Элизабет Джордж - ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ
Линли представил Нкату и спросил Робсона, нельзя ли пройти с ним куда-нибудь, где можно поговорить несколько минут. Прямо за живой изгородью с шумом и визгом проносились автомобили. Робсон сказал, что да-да, конечно. Не проследуют ли детективы вслед за ним…
— Переднюю дверь перекосило, — пояснил он. — Мы ее пока не успели заменить. Придется обойти дом.
Дом они обошли по кирпичной дорожке, которая вела в довольно большой сад. К сожалению, сад зарос травой и сорняками, цветочные бордюры давно потеряли форму и вид, а торчавшие тут и там деревья не подстригались годами. Под ними гнили мокрые листья, присоединяясь в земле к своим собратьям предыдущих сезонов. Посреди этого хаоса и запустения стояло, однако, новенькое здание. Робсон заметил, что Линли и Нката поглядывают на постройку, и пояснил:
— Это наш первый проект. Тут мы делаем мебель.
— Делаете?
— Восстанавливаем. Также мы планируем заняться домом, восстановление и продажа мебели дают нам кое-какие средства. Но чтобы отреставрировать такой дом… — он кивнул в сторону впечатляющего здания, — потребуется целое состояние. Как только у нас накапливается сумма, достаточная на ремонт одной комнаты, мы ремонтируем ее. И так тянется уже целую вечность, но мы никуда не торопимся. К тому же, когда все вместе работают над одним и тем же проектом, возникает некий дух товарищества. Так мне кажется.
Линли удивился слову «товарищество». Он думал, что Робсон говорит о своей жене и семье, но «возникновение духа товарищества» предполагало нечто иное. Он вспомнил машины, стоящие перед домом, и спросил:
— У вас здесь коммуна?
Робсон отомкнул заднюю дверь и распахнул ее, открывая путь в коридор с деревянной скамьей, бегущей вдоль одной стены. Под ней выстроились резиновые сапоги больших размеров, а над ней на крючках висели куртки, тоже для взрослых, судя по виду. Он сказал:
— Это слово как будто пришло из эпохи лета любви. Хотя да, наверное, можно сказать и так: мы живем коммуной. Я бы назвал нас группой людей с общими интересами.
— Какими, если не секрет?
— Музыкальное творчество и приведение этого дома в божеский вид.
— Но не реставрация мебели? — поинтересовался Нката.
— Это просто способ заработать средства. Музыканты не зарабатывают достаточно денег, чтобы финансировать подобный проект, им нужны дополнительные источники.
Он пропустил их в коридор перед собой, захлопнул дверь, когда все вошли, и тщательно закрыл ее на ключ.
— Сюда, — сказал он и повел их в комнату, которая раньше, наверное, служила столовой, а теперь превратилась в пахнущую плесенью комбинацию чертежной, склада и офиса. Верхнюю часть стен покрывали пострадавшие от воды обои, а нижнюю половину — потрепанные деревянные панели.
Признаком офисного помещения служил компьютер. Со своего места у входа Линли разглядел, что к системному блоку идет телефонный провод.
— Мистер Робсон, — сказал Линли, — мы приехали к вам в связи с сообщением, которое вы оставили на автоответчике женщины по имени Юджиния Дэвис. Оно было оставлено четыре дня назад. В восемь часов пятнадцать минут вечера.
Стоящий рядом с Линли Нката достал свою кожаную записную книжку и механический карандаш, нажал на него, выдвигая тончайший стрежень. Робсон проследил за этим процессом, потом подошел к письменному столу, на котором лежала гора чертежей. Он провел рукой по одному из них, словно собирался изучить его повнимательнее. На сказанное Линли он ответил единственным словом:
— Да.
— Вы знаете, что три дня назад ее убили?
— Да. Знаю, — тихо произнес он, взяв в руку свернутый в трубку чертеж. Большим пальцем он поиграл с резинкой, стягивающей рулон. — Ричард сказал мне, — добавил он, поднимая глаза на Линли. — Он был у Гидеона, говорил ему об этом, и я как раз подъехал на занятие.
— Занятие?
— Я преподаю игру на скрипке. Гидеон был моим учеником с детства. Конечно, больше он не мой ученик, он ничей ученик. Но когда он не занят на записи, репетиции или гастролях, мы с ним каждый день играем по три часа.
— У меня сложилось впечатление, будто последние несколько месяцев он вообще не играет.
Робсон протянул руку, чтобы снова коснуться раскрытого чертежа, но, похоже, передумал и не закончил движение. С тяжелым вздохом он произнес:
— Присаживайтесь, инспектор. И вы тоже, констебль. — Он повернулся к детективам лицом. — В ситуации, которая сложилась сейчас в жизни Гидеона, очень важно не только сохранять видимость, что все в порядке, но и вести себя так же, как будто ничего не изменилось. Поэтому я по-прежнему приезжаю к нему на наше ежедневное трехчасовое занятие, только мы не играем, а просто проводим это время вместе. Мы продолжаем надеяться, что со временем он сможет вернуться к музыке.
— Мы?
Нката поднял голову, ожидая ответа.
— Ричард и я. Это отец Гидеона.
Где-то в доме зазвучало скерцо. Дюжины энергичных нот сорвались с инструмента, похожего на клавесин, но потом вдруг сменились гобоем, а затем, столь же внезапно, флейтой. При этом громкость то усиливалась, то понижалась, а в какой-то момент в такт музыке загрохотало сразу несколько ударных инструментов. Робсон подошел к двери и плотно прикрыл ее, сказав:
— Извините. Джанет просто с ума сходит от синтезатора. Она вообще восхищается всем, что может делать компьютерный чип.
— А вы? — спросил Линли.
— У меня нет денег на синтезатор.
— Я имел в виду компьютерные чипы, мистер Робсон. Вы пользуетесь этим компьютером? Я вижу, к нему подходит телефонный шнур.
Взгляд Робсона метнулся к компьютеру. Он пересек комнату и уселся на стул, который выдвинул из-под листа фанеры, служившего крышкой стола. Тогда Линли и Нката тоже сели, раскрыв два складных металлических стула, и вместе с Робсоном образовали треугольник перед монитором.
— Мы все им пользуемся, — сказал Робсон.
— Электронная почта? Чаты? Поиск в Сети?
— Я в основном пользуюсь электронной почтой. У меня в Лос-Анджелесе сестра. В Бирмингеме брат. У родителей дом в Коста-дель-Соль. С электронной почтой нам легко поддерживать связь.
— А какой у вас адрес?
— А что?
— Просто любопытно, — ответил Линли.
Робсон с озадаченным лицом продиктовал адрес. А Линли услышал то, что ожидал услышать с того момента, как увидел в комнате компьютер. Сетевое имя Робсона было Jete, и такой же соответственно была первая часть электронного адреса.
— Похоже, с Юджинией Дэвис у вас связаны сильные переживания, — сказал он скрипачу. — Ваше сообщение на автоответчике было весьма эмоциональным, и последнее письмо, которое вы послали ей по электронной почте, тоже полно чувств. «Мне необходимо снова увидеть тебя, Юджиния». «Умоляю». Вы с ней были в ссоре?
Робсон, сидевший на вращающемся стуле, отвернулся от полицейских и уставился на пустой экран, словно надеялся увидеть там свое последнее письмо Юджинии Дэвис.
— Вы все проверяете. Конечно. Я понимаю, — сказал он словно самому себе. И продолжил нормальным тоном: — Мы расстались с ней в плохих отношениях. Я сказал кое-что такое, что… — Он вынул из кармана носовой платок и прижал ко лбу, на котором проступили капли пота. — Я надеялся, что у меня будет возможность принести извинения. Мы всегда надеемся на это. Даже когда я уезжал из ресторана — а я был в бешеной ярости, признаю, — у меня не было мыслей вроде: «Ну все, я навсегда покончил с этим, она слепая глупая корова, и больше о ней ни слова». На самом деле я думал совсем другое: «О боже, она выглядит больной, совсем похудела, почему она не хочет понять, что это значит, ради всего святого».
— И что это значит? — спросил Линли.
— То, что она приняла для себя решение, вот что, и, вероятно, ей оно казалось весьма разумным. Но тело ее протестовало против такого решения, которое… я не знаю… Наверное, это ее душа говорила Юджинии, что надо остановиться, надо перестать нести это бремя. Да, в ней чувствовался мятеж. Поверьте мне, он был виден в ней. Дело не в том, что она махнула на себя рукой. Это случилось много лет назад. Она была очень симпатичной, но, увидев ее сейчас, особенно в последние несколько лет, трудно себе представить, что когда-то на улице мужчины замедляли шаг при виде ее.
— Какое решение она приняла, мистер Робсон? — спросил Линли, пока Нката чесал голову, стараясь скрыть нетерпение.
Вместо ответа Робсон сказал:
— Пойдемте со мной. Хочу показать вам кое-что.
Он вывел их из дома в сад той же кирпичной дорожкой и направился к постройке, про которую сказал ранее, что там у них мастерская по реставрации мебели.
Внутри строение состояло из одного большого помещения; вдоль стен громоздились старинные предметы мебели на разных стадиях восстановления. Резко пахло опилками, скипидаром и морилкой, на всех предметах тонким покрывалом лежала патина пыли, порожденная частым шлифованием. Грязный пол был исчерчен цепочками шагов, особенно густо в одном направлении: от верстака, на котором поблескивали маслом начищенные инструменты, к отшлифованному до голого ореха трехногому гардеробу, устало покосившемуся в ожидании следующей стадии омоложения.
