Андрей Кивинов - Подземка
— Да разве б я руку когда протянула, если б не сын...
Рогов не без стыда взглянул на девочку-подростка, положившую ему в коробку пять рублей.
— А что он, инвалид? Или на работе платят мало?
— Пьет много...— вздохнула пенсионерка.— Будь она проклята, эта водка! А не принесешь на бутылку — домой не пустит.
— Как это?! — Василий удивленно посмотрел на соседку.
— Прежде он с семьей в Кемерово жил. На шахте работал. А когда позакрывалось все, запил по-черному. Ну, жена его, раз такое дело, из дома турнула. Он к матери, куда ж ему еще. Тут и началось мое горюшко...
— Лечиться пробовал?
— Какое там!..— огорченно махнула она рукой.— Молодой, здоровый как бык, никакая водка его не берет. А иной раз думаешь, прости Господи, заболел бы, что ли... Все легче было бы!
На изможденном лице пенсионерки появилось страдальческое выражение.
— Бьет?..— спросил Василий.
Вера Александровна промолчала. Василий почувствовал укол вины за то, что осуждал старушку:
— Ясно... Чего ж к участковому не сходите? Пенсионерка перекрестилась, поблагодарив за брошенную в коробку десятку:
— Да что участковый... У него таких, как мой, может, сотня человек.
В этот момент над нами нависли две мощные фигуры сказочно-гоблинской наружности. Вера Александровна на автомате полезла в карман, молча отдала Шайбе деньги. Тот выжидательно перевел взгляд на Рогова:
— Н-у-у?..
Василий поднял голову вверх, посмотрел на двух высоких мужиков и довольно искусно изобразил на лице выражение: «Моя твоя не понимай». В его глазах читалась незамутненная простота идиота:
— Простите, не понял...
— «Бабки» гони! — угрожающе произнес Костыль.
— Зачем?
Рогов старался получше запомнить их лица, чтобы составить потом точный словесный портрет.
Костыль вплотную приблизился к новичку, двумя пальцами потянул его за воротник, так что Василию пришлось на время расстаться с насиженным стульчиком:
— Не понял?!
Шайба заслонил его от людского потока:
— Ты откуда взялся, хипарь?
— Вот.— Рогов показал на коробку с подаянием.— На хлеб зарабатываю. А вы?
— Мы тоже,— осклабился Костыль.— Плати давай или из метро вали. Пока калекой не сделали.
— И сколько платить?..— Василий сделал вид, что испугался.
Костыль окинул Рогова оценивающим взглядом.
— С тебя тридцать баксов в день.
— Мне столько не накидали.
Костыль плюнул в коробку и презрительно усмехнулся:
— Работать надо уметь!
Он ткнул пальцем в парик, сидевший на Рогове как коровье седло:
— Ты бы еще косу до задницы прицепил!
Шайба нагнулся, сгреб в руку коробку для подаяний и со скучающим видом высыпал в ладонь содержимое.
Василий испытал острое желание достать «ствол» и ткнуть этому жлобу в его наглую морду. Но пистолет он на работу не взял во избежание лишних вопросов.
Бандит вынес свой вердикт:
— Чтоб завтра были!
— И не вздумай в прятки играть!..—добавил Костыль.— На любой станции найдем. Понял?
— А если еще кто попросит?..
— Скажешь, что под Сильвером стоишь.— Костыль потерял к Рогову интерес.
Когда братки отошли, Вера Александровна опасливо посмотрела им вслед.
— Ты лучше, сынок, с ними не спорь. Раньше тут инвалид один стоял, так он рассказывал, что его таким специально сделали. Отвезли по пьянке в какую-то больницу, оттяпали ногу и почку заодно. Он и простоял-то здесь всего ничего, а потом пропал.
Василий неотступно следил за братками. Они остановились шагах в двадцати и что-то азартно обсуждали. Выслушав ужастик из нищенской жизни, Рогов спросил:
— И куда же он делся?
— А Бог его знает! Пил сильно... Поговаривали, деньги от бандитов зажал, вот они с ним, касатиком, и разобрались.
Рогов кивнул вслед сборщикам подати:
— Эти, что ли?..
— Да кто их разберет... Но только, если хочешь здесь работать, приходится платить.
Выждав, когда Шайба и Костыль повернулись к нему спиной, Василий снял парик, проворно натянул свою шапочку и, выдерживая безопасное расстояние, двинулся вслед за братками.
Рогов проследил, как «дети подземелья» уселись в «БМВ», а сам поспешил к старенькой «Волге» своего тестя, мечтая о том, чтобы эта колымага не подвела в самый ответственный момент. Иномарка проехала два квартала и остановилась рядом с неприметной семиэтажной. Рогов проследил, как братки зашли в парадную, проехал немного вперед, заняв удобную позицию для наблюдения.
Приблизительно через пятнадцать минут из двери вывалилась толпа галдящих смуглых женщин с детьми, среди которых Василий без труда разглядел двух подростков. Картина до боли напоминала кадр из старого фильма: фашисты сгоняют евреев в гетто. В роли эсэсовской зондеркоманды выступали трое мощных парней, один из которых еще полчаса назад выгреб мелочь Рогова себе в карман. Молодые люди грубо выталкивали женщин, пытающихся слабо сопротивляться. Одна из них, в цветастом платке, отчаянно жестикулируя, что-то кричала в лицо браткам. Здоровенный жлоб вяло толкнул ее в плечо. Диссидентка в отчаянии потрясла в воздухе кулаком, но этот жест их только развеселил. Обидчики ушли, обиженные немного посовещались и вяло потянулись вдоль по проулку, не переставая громко галдеть.
Василий мужественно остался на посту. Приблизительно через полтора часа трое братков вышли из парадной и уселись в иномарку, не подозревая, что тащат за собой «хвост».
«БМВ» привел Рогова по другому адресу. Рядом с подъездом стоял джип. Василий снова перешел в режим ожидания.
На следующий день Василий прибыл на место своей временной работы с опозданием — около четырех часов дня. Коллега продолжала стоять на том же самом месте. Судя по виду, Вера Александровна очень устала. Рогов вдруг ясно увидел, как несправедливо обошлась с ней жизнь. Женщина, не знавшая толком никаких радостей, полвека отпахавшая за гроши, была вынуждена теперь, на старости лет, протягивать руку, чтобы прокормить сынка-лоботряса и крепких пареньков с ампутированной совестью.
Увидев соседа, пенсионерка вымученно улыбнулась.
— Вера Александровна, когда у вас смена заканчивается?
— Да пора бы уже, устала сегодня что-то, давление, наверное. Да и денег толком не заработала.
— Пойдемте домой. Хочу с вашим шахтером поговорить.
— Бесполезно это.
— Посмотрим.
«Наскальные росписи» знакомили жильцов дома со степенью сексуальной продвинутости местной молодежи, в грязной парадной явственно ощущался застарелый запах кошачьей мочи и табачного дыма. На третьем этаже рядом с батареей отопления притулились две бутылки из-под дешевого портвейна. На стене напротив виднелась свежая надпись фломастером: «Вова и Саша здесь пили, потом пошли трахаться». К какому полу принадлежал Саша, оставалось тайной.
Вера Александровна с трудом преодолевала ступени. По мере приближения к собственной квартире ее страх нарастал, как снежный ком.
— Он же меня без денег не пустит. Придется на лестнице ночевать.
— Ничего, перебьется... Не пустит — дверь вынесем.
— А что потом?..— Пенсионерка обреченно посмотрела на своего защитника.
Шаг за шагом они постепенно добрались до четвертого этажа. Из-за закрытой двери доносились пьяные голоса, пытавшиеся перекричать магнитофон, включенный на полную громкость. Звонка, естественно, там не расслышали — пришлось дождаться, когда группа «Комбинация» допоет своего «Бухгалтера».
На пороге показался пьяный небритый бугай за метр восемьдесят, в джинсах и багровой, под цвет портвейна, футболке с надписью «Motherfucker». Не обратив никакого внимания на Рогова, сынуля с видимым усилием сфокусировался на матери:
— А-а, ты... Деньги принесла?!
Не решаясь взглянуть в глаза своему чаду, Вера Александровна испуганно пролепетала:
— Леня, сынок... Не успела.
Лицо бугая приняло такое выражение, что Рогов понял: ответ был неправильным.
— А чего приперлась? Иди гуляй!
Он потянул дверь на себя, но помешала нога Рогова.
— Осади, герой!
Василий давно не чувствовал на себе таких взглядов. Пьяный шахтер словно раздумывал, задавить ли чужака, как клопа, или мараться не стоит. Он снова перевел взгляд на мать:
— Ты чё, попрошаек своих привела?.. А ты,— он ткнул в Василия грязным пальцем,— отлезь, вшивик, пока жив...
Палец превратился в раскрытую ладонь, толкнувшую визитера с такой силой, что Рогов не удержатся на ногах. Он моментально сделал рефлекторное движение к отсутствующей наплечной кобуре:
— Стоять! Ми...
Но тут Василий вспомнил о своей роли и осекся на полуслове. Не торопясь, он привел себя в вертикальное положение.
— Нет, ну это уже хамство! Ладно, землекоп...— мрачно пообещал он.— Похоже, зажился ты тут.
