Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

Какая глупость. Какое разочарование. Я натягиваю капюшон армейской толстовки дочки. На часах 17.27. Холод ужасный. Я не была здесь с тех пор, как мы с Чарли переехали (ей было два годика). По дороге сюда – один раз я свернула не туда, куда нужно, – мне пришло эсэмэс от дочери: «Есть хочется». А через двадцать минут: «Крутая пачка!», и еще минуту спустя: «?????»

Я пыталась перезвонить, но она не сняла трубку. Телефон у меня в кармане снова жужжит. Солнце опускается все ниже: большой оранжевый мяч решил поиграть в другом месте. Окна квартиры пылают закатным огнем, поэтому я не вижу, что внутри. Надеюсь, никто не смотрит на женщину в капюшоне и с ржавой лопатой в руках.

– Почему ты не у Анны? – выпаливаю я в трубку вместо приветствия. – Ты же собиралась к ней в гости! – Как будто мои слова все исправят.

– У нее мама заболела. Нас забрал из школы ее отец, и я сказала, что меня можно отвезти домой. Где ты? Почему не отвечала на сообщения?

– Я пыталась позвонить. Я была за рулем и немного заблудилась. А сейчас я уже в Далласе… по работе. Дверь заперла?

– Мам. Мне бы поесть.

– Закажи пиццу в «Сладкой маме». Деньги в конверте под телефоном. Попроси, чтобы доставил Пол. И не забудь посмотреть в глазок! Когда он уйдет, сразу же запри дверь и включи сигнализацию, вбей пароль.

– Номер подскажешь?

– Чарли. Ты же его знаешь.

– Да не пароль, а телефон «Сладкой мамы»!

Странный вопрос от девушки, которая только вчера нашла в «Гугле», кто такой Саймон Коуэлл – молодой помощник режиссера, полировавший топор Джека Николсона в «Сиянии».

– Чарли, ты чего? Я скоро вернусь. Задержалась, потому что… забыла дорогу.

– А почему говоришь шепотом?

– Пицца, Чарли. Глазок. Пароль. Не забудь. – Но она уже повесила трубку.

Все с ней будет хорошо. Это я сказала – или Сюзанна? Кому из нас лучше знать?

– Эй!

Ко мне быстро приближается человек с триммером в руках. Черт, засекли! Я прислоняю лопату к дереву. Поздно. Даже издалека человек кажется мне смутно знакомым.

– Это частная территория! Что вы тут делаете во время ужина – да еще с лопатой?!

Характерная гнусавость мешается с угрозой и недовольством: я нарушила этикет – осмелилась потревожить кого-то во время ужина. Фирменный техасский коктейль.

Просто я боюсь темноты. И еще я точно знаю, что в округе найдется немало людей, у которых руки чешутся пострелять – и в кладовке у них непременно припрятано ружье или пистолет. Такие уж тут места. У меня пистолет тоже был.

– Я здесь раньше жила.

– А лопата зачем?

Я вдруг поняла, кто это, – и, признаться, очень удивлена. Местный рабочий, мастер на все руки. Он здесь работал больше десяти лет назад – и каждый день грозился уволиться. Насколько я помню, он был дальним родственником брюзгливой хозяйки дома, обновленного викторианского «четырехквартирного особняка с характером». Читай: с резного конька прямо тебе на голову сыпется белая краска (похоже на перхоть), окна может открыть только Геркулес, а горячий душ длится ровно две с половиной минуты – и то если повезет опередить раннюю пташку с первого этажа, повернутую на спорте и утренних пробежках.

Именно из-за окон я и снимала здесь квартиру. Никто просто так не проберется. Да, и еще в объявлении было написано «Только для дам».

– Когда это хозяйка убрала отсюда парковочные места и выкопала бассейн… Марвин? Вас ведь Марвин зовут?

– А-а, помните старика Марвина, стало быть… Оно и понятно: девчонки меня не забывают. Бассейн появился года три назад. Раньше тут была парковка – да вы это и сами знаете. А теперь все жалуются, мол, машину некуда приткнуть. Воду в бассейн Герти наливать перестала. Говорит, только зря потратила на него деньги: старик Марвин все равно не выгребает листья. Старик Марвин, между прочим, работает как лошадь! Когда, говорите, вы тут жили?

– Десять лет назад. Примерно.

Я и забыла про эту привычку Марвина – говорить о себе в третьем лице. Отчасти это объясняет, почему он так и не нашел другую работу.

– Эх, славное было времечко! Никаких тебе студентов-нытиков, что звонят в два часа ночи и спрашивают, почему их «эпплы» не подсоединяются к Вселенной.

Я с трудом сдерживаю смех и немного стаскиваю капюшон, чтобы получше рассмотреть Марвина. Зачем?! Пытаюсь прикрыть волосами шрам под глазом, но это только пробуждает новый интерес в старикане, хоть я и одета в мешковатые черные штаны и кроссовки, а на лице – ни грамма косметики. Должно быть, сегодня был тихий день в доме «для дам» – а именно дамы не дают ему уволиться.

– Вот интересно… Когда рыли бассейн, ничего примечательного не нашли?

– Вроде трупа?.. Ого, вы бы видели свое лицо! Никаких трупов, милая. А вам что, нужен труп?

– Нет, нет, конечно, нет.

Марвин трясет головой.

– Стало быть, вы из этих проклятых сопляков… Или, может, задумали устроить тут очередной аттракцион с привидениями?

– Из каких сопляков?

– Да приезжают сюда всякие студенты… Каждую осень снимают крайнюю левую квартиру – думают, там привидения живут. Пугают новеньких до потери пульса: напялят на скелет прозрачную сорочку и давай его в окно пихать. Или созовут богатеньких дружков, жрут фасоль «черный глаз» и ведрами пьют пунш, блюют на крыльце – а Марвину потом отмывать. Герти с них вдвое больше дерет за эту квартиру – а Марвину, думаете, платят больше? Нет. Марвин все стерпит и все говно уберет.

– А почему… почему они думают, что здесь водятся привидения? – Зачем спросила? Сама ведь знаю ответ.

– Да из-за девицы, что жила здесь давным-давно. Та, что чудом сбежала от убийцы Чернооких Сюзанн. Мы поначалу и ведать не ведали, что это она, – только через полтора года узнали. Хорошая была девчушка, кстати. Работала дизайнером. Жаловалась, что мы ей не разрешаем поставить воротца на лестнице – чтобы дочка ее не расшиблась. Но Герти считала, что это уничтожит обаяние до… – Внезапно он замирает на полуслове. – Ох ты ж… Вы и есть та девица, верно? Сюзанна, что тут жила!

– Меня зовут не Сюзанна.

– Как же это я по рыжим волосам вас не признал? Черт, да мне никто и не поверит! Можно с вами сфотографироваться? Вы ж настоящая, да? Не призрак? – Он как будто всерьез в этом сомневается.

Не успеваю я опомниться, как он уже выхватывает из кармана телефон и щелкает меня на камеру. Я запечатлена в вечности, со вспышкой, чтобы отныне и во веки веков гулять по «Фейсбуку», «Твиттеру» и «Инстаграму».

– Отлично, – говорит Марвин, глядя на экран. – Даже лопата попала в кадр.

Если мой убийца еще не знал, то теперь точно узнает.

Я вышла на охоту.

Около семи вечера я подъезжаю к дому. Свет горит во всех окнах. Напоминаю себе: Чарли не страшно, просто она вечно забывает гасить за собой свет.

Мы говорили с ней по телефону около получаса назад. Пицца с канадским беконом и оливками была съедена и признана «зачетной». На другом конце провода все казалось совершенно нормальным. Не то что у меня. Я так перенервничала, что решила сначала заехать в супермаркет и закупить все, что Чарли просила при случае захватить к ужину: «сыр, шварцвальдская ветчина, белый хлеб мистера Би, виноград, хумус, претцели, пончеги».

– Я дома! – кричу я, пинком закрывая за собой дверь. Сигнализация включена – ставлю «галочку». Чарли даже убрала коробку из-под пиццы с журнального столика перед телевизором, по которому наверняка тайком смотрела сериалы из маминого списка «не одобряю просмотр этой гадости».

Вот только самой Чарли нигде нет. И рюкзака нет. Телевизор еще теплый. Я прохожу сквозь гостиную и ставлю на барную стойку пакет с продуктами, туда же бросаю ключи.

– Чарли!

Наверное, сидит у себя в комнате, напялив наушники «Bose», и без особого энтузиазма топчется по Англии девятнадцатого века в компании Джейн Остен.

Я стучу – потому что тетя Хильда никогда не стучала. Нет ответа. Приоткрываю, затем распахиваю настежь дверь. Кровать расправлена. На закрытом томике «Гордости и предубеждения» – бутылка с водой. Всюду валяется одежда. Ящик с бельем вытряхнут на кровать. На полу – полоска грязи.