Андрей Кивинов - Одноклассница.ru. Любовь под прикрытием
— В материальном, в каком же еще. Моральный интерес его не греет.
— Но это же его работа… Я же не беру со студентов деньги за то, что читаю им лекции.
О, как все запущено…
— А он берет, — по-простому ответил я.
Ксюха растерянно посмотрела на сумочку.
— И ты берешь?
Брал бы, но не дает никто. Зря я ей про машину брякнул, пустил пыльцу в глаза. Теперь решит, что я тоже взяточник.
— В разумных пределах и не у всех. По-другому нельзя. У тебя не возьму, не бойся… Ты рассказывай, рассказывай…
— Ну я, в общем, вчера домой пришла. Часов в семь. Костя у себя был. Пошла в душ и комнату не заперла. А сегодня утром стала собираться, заглянула в сумочку, а там флэшки нет.
— Чего нет?
— Флэш-карты, для компьютера. Мне на день рождения подарили. Хорошая флэшка, два гигабайта. Я точно помню, что в сумку убирала. В колледже никогда не оставляю, один раз туда воры залезали. А в фирме не была. Я опять к Косте. Он лежит на диване и только улыбается… Мне даже не столько саму флэшку жалко, сколько содержимое.
— Компромат, что ли, на кого?
— Нет. Там материалы. Очень редкие. Я с одним издательством договорилась книгу написать. По китайской поэзии… Самое обидное, я на компьютере их не сохранила. Только на флэшке.
Так… Что-то перестает мне это нравиться. Опять китайская поэзия. У меня о ней не самые романтические воспоминания.
— Про Мэн Хао-жаня?
Веселова посмотрела на меня такими глазами, словно я зашел в Эрмитаж с тележкой для супермаркета. Прикупить пару-тройку старинных безделушек. В настоящий Эрмитаж, а не наш, распивочный.
— И про него тоже… Ты знаешь Мэн Хао-жаня?!
— Как-то грустно: склонилось к закату солнце. Но и радость: возникли чистые дали.
На Ксюхином лице — неописуемый восторг. Как у пионера, нашедшего в парте порножурнал. Как у шопингиста, попавшего на дешевую распродажу. Всего, наверно, от меня ожидала, но не китайской поэзии.
— Да, это он!.. Как же там дальше… Сейчас, сейчас… Ага. «Вот я вижу — идущие в села люди к берегам вышли, у пристани отдыхают…»
Ксюха наморщила лоб, пытаясь вспомнить продолжение, но не вспомнила.
— А ты знаешь, что Мэн Хао-жань — ученик самого Ван Вея?
Ну, как не знать! Любой интеллигентный человек, посещающий «Эрмитаж», знает старину Ван Вея и всех его учеников. На сей раз речь идет не о музее.
— Конечно.
— Мало того, они были друзьями!
— Да ты чё?! Не может быть!.. Вот это круто!
Слышал бы меня сейчас темный Гера — шифер снесло бы тут же.
— Да! И тому есть подтверждение! Некоторые стихи Мэн Хао-жаня написаны в жанре лирической миниатюры цзюэцзюй. Которую как раз развивал Ван Вей!
Это уже мне ближе. Цзюэцзюй. На Костю Цзю похоже.
— Я в шоке…
— Вот, послушай.
Ксюха, почувствовав родственную душу, вошла в транс и прочла по памяти еще несколько китайских виршей.
Я смотрел на нее и думал — за что ж ей такое? В школе вроде без задвигов была. Может, у нее все наоборот? Люди с годами умнеют, а она… Полный цзюэцзюй.
— Правда, здорово? — Она посмотрела на меня, словно мишка из цирка, выполнивший трюк и просивший сахарок.
Глаза у нее почти без туши. Реснички-то могла подвести — все же в милицию шла. Надо будет ей «Мах-фактор» подарить. Советуют профессионалы.
— Не то слово! Просто супер!
— А он флэшку украл… — вдруг резко погрустнела Веселова, чуть не заплакав. — Что мне делать, Паш? Посоветуй, ты же милиционер!
Ну, что тебе посоветовать, подруга детства. Варежкой не фиг хлопать, да двери на замок закрывать. Тут милиционером быть не надо… А, вообще, у меня очень голова болит, дала бы, что ли, на молочный коктейль.
— Видишь ли, Ксюша… Участковый, конечно, раздолбай, но он, в общем, прав. Доказательств-то и правда нет. Чего ты этому уроду предъявишь? Скажет — флэшку вытащили у тебя в метро или магазине. И всё. А обыскивать его не имеем права.
Ксюха совсем загрустила.
— Но… Ведь он будет дальше воровать… Что же мне, переезжать? Неужели ничего нельзя сделать?
— Увы, такие законы.
Как она сейчас похожа на саму себя тринадцать лет назад. Когда сидела без ключей на скамеечке возле дома. Только не плачет.
Блин, а почему я должен вписываться в какие-то левые темы? Подумаешь, одноклассница! И что с того? Не сестра ж и не жена. У меня своих проблем по самые брови. Вон, Кериму штуку отдать хотя бы… А тут стишки китайские свистнули. Обалдеть, какая трагедия! Не миллион баксов!
— А может, в прокуратуру заявить? — робко предложила Ксюха.
— Они не занимаются такой ерундой. Только олигархами.
— Паш, но для меня это не ерунда…
Она поднялась со скамейки, сложила пакет, на котором сидела.
— Ладно… Ты извини, что оторвала… Тебе отдыхать надо… Кого из наших увидишь, передавай привет… Я очень рада, что встретила тебя… Пока.
Она еще раз грустно и как-то виновато, не открывая рта, улыбнулась и быстро пошла по аллее, плотно прижимая к себе сумочку.
Не знаю, какая сволочь в следующую секунду снова дернула меня за язык. Может, и никакая. Меня даже не пугало, что, связавшись с Веселовой, я снова могу влипнуть. Прослеживается такая нехорошая закономерность!
Просто я, как тогда, в детстве, захотел вдруг почувствовать то самое необъяснимое тепло. Приложить замерзшие ладони к теплой печке и немножко погреться. Ведь я так давно не грелся… Не жизнь у меня, а сплошное штормовое предупреждение.
— Ксюх, погоди!.. В тюрьме, говоришь, сидел?.. Когда он дома-то бывает?
Глава 5
Вернувшись в отчий угол, я, как всякий образованный и культурный человек, принял душ, побрился, сменил одежду и допил остатки матушкиной настойки на рябине.
Для стабилизации нервной системы.
Потом закусил яичницей из одного яйца и позвонил Герману, узнать обстановку на полях страны.
Гера оказался дома и, судя по поросячьему женскому визгу, не один. Мой приятель поведал, что после того, как менты вынесли меня из «Эрмитажа», он еще несколько минут лежал на холодном полу, приходя в себя.
Прийти не смог. Хорошо хоть девчонки помогли, довели до дома. Тех двоих, с кем дрался, он знает — работяги с бетонного завода, живут рядом, в «Эрмитаже» постоянно гудят.
— А махач-то из-за чего вышел?
— Думаешь, я помню, Павлуха? Какая разница? По-любому они не правы. Суки, сзади напали, а так бы я их просто порвал!
Конечно, речь Геры была обильно приправлена сквернословием, которое я опускаю в целях экономии вашего времени.
Когда он понял, что я попал в беду, позвонил Тихоне. Тот быстро отыскал работяг и доходчиво объяснил, что, если они не заберут заявы, их ждут ужасы нашего городка.
И не только их, но и их семьи.
Ужасные ужасы.
— А мент тебе не звонил? Этот… как его… Булгаков?
— Даже если б и позвонил, я б с ним базарить не стал. Не о чем мне с ментами разговаривать.
А обещал, что позвонит. Не было им веры и впредь не будет.
— Пашуня, ты где сейчас?
— Дома, вообще-то.
— Хватай пузырек шампанского и ко мне! Каких я козочек склеил, обалдеть! Виагры ходячие! Две по цене одной. Мне одному не справиться. Поддержи друга морально и физически!
Во дает! Как он выдерживает такой ритм?
Откровенно говоря, в первую секунду я хотел ответить положительно. Почему бы не отметить счастливое освобождение? Сбегать на пару часиков к девчонкам.
Но что-то меня удержало. И вовсе не отсутствие денег на шампанское.
— Не, Гер… Не могу. Устал, как собака. Спать хочу.
— Так у меня и поспишь. — Он заговорил шепотом, видимо, прикрывая трубку ладонью. — Главное, одну на себя возьми. Беленькую. Не помню, как звать…
— Гер, я едва на ногах стою. А вечером на работу.
— Какую еще работу?! Заболел?
— Кериму на рынке обещал помочь. Я ему должен… Позвони кому-нибудь другому.
— Не, точно заболел! Его гнать надо с рынка, а не помогать. Короче, надумаешь — приходи. С тебя, кстати, причитается за освобождение.
Он повесил трубку. Причитается… Сам махач затеял, а с меня причитается.
Я включил телевизор, где шли мои любимые «Смешарики», и прилег на диван. Передохну пару часов — и на рынок. Картошка дожидается погрузки.
После «Смешариков» продолжился сериал про ментов. На сей раз я не переключил канал, а решил немного посмотреть. Ведь теперь я в некотором роде тоже мент. Хотя бы в глазах одного человека.
Кстати…
Я встал с дивана, порылся в комоде и откопал старую фотографию, приклеенную на картонный лист. Двадцать шесть лиц в овальчиках. Вот моя. Угрюмов П. Вот Веселова К. По обыкновению с плаксивым лицом. Как была плаксой, так и осталась. Вот Голубева М. Улыбочка Моны Лизы. Интересно, она все такая же красивая? Или пообтерлась на канадских гамбургерах и чипсах?
Мне стало как-то грустно, поэтому я срочно вернулся на диван. Стал прикидывать, чем бы мог пожертвовать, чтобы Маринка сбежала из Канады ко мне. От бесполезных мыслей грусть усилилась. Чем ни жертвуй — не вернется. Там у нее собственный домик и серьезный папик.
