Гюннар Столесен - Навеки твой. Бастион. Неизвестный партнер
Позвонил дежурный. Пришла фрекен Виндалсму, немного раньше назначенного срока. Ларсвеен ушел.
Фрекен Виндалсму рассказала, что познакомилась с фру Лехманн во время туристской поездки в Лас–Пальмас. У них оказалось так много общих интересов, что их дружба сохранилась и после поездки. Фрекен Виндалсму до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что фру Лехманн нет в живых.
Они обе были горячие поклонницы театра, любили оперу. Встречались раза три или четыре в неделю.
Фрекен Виндалсму не знала ни откуда приехала фру Лехманн, ни ее девичьей фамилии. Как звали ее мужа, она тоже не знала.
В общем, она знала не так уж много.
А управляющий Арнтсен – и того меньше.
Фотография племянницы Маргит Тартани не пришла с утренней почтой. Рудольф уже знал об этом к тому времени, когда ему позвонил Кантагалли.
– Прошу прощения, синьор Нильсен. В пятницу моя секретарша заболела и отпросилась домой, но я был уверен, что она успела отослать вам фотографию Катрины. Сегодня она вышла на работу, и я, к своему ужасу, увидел у нее неотправленную фотографию. Я сейчас же лично высылаю ее вам. Срочной почтой. Как у вас дела?
– Постепенно все начинает проясняться. – Рудольф рассказал Кантагалли про Бека. – Я не верю его признаниям в спекуляции валютой и вывозе бриллиантов. Мне все больше и больше кажется, что таким образом он хочет прикрыть другое, более крупное преступление. Не верю я, что Маргит Тартани шантажировала его.
– Наконец–то! – радостно воскликнул Кантагалли. – Я чувствую, у вас начинают открываться глаза. Между прочим, как себя чувствует ваша раненая?
– Я навещу ее после обеда. – Рудольф рассказал Кантагалли о фру Лехманн. – У нас тут повальная эпидемия убийств. Самое удивительное, что, расследуя дело о пропавших трейлерах, мы то и дело сталкиваемся с чем–то очень похожим на организованный привоз и сбыт наркотиков. Я прихожу к мысли, что одно связано с другим. Вспомните, Тико пытался застрелить женщину, которая убила Халворсена! О Тико я вам уже рассказывал. Он организовал у нас сбыт наркотиков. Мы знали, что он состоит в той организации, о которой вы говорили мне в Бриндизи. В свое время мы испытали огромное облегчение, когда он, отсидев свой срок, покинул Норвегию. Когда и каким образом он снова вернулся в Осло, нам еще неизвестно.
– Почему вы считаете, что он имел отношение к этому делу, синьор Нильсен? Его могли использовать просто как наемного убийцу.
– Разумеется! – Рудольф помолчал. – Мне кажется, нас ослепила стоимость груза, который везли трейлеры. Семнадцать миллионов двести тысяч крон – огромные деньги, однако в наши дни это не такая уж астрономическая цифра. Вы согласны? А что, если похитители трейлеров вообще охотились не за грузом, а за водителями?
– За водителями? – Кантагалли растерялся. – Помилуйте, синьор Нильсен, разве для того, чтобы убрать неудобных людей, обязательно похищать трейлеры? Можно придумать более простой способ.
– Конечно, можно, – согласился Рудольф. – Но для отвода глаз…
– А зачем вообще кому–то понадобилось убивать четырех водителей?
– Халворсен успел рассказать нам, что все они знали о побочном бизнесе Гюндерсена. Каким–то образом Гюндерсену удалось внушить своим товарищам, что через его руки проходит очень незначительное количество наркотиков. Но если представить себе, что эта контрабанда имела большой размах? И при этом кто–то обнаружил, что трое товарищей Гюндерсена посвящены во все? Этого достаточно, чтобы Гюндерсен был обречен. Ведь он лишился доверия!
– Но это уже совершенно новый взгляд на дело, – медленно, взвешивая каждое слово, произнес Кантагалли.
– Если все обстояло именно так, поведение Бека легко понять. Возможно, он боится, что его убьют. В таком случае он предпочел тюрьму смерти!
– Но почему ваши трейлеры были похищены именно в Италии? Не понимаю, зачем впутали в это дело мою страну?
– Наверно, потому, что в Италии уже было похищено десять трейлеров.
– Какой циничный расчет, правда?
– Безусловно. Но мы с вами знаем, что торговлей наркотиками занимаются только циничные люди. За последние годы в Норвегию переправлено наркотиков на много миллионов крон. Те семнадцать миллионов двести тысяч крон, которые так поразили наше воображение, лишь капля в море по сравнению с тем, что эти люди наживают на несчастье других. Графопостроители тут, скорей всего, ни при чем. Трейлеры похитили бы, даже если б они везли просто макулатуру!
– Невероятно!..
– Кстати, их уже подняли из каменоломни?
– Тягачи да, а контейнеры похищены.
– Надеюсь, тягачи не оставлены без присмотра?
– Они заперты в гараже «Джеронтони».
– Хорошо бы вы их осмотрели. Меня интересует, нет ли в них тайников, куда можно было бы прятать наркотики.
– Naturalmente! Но, по–моему, это нелогично. Если бы в тягачах были тайники, преступники сожгли бы тягачи!
– Возможно, вы правы. Но посмотреть все равно надо. А что касается фотографии племянницы Маргит Тартани, можете ее не присылать. Я решил сам приехать в Бриндизи и лично побеседовать с синьорой Тартани. Она все еще не знает, где сейчас находится ее племянница?
– Нет, – угрюмо буркнул Кантагалли, но тут же оживился. – Я рад, что вы решили приехать, синьор Нильсен. Вы понимаете, мне крайне неприятно по долгу службы допрашивать своих друзей. Мария наверняка не откажется побеседовать с вами. И тогда вы убедитесь, что она не имеет никакого отношения к этому преступлению. Когда вы приедете?
– Постараюсь завтра вечером. Будьте добры, закажите мне номер в «Альберго континентале».
– С удовольствием. На какой срок?
– На три–четыре дня. Дольше я вряд ли смогу пробыть у вас. – Рудольф помолчал. – Так вы распорядитесь, чтобы тягачи обследовали уже сегодня? Мне не терпится узнать результат. Я сейчас позвоню в Милан Франкоболло, расскажу ему свои предположения и попрошу его разузнать о Донати все, что возможно.
– Я все для вас сделаю, синьор Нильсен. A domani sera![103]
Через полчаса Рудольф уже беседовал с главным следователем миланской полиции, тот выслушал его, не перебивая.
– Очень интересно, – сказал он наконец. – Между прочим, я пришел к такому же выводу, и главным образом потому, что в этом замешан Донати.
– Видно, ваш Донати известная личность?
– Почему вы так решили?
– Так мне показалось. Я только что беседовал с Кантагалли из Бриндизи. Кстати, я завтра туда вылетаю. Если я вам понадоблюсь, вы найдете меня в отеле «Альберго континентале». Я сказал Кантагалли, что собираюсь просить вас серьезно прощупать этого Донати. Кантагалли даже не спросил меня, кто это такой, из чего я заключил, что Кантагалли знает либо его, либо о нем.
– Знакомству с Донати я не завидую. – Франкоболло отрывисто засмеялся. – Счастливого путешествия!
Они попрощались.
Карстен вернулся недовольный.
– Я думал, что уже никогда не разделаюсь с этим Лауритценом! Мы с ним проговорили несколько часов, и только перед самым уходом мне удалось из него вытянуть, что в тот день, когда Свендберг должен был везти косилки, он был с похмелья и побоялся взять на себя ответственность за ценный груз. Лауритцен считает, что Свендбергу захотелось поспать и он свернул с дороги. Пока он спал, кто–то набрел на его машину и решил обчистить контейнеры. Ведь мало кто знает, что макулатуру тоже вывозят за границу. Все думают, что трейлеры везут только ценные грузы. Больше я ничего не узнал, хотя и угробил несколько часов.
В тот же понедельник без пяти пять, когда Рудольф уже собирался покинуть свой кабинет, зазвонил телефон.
– Говорит фру Шёгрен. Только что мне стало известно одно обстоятельство, которое я должна немедленно сообщить полиции. Но не по телефону!
– Где вы живете, фру Шёгрен? – спросил Рудольф, невольно вздохнув, но тут же у него на лице появилось озабоченное выражение. – Через двадцать минут буду.
Фру Шёгрен жила в том же доме, где Бранд.
И даже на том же этаже.
Рудольф доехал до Киркевейен за пятнадцать минут, поставил машину в переулке и вбежал в подъезд. Фру Шёгрен встретила его на площадке у лифта. Она была высокая и такая худая, что это ее портило. На вид ей было около пятидесяти.
– Это касается не меня, а мамы, – шепотом сказала она. – Брат привез ее ко мне всего час назад. Вот уже два года, как мы поместили отца в клинику для хроников, и с тех пор мама живет то у брата, то у меня. Только что она ездила с братом в Данию и потому не читала норвежских газет. Она не знала, что Бранд… умер.
Рудольф выразительно посмотрел на открытую дверь квартиры, но фру Шёгрен не заметила его взгляда.
– Моя мама еще очень бодрая женщина, – продолжала рассказывать фру Шёгрен, стоя на площадке. – Вернувшись домой, она первым делом захотела узнать все новости. И конечно, я рассказала ей о Бранде. «Ну и дела!» – воскликнула она. Мама всегда так выражает свое удивление. И тогда она рассказала мне…
