Юрий Ребров - Все золото Колымы
Дорога вильнула налево, и Николай чертыхнулся. Всегда, проезжая здесь, он выражал таким образом свое отношение к проектировщикам: и зачем было так укладывать трассу — с хитрым зигзагом? Может, в тридцатые годы, когда проводили изыскания, здесь было какое-нибудь непроходимое болото? Как бы там ни было, а на этом самом зигзаге за сезон три-четыре машины въезжали в кювет. И никакие знаки не помогают! Николай неодобрительно посмотрел сначала налево, потом, по ходу движения, направо.
Утро было серое, пасмурное. Остатки ночного тумана цеплялись за тоненькие ветви молодых лиственниц. У самой земли туман был гуще и сливался с залежавшимся потемневшим снегом. Слава богу, через час из-за сопки выплывет краешек желтоватого утреннего солнца и вдохнет жизнь и краски в этот бесцветный пейзаж.
Николай снова удивился, как много снега растаяло за прошедшие сутки. Солнце очистило от него и корни старой высохшей лиственницы, и теперь они, желтые, с коричневыми подпалинами, нависали над почти неразличимым в тумане ручьем. Николай давно присмотрел это погибшее дерево и все никак не мог выкроить время, чтобы захватить его домой. Дня на два, на три хватило бы топить печь.
Возле корней дерева ручей мотал кусок темного брезента. Откуда бы там ему взяться? Видимо, лежал под снегом... Николай остановил бульдозер, спрыгнул на дорогу и зашагал к ручью. Вблизи брезент оказался плащ-палаткой. Он наклонился над ней и застыл: из-под ткани виднелась рука человека.
2.— Вот что рассказал бульдозерист Николай Егоров. — Подполковник теребит свои усы и внимательно смотрит на меня и на Володю Киселева, будто сомневаясь еще, стоит ли поручать нам такое сложное дело. Потом, как бы решившись, подвигает пачку фотографий и документов. На фотографиях изображен в разных положениях найденный в ста километрах от Сусумана труп мужчины.
— А вот рапорт участкового милиционера... — Подполковник закурил, вдыхая дым глубоко и с явным удовольствием. (Странно: дожить до таких лет, «любоваться» снимками вроде сегодняшних, несколько раз избежать предназначенных ему пуль — и ни одного седого волоса.)
— До встречи с вами я занимался тем, что задавал себе вопросы: кто был убит, где и, наконец, кем? А теперь я с удовольствием предоставляю возможность отвечать на них вам, коллеги. Значит, договоримся так. Вы имеете полный простор для фантазии и действий, а также — детектива-наставника в моем лице. Не так уж мало! Главное в вашем положении, — он с сочувствием оглядел нас, — не считать дело ни слишком легким, ни безнадежным. Сейчас на лице Киселева можно прочесть такое уныние, будто дело уже проиграно. Или вы его считаете слишком простым?
Володя от неожиданности сразу не нашелся, что ответить. Во всяком случае, для шуток у него явно не было настроения.
— Многовато неизвестных, — пробормотал он. — Но это даже интересно.
Подполковник внимательно посмотрел на него, потом слегка прихлопнул ладонью по столу, давая понять, что пора заканчивать этот разговор.
— В общем, вопросы по вашему делу, ввиду его особенного содержания — все-таки убийства у нас редкость! — всегда у меня вне очереди. Понятно? Ну, вот и ладненько. Успеха!
Он пожал нам руки.
За дверью Володьку прорвало.
— По-моему, он обращается с нами, как с больными. «Не думайте, что ваша болезнь слишком легкая, но и не переоценивайте ее тяжесть», — Вовка передразнил интонацию подполковника, действительно напоминающую докторскую. — «Я всегда к вашим услугам, чтобы дать вам новую порцию успокаивающего...» Он еще и посмеивается! И, наверное, думает, что это дело собьет с нас столичную самоуверенность. Ты понимаешь, все осложняется тем, что мы — новоиспеченные магаданцы — не можем не победить! За нами — Москва!
— Тебе бы сейчас шашку в руки и — в бой. Перестань говорить ерунду. Ты о чем думаешь — как решить этот кроссворд или как бы не осрамиться перед шефом? Бояться сраму тут грех. Шеф и сам видит, не беспокойся, что работка эта не сахар.
— Да... Совсем мелочи — опознать убитого, найти место преступления, ибо ясно, что труп доставлен на трассу из другого места, отыскать убийцу, доказать, что именно он — убийца...
— А у шефа, между прочим, такой вид, будто он уверен, что, окажись это дело у него, он бы потихоньку, не сразу, спокойненько, но размотал бы его. Он, конечно, поможет... Но это удивительно — какая уверенность в себе! Нам, двум молодым психам, а особенно тебе, старик, чуть-чуть бы ее сейчас не помешало, а?
Володька молчит, он с головой ушел в размышления, а мне что-то не хочется сейчас думать о преступлении. Впереди — последний свободный вечер, свободный от бесконечного «прикидывания» вариантов, проигрывания возможных ситуаций, которые, как я знал по опыту немногочисленных прошлых дел, будут стихийно возникать в голове, нисколько не считаясь со временем дня и ночи. В детективах часто пишут, что наша работа требует не только восьми положенных часов, но и всего свободного времени. Писатели кое-что, конечно, преувеличивают. Но это, увы, правда — для тех периодов, когда на тебе «висит» дело. Какие могут быть тут развлечения? Участь тех, кто занят разгадыванием ребусов, — увлекаться и не знать покоя, пока решение не найдено. Тот, чей путь к преступлению ты пытаешься угадать и не просто восстановить с наибольшей точностью, но и превратить его из схемы в психологически обоснованную версию — со всеми мотивами, логикой или отсутствием таковой, — становится на время твоей тенью. А ты в одном лице и заяц, путающий следы, и охотник. И попробуй остановить это мысленное преследование после рабочего дня, забыть о нем точно по звонку, оставить его на завтра! Не получается... Да, кроме того, известно, что «случайные» решения приходят только к тем, кто думает над ними днем и ночью.
Обычно преступник, даже самый опытный, оставляет следы, которые помогают понять, с чего начинать поиски.
Вещественные доказательства — начало всему. А мы с Киселевым их не имеем. До сегодняшнего утра мы думали, что они у нас есть. Плащ-палатка и кусок необычной, сплетенной из очень многих нитей веревки. Ну, плащ-палатку преступник мог приобрести легко. А вот насчет веревки мы решили справиться у складских работников — возможно, мест ее применения не так уж много. Но товароведы из промтоварной базы мигом разрушили нашу, и без того крохотную, надежду. Оказывается, веревка называется сельфакаторной и широко используется для упаковки грузов. Такая веревка могла в принципе оказаться у любого хозяйственного горожанина.
Мы терпеливо ждем звонка от экспертов. Тишина заполняет кабинет, и наши настроенные на потрескивание телефонного аппарата уши ловят все учрежденческие шумы.
Первым успел схватить трубку все-таки Володька. Его реакции можно позавидовать. Выслушивая что-то по телефону, он на секунду повернулся ко мне и сказал шепотом:
— Быстро дуй за экспертизой. Кажется, готово...
Наверное, не прошло и полминуты, как я проделал весь путь по коридорам и лестницам туда и обратно.
И вечно мой друг желает быть первым! Только я приготовился к зачитыванию экспертизы вслух, как он выхватил из рук листок и принялся молча изучать написанное, лишь изредка комментируя текст:
— Ну, это не интересно... Это тоже... Ага, вот: «При исследовании каких-либо прижизненных повреждений и заболеваний, которые могли бы привести к смерти, не обнаружено. Поэтому установить причину смерти не представляется возможным...» Наука бессильна! А вот это уже интересно, послушай: «Учитывая данные предварительных сведений о месте обнаружения трупа, местные метеорологические условия, время года, а также развитие изменений, примерно одинаково выраженных как на туловище, так и на конечностях, следует считать, что тело находилось под снегом примерно пять-восемь месяцев...» Вот, по таблице Беца вычислен рост убитого. Ты знаешь, он не великан: сто семьдесят — сто семьдесят три сантиметра. И вот последнее: «При исследовании установлено, что на нижней челюсти удалены три зуба. Степень заращивания лунок позволяет определить, что пятый зуб слева удален приблизительно за шесть месяцев до наступления смерти... Примерно за месяц до гибели на второй зуб справа поставлена коронка...»
Я жадно поглощаю эту скудную информацию, по привычке прикидываю, за что бы тут покрепче уцепиться. Но цепляться особенно не за что. Вот разве что время, когда совершено убийство, — лето или осень прошлого года.
3.Начинают приходить ответы на наши запросы, посланные во все районные отделения милиции области. Мы решили выяснить, во-первых, кто выехал летом и осенью прошлого года насовсем, официально выписавшись в паспортном столе и указав пункт, куда переезжал. Во-вторых — и это была более важная для нас группа, — кто уехал в отпуск и не вернулся. Третья категория людей тоже представляла для нас интерес — кто пропал и разыскивался органами милиции по заявлениям родственников.
