Фридрих Незнанский - Долг самурая
Ирина вздохнула.
— Намекаете на то, что ее совесть мучила? Она от этого и болела?
Врачиха небрежно кивнула.
— Ну да… Ведь когда слова произносишь, которые скрываешь, легче становится. Когда с души камень падает, то и телу свободней делается. Это, скажу тебе по секрету, доказанный медициной факт.
Ирина открыла глаза и холодно посмотрела на врачиху.
— Тогда мне не станет легче, — отчеканила она. — Потому что я ничего не скрываю.
Она несколько секунд помолчала и добавила:
— Я никого не убивала. И не вступала в сговор. Так им и передайте.
«Господи, что я здесь делаю? Почему я должна оправдываться перед этой женщиной, словно она прокурор, а я — преступник? Почему я должна терпеть этот хамский тон? Почему все это случилось со мной?»
Ирина снова закрыла глаза. И вдруг ей стало мучительно, до тошноты, стыдно за себя. «Почему все это случилось со мной?» Вопрос слабака, который сгибается под ударами судьбы. А почему не с тобой? Ты ведь жена сыщика. Он постоянно находится под ударом, а значит, и ты тоже. Ведь жена и муж — одно целое. И если он находит в себе силы жить среди всего этого хаоса, среди всей это грязи, то и у тебя силы найдутся!
— Что вы сказали? — поинтересовалась врачиха, расслышав, что Ирина что-то прошептала.
— Ничего, — ответила Ирина, открывая глаза. Она поднялась и спустила с кушетки ноги. — Вы мне до смерти надоели. Если вы не верите, что я больна, отправьте меня в камеру, и дело с концом.
— Ишь, какая быстрая, — усмехнулась врачиха. — Ты что же думаешь, у нас тут гестапо? Да ты знаешь, сколько симулянтов каждую неделю проходит через этот кабинет? Здешний народец готов себе живот шилом проткнуть или игл в язык навтыкать, лишь бы «на больничке» отлежаться. Откуда я знаю, что ты не такая?
— А разве это не видно? — холодно спросила Ирина. — Вы видели сотни симулянтов и до сих пор не научились отличать больного человека от обычного притворщика? Если нет, то грош вам цена как профессионалу!
Врачиха хотела что-то сказать, но вдруг сжала руки в кулаки и прикусила губу.
— Ладно, хватит, — угрюмо произнесла она. — Здесь не место для митингов. Если ты действительно больна, я тебя прощу, но если нет, я сделаю все, чтобы твоя жизнь в изоляторе превратилась в кошмар.
17
— Ну вот, — сказал Лимонник и поправил пальцем очки в золотой оправе. — Взгляни на это монументальное здание, Антон! Оно называется биб-ли-о-те-ка. Признайся, только честно, ты когда-нибудь слышал это слово?
— В детстве, — улыбнулся Плетнев. — Но вижу впервые.
— В таком случае ты счастливейший из смертных!
— Это еще почему?
— У тебя впереди радость первого знакомства с сокровищницей человеческих знаний.
Лимонник засмеялся и хлопнул Антона по плечу.
— Вперед, мой милый Санчо! Нас ждут великие дела!
«А ведь я и правда не был в библиотеке тысячу лет, — подумал Плетнев, шагая вдоль книжных стеллажей. — Как будто все это: книги, тишина, портреты писателей на стенах, сосредоточенные лица читателей, склонившихся над толстыми „талмудами“, было в другой жизни и совсем не со мной».
Плетневу быстро оформили читательский билет, оформлением занималась миловидная девушка лет двадцати пяти, что сделало пребывание Плетнева в этом «храме знаний» еще приятнее и душевнее.
— Знаете, как пользоваться каталогом? — поинтересовалась девушка-библиотекарь.
— Еще бы, — улыбнулся Плетнев. — С пяти лет им пользуюсь.
Лимонник усмехнулся.
Получив читательский билет, Плетнев в сопровождении Лимонника направился в святая святых — книжный зал.
Плетнев с уважением посмотрел на книжные стеллажи, занимавшие почти все пространство помещения и уходящие вдаль.
— Сколько же все-таки книг на свете? — проговорил он.
Лимонник посмотрел на него насмешливо и поправил пальцем «профессорские» очки в позолоченной оправе.
— Да уж, — улыбнулся он. — Все пишут и пишут, и конца этому не видно. Нет бы делом заняться.
— Твоей тонкой иронией можно слону хребет перешибить, — заметил на это Плетнев. — Ты часто здесь бываешь?
— Случается, — ответил Лимонник.
— А я вот нет. — Плетнев вздохнул. — Дел столько, что нет времени читать книги. Скоро совсем отупею.
— Не отупеешь, — заверил адвокат Лимонник. — Если, конечно, в юности ты читал правильные книги. Юность, она на всю жизнь разгон дает.
— Ты прав, — кивнул Плетнев. Он снова взглянул на уходящие вдаль стеллажи с книгами и спросил: — Итак, какая перед нами стоит задача?
— Задача простая и сложная одновременно. Ищем книги и брошюры о Японии. Желательно, написанные популярным языком. На академические премудрости у нас нет времени.
— Я тоже так думаю, — кивнул Плетнев. — Так что, начали?
— Вперед! — провозгласил Лимонник и выбросил вперед руку, как полководец, посылающий войска в бой.
И работа закипела. Лимонник просматривал разделы, связанные с историей и культурой разных стран. Плетнев, по совету адвоката, вел поиски бессистемно, руководствуясь главным принципом всех обывателей — «на что глаз упадет».
Вскоре Плетнев повернулся к Лимоннику и помахал ему книжкой в желтой глянцевой обложке.
— Кажется, это то, что нужно. Называется «Эти странные японцы»! Годится?
— То, что врач прописал, — кивнул Лимонник. — Давай еще.
— А сколько нужно?
— Сколько найдешь. Но не меньше двух.
— Почему именно двух?
— Одна книга — почти сплетни. Две — это уже «выборка» и статистика.
— Понял, — сказал Плетнев. — Буду искать подружку этой красавице. — Он тряхнул книгой, бросил ее на столик и продолжил поиски.
Спустя минут двадцать он распрямился, помассировал костяшками пальцев затекший позвоночник и поинтересовался:
— Господин любитель лимонов, а что, если нам поискать в интернете? Скачаем кучу всякой всячины об этих ваших японцах, распечатаем и передадим Турецкому? По-моему, это будет проще, чем копаться в этой архивной пыли. Да и информация в интернете самая что ни на есть популярная.
Лимонник поправил пальцем сползшие от усердия на кончик носа очки и ответил:
— Нет, Антон! Процессуальный кодекс надо знать лучше.
— А что я не так сказал?
— То, что распечатка приравнена к рукописи. А рукописи в следственный изолятор передавать нельзя. Можно только книги и брошюры.
Плетнев вздохнул.
— Жаль. Тогда — вот. Все, что есть.
Он указал на стопку книг, громоздившуюся на столике. Там было шесть книг и путеводителей с заголовками «Япония», «Страна восходящего солнца — традиции и современность», «Путь самурая» и так далее. Плетнев взял верхнюю книжку, полистал ее и прочел вслух:
— «В одиннадцатом веке во время праздника весны вокруг императорского дворца проводили двадцать одну зеленую лошадь. Лошади должны были быть зелеными как символ наступающей весны…»
Лимонник улыбнулся и уточнил:
— Это что же, выходит, что японцы лошадей зеленой краской красили?
Плетнев хмыкнул и продолжил читать:
— «Для этого японцы выбирали, по их мнению, очень густо-зеленую масть: вороную. Белую масть можно трактовать как очень светло-зеленую, но белый цвет в Японии — это цвет траура».
— Да, — задумчиво проговорил адвокат. — А я сегодня вообще лимоны не поливал. До чего я с вами дошел…
— Это ты к чему? — поинтересовался Плетнев.
— Это я так. О зеленом…
— А-а, — протянул Плетнев. Он закрыл книгу и посмотрел на обложку скептическим взглядом. — Скажи, любитель лимонов, что Сашка из этой макулатуры полезного вычитает?
— А вот это уже его дело, — сказал Лимонник. — Он попросил принести ему все эти книги, значит, у него есть мысли по поводу японцев. Наша задача выполнить его просьбу. Ладно, хватай книги под мышку и айда выписывать.
18
Это было обычное с виду кафе. Круглые столики, мягкие стулья. На стенах — черно-белые псевдо-гравюры с видами разных городов мира. Вот только вдоль двух стен красовались ряды компьютеров, за которыми на высоких стульях сидели молодые люди.
За столиками кафе тоже, в основном, сидела молодежь.
— Это и есть твое любимое интернет-кафе? — спросил Плетнев, обращаясь к сидевшей напротив девушке и поглядывая вокруг.
Девушка, невысокая, стройная, стриженная коротко, под мальчишку, в ярком свитере грубой вязки, кивнула:
— Да. Тебе нравится? Плетнев пожал плечами.
— Кафе как кафе. А к компьютерам я совершенно равнодушен, ты же знаешь.
— Ну и зря. За компьютерами будущее. И ты, с твоим дремучим подходом, рискуешь в это будущее просто не вписаться.
— Ничего. Как-нибудь впишусь. Мила, ты…
— Подожди, — оборвала его девушка. — Я закажу себе еще пирожных.
