Уильям Лэндей - Мишн-Флэтс
– Глупости. И ты такая же.
– Бен, я не способна. Попросту не способна. Я не для того, чтобы ты меня пожалел и ободрил. Я только констатирую.
– О!
Я тайком покосился на часы. Семнадцать минут третьего.
– Мы с тобой не похожи, Бен. У тебя есть выбор. У тебя семь пядей во лбу. Ты окончил престижную частную школу и учился в престижном университете. Куда бы тебя судьба ни занесла – везде устроишься, везде на месте будешь. Хоть я и говорю, что хуже тебя урода не видала, на самом деле ты не так уж страшен. – Она порывисто обернулась, коротко посмотрела на меня и опять сосредоточилась на виде из окна. – На самом деле ты очень даже ничего.
– Ты тоже – очень даже ничего.
– Ну да, рассказывай.
– Нет, Дайан, я на полном серьезе.
– Была когда-то ничего себе. Теперь даже этого про меня сказать нельзя.
– Не наговаривай.
Она только отмахнулась.
– Расскажи мне, чем ты займешься, когда уедешь отсюда.
– Пойду домой. А утром должен быть на собрании в Портленде.
Она снова устало помотала голова, страдалица Дайан.
– Я имею виду, не когда от меня уйдешь, а когда сделаешь ноги из нашего сраного городка.
– Ах, ты про это... Понятия не имею. Вероятно, пойду учиться. Или просто поищу приключений в других краях.
– Ага. В Праге.
– Если хочешь, можешь приехать ко мне в Прагу. Тебя здесь ничего не держит.
– В Праге я никого не знаю. – Она провела рукой по бедру, словно аккуратно поправляла невидимую юбку. Жест, чтобы заполнить паузу. Тщательно поправив невидимую юбку, она сказала: – Я думала, ты будешь профессором. Разве не для того ты столько учился? Профессор английского или еще чего-то там?
– Истории.
– Для профессора истории у тебя подходящее имя. Профессор Бенджамин Трумэн. Звучит очень интеллектуально.
– Вряд ли это случится.
– Случится, я знаю.
– В университете я недоучился. Чтобы стать профессором, нужны годы и годы.
– Тебя послушать, так ты провалился на экзаменах. Тебя просто отозвали домой. Это совсем другое дело. Ты вернулся, чтобы помочь больной матери. А теперь она умерла – и тебе нет никакого резона здесь оставаться. Никакого смысла. Ты должен вернуться в университет. Там твое место. Вступишь в тамошний шахматный клуб или какой-нибудь важный студенческий комитет... – Она сделала несколько затяжек в молчании. Потом вдруг оторвалась от созерцания холмов и резко повернулась ко мне – словно приняла какое-то решение. – Нет, тебе надо в Прагу. Я прикопила немного на черный день – если тебя удерживает только нехватка денег, то бери – и езжай.
– Нет, Дайан, дело не в деньгах.
– Тогда валяй, в путь. Сперва в Прагу, потом обратно в университет. Ты знаешь, наши ребята – Бобби, Джимми и даже Фил – все смотрят на тебя с надеждой и уважением. Они хотят, чтобы у тебя все получилось, чтобы ты осуществил те бредовые планы, про которые ты столько распинаешься.
Я молчал.
– Они будут счастливы, если ты где-нибудь чего-нибудь добьешься. Даже просто знать, что Бен где-то там и ему хорошо, – уже одно это окрыляет. Это для ребят очень важно.
– А для тебя, Дайан? Неужели ты только обрадуешься, если я уеду?
– Как-нибудь переживу твой отъезд. После будет новый шериф. Дай Бог – молоденький. Может, я и с ним буду спать – просто ради удовольствия, как с тобой. Может, он будет не такой пуританин, как ты.
– Могут нанять женщину. Сейчас это обычное дело.
– Ну вот, только этого мне не хватало для полного счастья!
Какое-то время мы молчали.
– Наверное, нам пора завязывать с этим, Бен, – сказала Дайан, кивнув в сторону постели. – Потихоньку становится ясно, что нам и начинать не стоило. – Энергичным щелчком она выбросила окурок за окно. – У каждого из нас свой путь.
5
Понедельник, 13 октября, 10 часов утра.
Мы собрались в офисе главного прокурора штата. Это в Портленде – от Версаля два часа на автомобиле.
Присутствовало человек двадцать – двадцать пять. Меньше никак нельзя, если расследование убийства организовано по всем законам театрального искусства.
В глубине просторной комнаты – так сказать, на авансцене – красовался мрачный коротышка, детектив из бостонского отдела по расследованию убийств Эдмунд Керт.
Он стоял хоть и на самом видном месте, но чуть в стороне, ближе к окну, и наблюдал, как рассаживаются задействованные в операции сотрудники.
Керт имел уже знакомый мне насупленно-злодейский вид – словно он вот-вот, просто для острастки, вломит кому-нибудь между глаз.
Присутствовали в основном полицейские чины двух сопредельных штатов – Мэна и Массачусетса. Ребята как на подбор – здоровяки с дружелюбной ухмылкой от уха до уха.
Были и два прокурора из главной прокуратуры штата Мэн.
В последний уик-энд почти все собравшиеся вкалывали почище чем в будни, поэтому вид у большинства был несколько потрепанный.
Серые, осунувшиеся лица.
Только Крейвиш был как огурчик – с обычной телеулыбкой, он картинно стоял в сторонке.
Я присел на стул в последнем ряду – с легким ощущением, что пришел подглядывать через замочную скважину.
То, что меня допустили на это собрание, не более чем вежливый жест по отношению к «местным кадрам». Тут я никаких иллюзий не питал.
Мне надо лишь «отметиться» на встрече, посидеть-послушать – и домой. Поскольку я был приглашен только «для мебели», то я даже полицейскую форму не потрудился надеть, а нацепил джинсы и свитер. (Говоря по совести, я нарядился так свободно не только потому, что ощущал себя пятым колесом в телеге этого расследования, – я стеснялся дурацкой версальской полицейской формы: ржавого цвета сорочка, коричневые брюки в ржавую полоску и совершенно идиотская шляпа, как у лесных пожарных. Отец этой шляпой гордился. Я же считал ее самой дебильной приметой версальского копа – какой нормальный человек может испытывать уважение к полицейскому в подобном клоунском колпаке!)
Пришедшие неторопливо рассаживались. Керт явно изнывал от нетерпения: под кожей на скулах отчетливо играли желваки. Так и не дождавшись, пока все окончательно разместятся, он решительно прошел к пробковой доске и прикнопил к ней две фотографии: фас и профиль. Стандартные фотографии при аресте.
– Вот тип, которого мы ищем, – сказал Керт. – Харолд Брекстон.
Брекстон – афроамериканец, старше двадцати. Голова по сторонам выбрита, остальные волосы зачесаны назад и собраны на затылке в тугой короткий пучок. Больше напоминает тибетского монаха, чем чернокожую шпану в стиле «хип-хоп». Кожа гладкая и темная, как у тюленя.
– Совершенный подонок, ничего человеческого, – добавил Керт. – Мы обязаны найти и завалить этого зверя.
Аудитория приняла его слова без особого энтузиазма.
Ребятам из Мэна было противно, что заезжий чин собрался «учить их жизни». Даже массачусетской братии, и той не понравился его мелодраматический тон.
– У вас есть доказательства против этого Брекстона? – спросил кто-то из первых рядов. – Или прикажете принять ваши слова на веру?
Керт коротко осклабился.
– Есть доказательства.
Он вынул из своего портфеля пухлую папку, покопался в ней, выудил несколько фотографий и развесил их на пробковой доске.
Первая фотография – крупный снимок изуродованного лица Данцигера: правый глаз и лоб под лепешкой запекшейся крови.
– Жертва преступления, – объявил Керт. – Роберт Данцигер.
Остальные фотографии были похожи на первую: изуродованные лица с простреленным глазом.
– Винсент Марцано. Кэвин Эппс. Тео Харден. Кейт Бойс. Дэвид Хуанг, – комментировал Керт каждый из страшных снимков.
Все жертвы – молодые мужчины в возрасте от двадцати до тридцати лет. Марцано – белый. Хуанг – азиат. Остальные – негры.
– Все убиты выстрелом в глаз из оружия большого калибра, – сказал Керт. – Обычный «автограф» Брекстона. Этот Харолд Брекстон – вожак банды под названием «мишнская шайка». «Мишнская шайка» делает бешеные деньги на наркоте и готова защищать свой бизнес любой ценой. Все, кого вы видите на этих фотографиях, по той или иной причине мешали Брекстону. Одни сотрудничали с полицией. Другие пытались конкурировать с ним.
– Почему пуля в глаз?
– Это послание, которое все в Мишн-Флэтс отлично понимают. «Закрой глаза на то, что мы делаем!» – Керт ввинтил взгляд в того, кто минуту назад спросил его про доказательства. – Вот вам и доказательства.
– И Брекстона никогда не судили?
– Все кругом хранят гробовое молчание. Никаких свидетелей.
– Но при чем тут Данцигер?
– Боб Данцигер хотел довести до суда дело против члена брекстонской банды. Не бог весть что – насильное отнятие автомобиля. Но в тюрьму рисковал сесть не кто-нибудь, а правая рука Брекстона. Слушание дела было назначено на начало октября, однако Данцигер к этому времени исчез. Логика понятна: нет прокурора, нет суда – и дружок Брекстона на свободе. Брекстон своих в обиду не дает.
