Евгений Сартинов - Стекляный лабиринт
Свой рассказ Афонькин продолжил в машине:
- Я ведь не сразу его взял, подождал, походил. С Бурлаком тоже связываться неохота, он хоть мужик спокойный, но уж очень здоровый. Голову, на хрен, оторвать может одной рукой.
- Так ты его хорошо знаешь? - расспрашивал майор.
- А как же! Частенько у него в сторожке бухали.
- Он что, там постоянно живет?
- Да. Все еще удивлялись - на кладбище жить, это ж сдуреть можно, а он ничего, спокойно.
- Ты то место, где нашел ковер, показать сможешь?
- А как же!
Но на кладбище он уже не был так уверен. Пока Астафьев разыскивал Колодникова, Афонькин под присмотром Мазурова топтался около последнего ряда могил, озираясь по сторонам и бормоча под нос ругательства.
- Ну, чего?
- Да здесь где-то, только тут за два дня столько могил прибавилось. Не то в этом ряду, не то в том.
Подъехал "уазик" с Астафьевым и Колодниковым. Старший оперуполномоченный быстро разобрался в ситуации.
- Вырытая могила была одна? - спросил он.
- Одна, других не было.
- А ковер далеко лежал?
- Нет, метрах в двух.
Колодников оглянулся, недалеко от них в недрах замызганного "Беларуса" с зубастым ковшом копался невысокий мужичок в безнадежно замасленном комбинезоне.
- Этот, может быть, что-то знает, - предположил Колодников.
К нему они отправились всей компанией.
- Эй, друг, ты здесь работаешь? - окликнул его Колодников.
- Да, только копать сегодня не буду, машина сдохла. К Бурлаку идите, - буркнул мужичонка, не оборачиваясь.
- Бурлак уже ничего не выкопает - убили его, - просветил кладбищенского работника Мазуров.
Тот, чуть покачнувшись, обернулся, и на всех присутствующих пахнуло чудовищным, застоялым перегаром. На сером лице мужичка отразилось сначала недоумение, а потом и испуг.
- Как убили? - пролепетал он. - Когда? А как же теперь?..
- Ты когда его последний раз видел? - спросил Колодников.
- В-вчера...
- Когда точно?
- В-вечером...
Неожиданный свидетель, по всей видимости, пребывал в глубоком шоке от услышанного, поэтому отвечал односложно.
- А ты разве технику свою не у сторожки оставляешь? - спросил Мазуров.
Тот кивнул.
- Да... обычно. Но вчера здесь... перебрал слегка...
- Ты что же, к сторожке сегодня не подходил?
- Нет, с-сразу сюда.
Астафьев обошел "Беларусь" и увидел стоявший в стороне мопед.
- Да не трясись ты, - подбодрил пьянчугу Мазуров. - Никто тебя не собирается ни в чем обвинять. Ты вот лучше скажи, два дня назад ты во сколько сюда прибыл?
- В восемь, - привычно соврал тот, но потом, видимо, испугался и уточнил: - Нет, в девять, ближе к десяти, примерно так пол одиннадцатого.
- Бурлак был здесь?
- Да.
- А вырытая могила?
- Тоже была. Я еще удивился, чего это он меня не дождался. Еще и заказчиков то не было.
- Показать эту могилу можешь?
Хозяин "Беларуси" неуверенно пожал плечами:
- У дороги где-то, во втором ряду.
- Точно! - обрадовался Афонькин. - У дороги, не то третья, не то четвертая.
Они всем скопом вернулись к дороге, и оба свидетеля теперь уверенно показали на одну из могил с парой скромных пластиковых венков на холмике.
- Антонина Николаевна Становова, тысяча девятьсот... - прочитал Астафьев на табличке, воткнутой в землю. - Ого, бабулька почти век прожила! - удивился он.
- А вот здесь вот лежал ковер, - продолжал вошедший в раж Афонькин, волчком кружась на одном месте. - Здоровый такой.
- Постой, он, что, был развернут? - прервал его Колодников.
- Ну да, во всю длину.
- А не врешь? Смотри, Афонькин, твои слова многое решают. Ты сейчас не подозреваемый, ты сейчас главный свидетель, - предупредил Мазуров.
Бедный воришка чуть не захлебнулся от собственной значимости.
- Да я... Я сейчас!
И он ломанулся куда-то в глубь кладбища. Миновав четыре ряда могил, Афонькин склонился над одной и откуда-то из горы венков вытащил белый пластиковый пакет.
- Вот, - торжествующе сказал он, вернувшись. - Я тогда его взять с собой не смог, ковер-то большой, нести неудобно, здесь и припрятал. Рядом с ковром это вот лежало.
Заглянув в пакет, оперативники, не сговариваясь, поморщились.
- Да, колбаска, похоже, того. Протухла, - резюмировал Астафьев.
- Конечно, вы ж меня в КПЗ мариновали, - обиделся новоявленный свидетель. - Хорошо хоть водка не протухла.
- Откуда ты знаешь, может, и она прокисла, - спросил Колодников, ставя пакет на землю и осторожно, за пробку вытаскивая одну из бутылок.
- Что ж ей сделается, - ухмыльнулся Афонькин, но потом обеспокоился, увидев, как внимательно оперативник рассматривает бутылку на свет.
- Ну что? - спросил Мазуров.
- Есть пальчики, и хорошие.
- Э-э, вы что!.. - начал догадываться Афонькин.
- Что-что, изымаем мы у тебя твой трофей, на предмет проведения экспертизы.
- Ну вот! - лицо свидетеля приобрело выражение обиженного ребенка. - И это забираете.
- Что делать, Афонькин, - сказал Мазуров, вытряхивая из пакета протухшие продукты и осторожно загружая туда бутылки. - Сам знаешь, лучше с нами не связываться. Вот позарился на дармовщинку, и что получилось? Жить надо честно.
Колодников тут вспомнил про мужичка-экскаваторщика. Тот и так был небольшого росточка, а сейчас стал и вовсе незаметным, казалось, он даже дышать боялся.
- Ну, а ты, брат, припомни, когда вчера домой вернулся?
В ответ тот неуверенно пожал плечами:
- Темнело уже.
- На мопеде возвращался?
- Да. Я здесь чуток отоспался, добавил еще и поехал. Жена скажет, я не вру, ей-богу!
- Что значит темнело? Насколько стемнело? - решил уточнить Мазуров.
- Ну, хорошо так стемнело, фару пришлось включить.
- Около одиннадцати примерно, - решил Мазуров, припомнив вчерашний их поход по следу Бычка-Свинореза.
- Бурлак был один?
- Да.
- К нему никто не приезжал?
- Как это?
- Ну, вечером никто к нему не приезжал? Не заказчики, а так, другие люди.
- Нет, никого не было.
- Он ничего не рассказывал тебе про голую девушку? Про ковер? - спросил Астафьев.
Кладбищенский работник с недоумением посмотрел на него:
- Да вы что, из него слова-то не выдавишь. Бирюк бирюком. Ничего он про это не говорил. Если его не спросишь, он и не ответит, слова не скажет.
- А как он объяснил вырытую могилу?
- Да никак. Я его еще спросил, чего, дескать, выкопал, меня не дождался. А он только рукой махнул. Я ж говорю - бирюк. Как работы нет, заберется куда-нибудь в глубь кладбища и сидит там один как сыч. Малохольный какой-то, хоть и здоровый, как бык. Как нужно чего, так оборешься, пока его найдешь.
- Ну, хорошо, иди к сторожке, напишешь там все, что сказал. Ты, - Колодников ткнул пальцем в грудь Афонькину. - Тоже иди с ним. Расскажете все следователю Шалимову, он в синем кителе. Рассказывать все, без утайки.
Оставшись втроем, оперативники дружно закурили.
- Ну, что дальше делать будем? - спросил Колодников.
- Надо эти бутылки отправить на экспертизу, снять отпечатки пальцев, - предложил Мазуров.
- Ну, это само собой, - согласился Андрей. - Я их с собой заберу, прокатаем.
- Надо бы ковром заняться, там должна остаться кровь Орловой, - предположил Мазуров.
- Попробую выпросить у Шалимова Сычева, ему и двоих экспертов там за глаза хватит. Берите его и езжайте, оформляйте, как вещдок, - предложил Андрей.
- У нас Рваный объявился, из своей берлоги вылез. Брать надо, - пожаловался Мазуров. Его, матерого мента-профессионала, гораздо больше, как и Астафьева, влекло запутанное и пока малопонятное дело Орловой. Но он также понимал, что с Рваным тянуть нельзя. Не будет тот отсиживаться на одном месте, скроется опять в тех же заливных лугах, так и будет висеть на отделе скрывающийся преступник.
- Ну, вы отдайте ковер Сычеву, а сами езжайте брать своего Рваного! - предложил Колодников.
- Ладно, уговорил.
Колодникову в самом деле, удалось вызволить из бригады самого опытного эксперта - Николая Сычева, отличавшегося полной невозмутимостью и хладнокровием при самых сложных и кровавых делах. Уже полностью седой, с красным лицом, и в неизменном сером, в елочку пиджаке, со столь же неизменным дипломатом, он белозубо улыбнулся Юрию, но с Мазуровым они раскланялись довольно сухо. В свое время у них был конфликт из-за побочной деятельности эксперта. Мать Сычева держала на городском рынке небольшой магазинчик, реализующий мясо из соседних сел. Торговали там жена и мать эксперта, но и самому Сычеву приходилось порой тратить рабочее время на доставку товара. Мазуров как-то не выдержал и взорвался, в очередной раз не получив сделанных неделю назад снимков неопознанного трупа. Тогда он высказал все, что думает о работниках, подобных Сычеву, и сделано это было далеко не в дипломатической форме.
