Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов - Словин Леонид Семенович

— Заходи! — В дверях стояла Люся Джабарова. Она увидела Игумнова из окна. — Я почему–то чувствовала, что ты должен объявиться…

Она встретила Игумнова как близкого приятеля. Заглядывая в глаза, нежно провела ладонью по его куртке. Это выглядело как залог следующего ласкового поглаживания — уже не сквозь куртку.

У нее был зов на грубых здоровых мужиков.

— Соскучился?.. Я тоже.

На Джабаровой был все тот же красный деловой пиджак, под которым виднелась полупрозрачная, вздыбленная высокой грудью ослепительно белая кофточка.

— Я рада тебя видеть… — В вестибюле Люська с хода принялась его кадрить. — А то торчишь тут, одинокая, всеми забытая торгашка. Только менты и вспоминают…

В этом был смысл, Люська интуитивно его ухватила.

" Типичные изгои — торгаши и менты…»

Общество отказывалось принимать в качестве полноправных граждан и тех, и других, требовало — то дипломов, то поручительства трудовых коллективов. Однако успешно ими пользовалось…

Милиции курили фимиам и натравливали на торгашей.

О ментах создана была целая литература. Писатели средних способностей создавали себе в ней большие имена… И не только имена! При том, что отношение общества к ментам оставалось чисто потребительским.

Торгашей откровенно презирали.

Считалось, что менты и торгаши, живут между собой как кошки и собаки…

Но и у животных все обстояло достаточно сложно.

Иначе, пешеходы бы то и дело натыкались на растерзанные останки кошек…

«Торгаши воруют, менты отворачиваются»…

В последние года, покуражившись, милицейское начальство и вовсе открыто отправилось служить торговле.

Торгаши принимали это за должное.

— Вобщем, тоска зеленая…

— Ну ты даешь! У тебя друг. И муж.

— Объелся груш…

— Развелись?

— С Джабаровым? Пока нет. Просто отбыл в неизвестном направлении. Поднимемься ко мне?

Она, не оборачиваясь, направилась к лестнице, виляя задом.

Игумнов признал:

" Эта часть у нее в порядке…»

Он двинулся следом.

Кабинет наверху оказался уютным, с мягкими креслами, с зашторенными окнами. Игумнов узнал обои, которые видел в щелку с пожарной лестницы.

— Садись. Я скажу, чтоб нам сделали кофе.

" Тут все у нее и происходит…»

— Тебе натуральный? Растворимый?

— Натуральный.

У Люськи был свой стиль общения с ментами. Кроме того Игумнов интересовал ее и как мужик.

— Я сейчас.

Игумнов откинулся в кресле.

События этого длинного утра, начавшегося еще до рассвета, тянулись и тянулись, не прекращаясь.

" Все очень круто завязано…»

Было от чего свернуть мозги. Совсем разные люди и события неожиданным образом взаимопритягивались, взаимодействовали, взаимоотторгались.

" Волоков и его друзья. Правительственная «волга» на перроне. Выстрел. Ограбленный мужик в машине Волокова, он же квартирант Джабарова, киприот. Георгий Романиди. Неожиданно отбывший в неизвестном направлении хозяин «Аленького цветочка»…

В коридоре послышались шаги.

Люська уже входила. Пахнуло запахом хороших духов. Она успела подновить макияж и словно посвежела. Верхние пуговки на кофточке были расстегнуты.

— Вот и я!..

— Отлично смотришься…

Грудь, как и зад, у Люськи были воистину великолепны.

— Заждался?

В руках она несла аккуратный подносик. Она нагнулась, поставила его на стол.

— Тут все, что необходимо мужчине в первую очередь. — С чашечками кофе на подносе виднелись бутерброды с икрой, что–то еще, напоминавшее японский папоротник, а также отливавшие дымчатым, широкие наполненные рюмки. — Суперконьяк. .Бармен чуть лыжи не откинул, когда я наливала… Ну, поехали!

Они чокнулись. Коньяк был и в самом деле удивительный.

Люська была тиха и покорна. Грудь ее просто разрывала полупрозрачную материю, лезла на глаза.

«С торгашками всегда ясно с самого начала… Как и с ментами…»

Он, правда, пришел в кафе за другим. И в машине недалеко его ждал Цуканов.

— Мне надо тебе шепнуть пару слов… — Он поставил рюмку. — Ты пустила к себе квартиранта с Кипра…

Она показала на шею под расстегнутой кофточкой.

— Сюда?

— Тут — это твое дело,… — Он рассмеялся. — На квартиру…

— И кому он мешает?

— Да никому. Мне передали, что он вчера поддал, остался в чем мать родила. Соседи видели.

— И чего теперь? Прикажешь грудью его кормить?

— Он, наверное, не отказался бы.

— А ты?

— Обо мне нечего и говорить…

Окружающие женщины относились к нему одинаково: исключение составляли его нынешняя жена и Надежда. Для них он не был секссимволом.

— Дальше–то что? — Люська чуть придвинулась.

— Ключи у него пропали. В курсе?

— Нет.

— Неизвестно, в чьи руки попадут. А в квартире есть, наверное, чем поживиться.

Люська сразу ухватила суть, как ухватил бы мент.

— Хорошо, что ты сказал.

Дружба с представителями правоохранительных структур всегда приносила свои плоды. Дальше разговор пошел деловой.

— Какие были у тебя ключи? Сложные?

— Думаешь, я разбираюсь? На смотри…

Ее ключи оказались в верхнем ящике стола.

— Вот!

Игумнов даже не стал их рассматривать.

" Заводские со знаком фирмы, как те, что Никола увел из 33–го… Другие такие же висели в передней на гвоздике. Это — третьи… Три пары — и все фирменные…»

Мысль неожиданно вильнула в сторону.

" Какие же у хозяина — у Джабарова?! Может были и четвертые фирменные?!»

— Советуешь сменить замки? — Люська ждала совета.

— Не надо. Достаточно поставить один дополнительный за

мок. На всякий случай…

— Ты прав!

Момент немедленно близости был упущен.

Люська взглянула на золотые часики на груди. Поднялась.Ее время было тоже строго расписано.

— Появишься еще?

— Ну! — Игумнов встал.

— Оставь телефон. Запиши вон на том календарике. Я, может, позвоню.

Настольный календарь был импортный. Дареный.

Игумнов написал:

" Бакланов»… — И телефон 7–го ГАИ.

— Это дежурный, он позовет.

На секунду она жарко прильнула к нему — все могло закончиться иным. Но время ушло.

— Ну, давай!

На улице было все также нешумно. Игумнов снова увидел атлета с его короткой трубкой. Заметив выходящего, тот демонстративно отвернулся, сделал несколько шагов вдоль тротуара.

Машину Игумнов нашел на том же месте, в переулке.

Кроме заместителя в ней находился еще Карпец. Младший инспектор наблюдал за входом в кафе из подъезда соседнего дома, оттуда и увидел своих.

— Мусы и Эдика нет?

— Не появлялись.

Цуканов сообщил новости:

— Я проверил версию насчет «залетного мокрушника». В Нерехте за кражу из универмага никто не разыскивается. За мокруху тоже. Николе в камере гнали туфту…

— А что насчет Николы?

— На фабрику приезжали двое, спрашивали насчет Анчиполовского…

— Менты?

— Они показали удостоверения… — Цуканов продолжил. — Один русый, с копной. Симпатичный…

— Волоков.

Все становилось на свои места.

— Итак… Его не знают в Управлении эксплуатации памятников… Игумнов свел вместе свои подозрения. — Потому, что он там никогда не работал!

Цуканов спросил чисто формально:

— Ты считаешь?! — Ему все уже достаточно обрыдло.

— Он только значился. Это документ прикрытия…

— До пенсии не дадут доработать!.. — Цуканова аж передернуло. Честно говорю! Только этого еще нам не хватало, Игумнов… Они действительно сотрудники спецслужб! Действующие или бывшие. Какая разница. Помнишь, Алкаш сказал Качану: «У него хитрая работа…»

— Заказник?

— А там все из конторы! Поэтому и иностранец–охотник. И связь с отделенем милиции… Менты или комитетчики. Или и те, и другие…

Сегодняшние противники могли запросто оказаться вчерашними коллегами. Опасность такая с каждым годом становилась все реальнее.

— Надя наведет справку в московском главке… — Ее сокурсница по Высшей школе милиции теперь работала на Петровке,38, в кадрах. — Потом решим…