Максим Есаулов - Старший оборотень по особо важным делам
Миша сигарету взял, но прикуривать не стал. Сидел, мял ее пальцами, смотрел на свое отражение в треснувшей полировке столешницы. Спросил:
- Чибиса так и не взяли?
Шилов отрицательно покачал головой:
- Подумай, где он еще может быть?
- Я вроде все места уже назвал.
- Ты его часто возил?
- Нет. Чаще Катьку, девчонку его.
- Зеленцову? А она что, с ним?
- Я не пойму. Он мужик видный такой, а она - наркоманка убитая. Он с ней нянчился, лечил ее.
- На чем она сидит? На «герыче»?
- Думаю, да. Я ее пару раз к барыге возил. Кажется, у него Пистон погоняло.
- Адрес помнишь?
- На Петроградке. В квартиру я не заходил, но где дом стоит, нарисовать смогу.
Шилов придвинул к нему чистый лист и авторучку:
- Рисуй! - а наблюдая, как быстро Краснов чертит понятную схему, добавил: - Тебе в художественную школу без экзаменов можно устроиться.
Через полчаса Шилов вышел из Следственного изолятора, не глядя по сторонам сел в машину и поехал в отдел.
На освободившееся место у тротуара припарковалась служебная «Волга» начальника 7-го отдела УБОП.
Глядя вслед красной «Альфа-ромео», Арнаутов дернул щекой и с мрачным видом направился в бюро пропусков, крепко держа в руке папку с бумагами.
Настроен он был очень решительно.
* * *
В это же самое время Юля встретилась с подругой Наташей. Общение было решено совместить с делом, и они зашли в торговый центр, где Юля хотела посмотреть ткани для работы, а Наташа - выбрать сумочку под новое пальто.
- …Расплатиться мне было нечем, но тут появился он и проявил благородство, после чего мы поехали в ресторан, а потом к нему домой, - рассказывала Юля, когда они, осмотрев первый этаж, поднимались на эсклаторе в верхние секции. - И… В общем, я не знаю теперь, что мне делать.
Наташа всегда очень живо реагировала на любые перипетии в личной жизни подруг. Вот и сейчас она, округлив глазки и представляя, как будет пересказывать девчонкам эту историю, с готовностью рассмеялась:
- Ну и завернула ты, подруга! - Сойдя с эскалатора, они пошли по галерее, разглядывая витрины. - А всегда такой тихоней казалась… Все думали, у вас с Вадимом крепко.
- Я тоже так думала. Когда-то.
- Не пожалеешь?
- Не-а.
- Ну и правильно!
- Слушай, Нат, у меня к тебе одна просьба будет. Съездишь со мной за вещами? По крайней мере, при тебе Вадим не будет себя вести, как полная скотина.
- Ой, ты же знаешь, как не люблю я эти разборки!
- Я тебя очень прошу.
- Почему ты своего мента не попросишь?
- Не хочу я его впутывать. Наташа, пожалуйста!
- Ну что мне с тобой делать?
- Ничего.
- Ладно. Но только пообещай, что ты меня со своим Шиловым познакомишь.
- Если ты не будешь стрелять глазками, как ты это обычно любишь делать…
- Ты же знаешь, что менты не мой профиль. Ой, Юлька, смотри! Кажется, это то, что мне нужно. И стоит недорого…
Юля вздохнула и следом за подругой вошла в торговый отдел.
* * *
Арнаутов разговаривал с арестованными не в помещении оперчасти, а в следственном кабинете - обшарпанной комнатушке с привинченными к полу скамейками и столом.
Первым привели Краснова.
Всю дорогу Мишку терзали плохие предчувствия. Что за дерготня началась? Только пришел, после Шилова, в камеру, как снова команда: «На выход!». Если его так часто будут вызывать, то братва может и в стукачестве заподозрить. Может, Шилов забыл чего-то спросить? Но почему тогда ведут не в ту сторону?
Увидев за столом незнакомого мужика, лицо которого предвещало мало хорошего, Мишка совсем заскучал. Перед мужиком лежали толстая папка, лист бумаги и авторучка. Чего ему надо?
- Садитесь, - каменным голосом сказал Арнаутов, и Краснов присел на скамейку по другую сторону стола. - Здорово вас отделали. Почему не пишете жалобу?
- На кого?
- А кто вас бил?
- Никто. Это мы с Селивановым подрались, когда с явкой хотели прийти.
- Из-за чего подрались?
- Это наше дело.
- Ваше дело, Краснов, будет рассмотрено в суде. У вас есть выбор: сидеть на скамье подсудимых, или быть свидетелем на свободе.
- Я не понимаю… Вы, вообще, кто?
- Я тот, кто может тебе помочь.
- Каким образом?
- Я же знаю, что вы не при делах, - Арнаутов обошел стол и сел рядом с Красновым, вполоборота к нему, облокотившись на стену. - Вас с приятелем подставили. Скажи правду, и выскочишь отсюда.
- Я уже сказал правду.
- Ты что, Шилова боишься? Или Моцарта?
- Никого я не боюсь! А вы кто вообще?
- Узнаешь, кто я, - обделаешься со страху. Вот тебе лист бумаги, пиши.
- Что писать?
- Что тебя и Селиванова избивали сотрудники убойного отдела во главе с майором Шиловым…
- Они не били.
- …и требовали, - Арнаутов будто не заметил реплики Краснова. - И требовали, чтобы вы оговорили себя в подготовке убийства Геры Моцарта.
- А что будет, если напишу?
- До суда уйдешь на подписку. На суде будешь потерпевшим или свидетелем. Тебя защитят и от Моцарта, и от Шилова. Я гарантирую. Да не бойся ты, пиши!
Краснов растерянно посмотрел на бумагу, которую Арнаутов придвинул к нему. Тяжело сглотнул, сцепил под столом руки в замок:
- Извините, я не понимаю…
- Тебе что, Шилов последние мозги отбил? Что тебе не понятно, ублюдок?
- А почему вы разговариваете со мной в таком тоне?
- Что?! - Арнаутов схватил Краснова за грудки, рывком поднял, встряхнул. Сказал, глядя в глаза: - Я с бандитами по-другому не разговариваю. Пиши, …твою мать!
- Я ничего писать не буду. Мне эти ваши ментовские непонятки ни к чему. И вообще, я вас не знаю.
- Ну, так узнаешь, только поздно будет! - Арнаутов с такой силой оттолкнул Краснова, что тот, не устояв на ногах, спиной врезался в стенку и осел на пол, морщась от боли.
Арнаутов брезгливо отряхнул лацканы пиджака и выглянул в коридор:
- Голиков! Этого в камеру, второго сюда.
Селиванова привели минут через десять. С одного взгляда Арнаутов понял, что с ним проблем не возникнет. Парень и изначально-то был не особенно крепким, а уж после того, как его ломали и у Моцарта, и у Шилова, совсем потерялся. Что ж, так бывает всегда: из двух подельников кто-то обязательно оказывается более слабым. Надо было с Селиванова начинать. Тогда бы, может быть, и Краснов не так выкобенивался.
Арнаутов встал, прошелся вдоль стены, глядя на Селиванова через плечо. Селиванов сидел, опустив голову. Руки его заметно тряслись, и он даже не пытался это скрывать.
- Как вас захватили?
- Мы сами пришли, - не поворачиваясь, ответил Селиванов таким голосом, каким в школе двоечник начинает читать стихотворение, из которого он выучил только первые две строки. - С явкой.
- Этот спектакль для дураков будешь разыгрывать, а я тебя насквозь вижу. Хочешь, расскажу, как было дело? - Арнаутов оперся кулаками на стол, мощной глыбой нависая над Селивановым.
- Как? - Тот попытался незаметно отодвинуться, но только скрипнул скамейкой и замер, как будто издал неприличный звук на первом свидании с девушкой.
- Чибис Моцарту явно дорогу перешел. Поэтому мочить Чибиса в открытую Моцарту нельзя. Он подбил своего дружка Шилова, и решил официально косяка на Чибиса повесить. Сколько вас прессовали, не знаю, но вижу, прилично. Оговорили себя под пытками - так это теперь называется.
- Нет, ну в общем как бы…
- В общем и в частном, - Арнаутов усмехнулся, чувствуя, что дело сделано, и уселся рядом с Селивановым. - Твой дружок уже написал заявление прокурору. Теперь - ты. Или считаешь себя виноватым?
- Нет, - после короткой заминки сказал Селиванов, словно пробуя это слово на вкус.
- Ну, так пиши!
Селиванов посмотрел на толстую папку, в которой лежало, наверное, заявление Мишки, и взял ручку:
- Чего писать?
Арнаутов указал на правый верхний угол чистого листа:
- Прокурору города Санкт-Петербурга от: фамилия, имя, отчество…
* * *
В семнадцать часов исполнительный Федоров доложил шефу о результатах. Помимо материалов на Шилова, он принес все, что успел собрать на Соловьева и Скрябина:
- Если Шилов что и проворачивает, то вместе с ними. Они все не разлей вода.
Федоров навытяжку стоял перед столом, Виноградов листал бумаги, иногда подчеркивая что-то голубым маркером или с многозначительным видом кивая. Федоров вытягивал шею, пытаясь рассмотреть, что выделил шеф, но как ни старался, не мог отследить траекторию полета начальственной мысли.
- Ну, что: телефоны всех троих на прослушку, - Виноградов закончил читать и посмотрел сквозь Федорова в дальний угол своего кабинета. - За Шиловым - «ноги». Если он действительно связан с Моцартом, то по звездочке мы с тобой срубим, я тебе обещаю.
- Есть! 9
Шилов и Скрябин стояли на загаженной лестнице дома, в котором жил наркобарыга Пистон, этажом вышел его квартиры. Под ногами валялись использованные шприцы, упаковки от таблеток, закопченная ложка; стена была истыкана окурками и исписана матерными словами, частично безадресными, частично - адресованными ментам и каким-то безвестным Лёхе, Катьке, Носорогу, кому-то еще…
