухой, он же Кузьмич, прямой соперник вора в законе, и убийство. Сложено неплохо, да очень прямолинейно. Нет, такой расклад Полозу не по зубам, страшно, свидетелей много, да и пистолет с глушителем надо под рукой иметь. Не тот Полоз человек, явно не тот. Нужен хитрый, изощренный ум, ведь за спиной групповое захоронение. Да и захваченные машины надо куда-то угонять, хотя взятые документы в порядке, да за рулем, все одно, должен сидеть человек, и не один, тут хоть и немногочисленная, а организация, пусть просто группа. Механики и подсобники Полоза на подобное не годятся.
Местная власть, как уже говорилось, стояла отдельно. Суворов изображал обиженного, мол, начальники налетели, волну подняли, день-два потолкутся, а труп на районе повиснет. Хотя подполковнику никто не мешал подойти к следователю Гойде, оговорить с ним мероприятия самые неотложные и подключить к работе своих оперов. Он не сомневался — рано или поздно старинный “приятель” Левка Гуров появится. И факт, что после первого убийства Гуров лишь мелькнул и исчез, не вводил подполковника в заблуждение, он прекрасно знал манеру “друга молодости” не проявлять поначалу к делу особого интереса, не мозолить глаза начальнику районного управления. Мол, у вас своих сотрудников достаточно, есть люди опытные, и вам руководящие указания совершенно ни к чему.
